— Сделай погромче, — попросил он. Без нежного обращения его слова прозвучали сухо, но сейчас ему было не до того.
— Можно подумать, тебе и впрямь интересно. — Она сидела и расчесывала волосы. Звук она так и не прибавила.
Ло Цзи протянул руку к прикроватной тумбочке, взял сигареты и зажигалку и закурил. Высунув ноги из-под полотенца, он с удовлетворением пошевелил большими пальцами.
— Вы только посмотрите на него! И он еще называет себя ученым! — Она наблюдала за ним в зеркале.
— Молодым ученым, — поправил он, — у которого не бог весть сколько достижений. Но это потому, что я лентяй. У меня на самом деле много идей. Иногда я за одно мгновение могу понять то, на что у других уходит вся жизнь. Веришь или нет, однажды я чуть было не стал знаменитостью!
— Из-за той «субкультуры», которую ты изучал?
— Нет, не из-за нее. Тогда я работал еще над одним проектом. Я основал космическую социологию.
— Что?
— Это социология инопланетян.
Она хихикнула, отложила расческу и взялась за макияж.
— Разве ты не знаешь, что многие ученые жаждут славы? Вот и я мог бы стать звездой.
— Ученых, изучающих инопланетян, сегодня пруд пруди.
— Это случилось только после того, как вся эта ерунда повылезала, — Ло Цзи указал на телевизор. На экране показывали большой стол и заседающих за ним людей. Что-то уж больно долго они мусолят этот сюжет. Прямая трансляция, что ли? — Раньше ученые не изучали инопланетян. Они стяжали себе славу, копаясь в кучах старых бумаг. Но потом публике надоела эта культурная некрофилия «старой гвардии»; я появился как раз в это время. — Он протянул обнаженные руки к потолку. — Космическая социология, инопланетяне и множество инопланетных рас. Больше, чем людей на Земле — десятки миллиардов! Ведущий той телепрограммы — «Аудитория» — хотел, чтобы я принял участие в нескольких передачах, но потом все это случилось на самом деле, а потом… — Он нарисовал кружок пальцем и вздохнул.
Она не слишком прислушивалась, читая субтитры на экране телевизора.
— «Мы не исключаем никаких вариантов в отношении эскапизма…» — что это значит?
— Кто выступает?
— Похоже, что Карнов.
— Он говорит, что нужно бороться с эскапизмом так же жестко, как и с ОЗТ, и что любого, строящего Ноев ковчег, нужно треснуть ракетой по башке.
— Это и в самом деле звучит жестко.
— Нет, — заверил ее Ло Цзи. — Это самая мудрая стратегия. Я уже давно это понял. И даже если дело не дойдет до бомб, все равно никто никуда не полетит. Ты читала книгу Лян Сяошэна «Плавучий город»?
— Нет, не читала. Это ведь старая книга?
— Верно. Я читал ее еще ребенком. Шанхай должен вскоре погрузиться в океан. Группы людей обходят дома, конфискуют и уничтожают спасательные круги, чтобы никто не выжил, раз уж суждено погибать всем. Помню, там была маленькая девочка, которая привела людей к одному из домов и закричала: «Вот у них есть!»
— Такие козлы, как ты, всегда считают общество мусорной свалкой.
— Чушь собачья. Экономика зиждется на инстинктивном стремлении человека к наживе и существовать без него не может. В социологии пока нет подобного основополагающего принципа, но когда такой принцип найдут, он может оказаться даже еще неприятнее, чем в экономике. Правда всегда поднимает тучи пыли. Ну, допустим, небольшое количество людей улетит в космос — и что? С чего бы нам вообще гнать волну по этому поводу?
— По какому поводу?
— Зачем был нужен Ренессанс? Великая хартия вольностей? Французская революция? Если бы человечество было по-прежнему поделено на классы и удерживалось в них железной рукой закона, то те, кому положено, улетели бы, а те, кому полагалось остаться, остались бы. Во время династий Мин или Цин я бы улетел, а ты бы осталась. Но сейчас так не получится.
— Я не возражала бы, если бы ты улетел прямо сейчас.
И это, собственно, было правдой. Они достигли момента добровольного расставания. Ло Цзи всегда мог подгадать время такого окончания отношений со всеми своими любовницами — ни слишком рано, ни слишком поздно. На этот раз он был особенно удовлетворен своим контролем над процессом. Они были знакомы всего неделю, и расставание шло гладко, элегантно, будто сброс отработавшей ступени у ракеты.
Он вернулся к предыдущей теме.
— А знаешь, это не мне пришло в голову основать космическую социологию. Хочешь знать, кому? Я скажу только тебе одной, так что не бойся.
— Без разницы. Я и так не верю большей части твоей болтовни, кроме одной вещи.
— Э-э… ладно, забудь. Какой еще вещи?
— Поднимайся. Я проголодалась. — Она подобрала его одежду с ковра и бросила на постель.
Они позавтракали в главном ресторане отеля. Народ за столиками вокруг них выглядел озабоченно, и порой они слышали обрывки разговоров. Ло Цзи не прислушивался специально, однако сам себе казался подобием фонарика в летнюю ночь — разрозненные слова слетались к нему, будто мотыльки, кружащие вокруг огня. Эскапизм, общественный доступ к технологии, ОЗТ, переход к военной экономике, база на экваторе, изменения в уставе, СОП, околоземный периметр предупреждения и обороны, независимый объединенный режим…
— Жизнь стала серой, не так ли? — сказал Ло Цзи. Он закончил нарезать яйцо и положил вилку.
Она кивнула:
— Точно. Вчера я видела по телевизору какую-то игру для идиотов. Руки на звонках. — Она указала вилкой на Ло Цзи и, подражая телевизионной ведущей, протараторила: — «За сто двадцать лет до конца света будет жить ваше тринадцатое поколение — верно или неверно?»
Ло Цзи снова взялся за вилку и покачал головой:
— Никакое мое поколение в те годы жить не будет. — Он сложил руки, как в молитвенном жесте. — Линия моей семьи закончится на мне.
Она пренебрежительно фыркнула:
— Ты интересовался, каким из твоих слов я верю. Вот этим. Я слышала их от тебя и раньше. Такой уж ты человек.
И поэтому она решила его бросить? Он не хотел спрашивать, опасаясь скандала; но она, словно читая мысли, пояснила:
— Я тоже такой человек. Раздражает видеть свои черты в других людях.
— Особенно в других людях противоположного пола, — кивнул Ло Цзи.
— Но если ты нуждаешься в оправдании, то это вполне ответственное поведение.
— Какое поведение? Не иметь детей? Конечно. — Ло Цзи указал вилкой на людей вокруг, обсуждающих перемены в экономике. — Знаешь ли ты, какая жизнь уготована их потомкам? Они целыми днями будут вкалывать на верфях — космических верфях — а потом с бурчащими животами выстаивать очередь в столовой с подносами в руках в ожидании своего половника жидкой каши… После чего к ним воззовут: «Ты нужен Дяде Сэму!»… ах нет, это будет «Ты нужен Земле» — и вперед, ищи славы на военной службе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
