Однажды в Бресте, на парусном фестивале, стоял я на швартовном понтоне, проверяя, правильно ли наши детишки завели кранцы. Кормовые хорошо, а вот носовой, круглый, как всегда, чуть промазал и, шевельнись моя красотка, мог бы и выскочить. Я уцепился за вант-путенсы, вспрыгнул на кранец, потоптался на нем и продавил его вниз, под палубный настил понтона, – и оттуда, с кранца, увидел, как в бухту входит большой исторический линейный корабль, двухпалубный, с подобранными на гитовы парусами – под мотором. Носовая фигура у него была – огромная чайка, под которой вились резные листья, хвостатые русалки и глазастые рыбы. Этого корабля я не знал. Исторических реплик такого размера в мире не так много: австралийский «Эндевор», английские «Гранд-тюрк» и «Золотая лань», шведский «Гётеборг», с некоторой натяжкой – русский «Штандарт», ну тогда уж можно и «Тимоти» вспомнить, мал, да удал, – и еще несколько, не больше двадцати по всему миру. В Бресте собирались они все, раз в четыре года. Этого я никогда не видел. С бака резво подали носовой швартов, на понтоне его приняли, протянули остальные швартовы – черные, гладкие.
С нашего трапа как раз спускался вразвалочку наш капитан с какой-то коробкой, обитой красным бархатом, под мышкой.
– Кэп, – спросил я его, указывая на только что ошвартовавшегося соседа, – это что?
– А, зацепило? – сказал капитан. – Это «Морская птица», корабль-библиотека.
– Почему библиотека?! – изумился я.
– Да зайди сам спроси, это же морская легенда, недосуг мне ее тебе сейчас пересказывать. Библиотека плавучая, книжки на всех языках, в свободное время можешь зайти почитать.
И бодро покатился вверх по трапу на пирс, по случаю отлива нависавший над нами, как крыша городского дома. А я рассеянно принялся набивать трубку, выпустил вант-путенс и скатился с кранца хорошо не в воду, где ходили молчаливые, как я, сомы, а просто на понтон.
Я курил и разглядывал великолепный корабль. Мастерская работа. Чем-то похож на шведскую «Васу», но явно гораздо, гораздо мореходнее. И уж точно прошел куда больше, чем те жалкие полторы мили. Сплошной качественный дуб, даже мачты дубовые, на что уж, кажется, только шведы и отваживались, обводы изящные, реи на топенантах выверены в линеечку, штаги обтянуты, ванты просмолены – не придерешься. А ведь моторы прячутся внутри неплохие, хотя на вид и не скажешь. И все в резьбе – где положено и где не положено. Грота-галсы проходят сквозь львиные морды. Кормовая галерея вьется, как решетка особняка в стиле ар-нуво. Что они копировали? Где такое делают?
Я и сам не заметил, как перебрался на их понтон и подошел к незнакомому борту совсем близко. Там пиратского вида девушка бодро командовала установкой трапа. Наконец трап встал на свое место, матросы привычно обтянули леера и бодро взлетели на свою палубу, девушка обернулась ко мне и спросила, почему-то ехидно:
– Что, нравится?
– Да, – смог выдавить я.
– А ты, я вижу, романтик! Во что ты нас превратил?
– Я? Не понял.
– Это же «Морская птица», – произнесла девушка таким тоном, словно бы название корабля все мне объяснило.
– И что?
– Да ты же разглядываешь наш корабль добрых полчаса. Он уже весь стал таким, как ты хочешь. А что, мне нравится. Я Сандра, второй помощник. – Она протянула мне узкую шершавую руку и прищурилась.
– Йоз. Тоже секонд.
– Ух ты! – восхитилась она. – Вахта фока, да? У тебя сколько народу в вахте?
– Тринадцать.
– Х-хе! А у меня четверо. Заходи в гости! У тебя же свободное время будет вечером, с восьми, да? А у нас как раз лекция будет о литературных мистификациях, очкарик наш читает. Ты вообще читать любишь?
Я кивнул.
– Значит, тебе будет интересно. Если ты английский хорошо знаешь, очкарик – он довольно быстро говорит. Но это еще что, вот Гроган – это вообще конец света, он помощник боцмана, у него мама была валлийка, папа – шотландец, и это такая классическая каша во рту, что его родная мама не поняла бы, если бы жива была. Он и при жизни не отличался разборчивостью дикции. Если ты хочешь услышать настоящую английскую речь, тебе обязательно нужно услышать, как говорит наш капитан. Куда там принцам! Хотя разве что принц Эндрю с ним сравнится. Но только правильностью произношения. Слушай, я совсем тебя заболтала, а ты все молчишь.
– Ничего, – разрешил я, – болтай.
Сандра, коллега моя, оказалась на редкость легким собеседником, несмотря на непрекращающийся речевой поток. На эмоциональном уровне с ней было просто. Ну, как с сестрой – если бы сестра говорила. Потому мы решили выкурить еще по трубочке, хороший повод постоять без дела, даже и на вахте.
– У нас, наверное, скоро перемены будут, – говорила она между затяжек, – старпом наш в капитаны метит. Мы нашли пароход с забавной историей возле Фиджи и взяли его в качестве приза. «Джоита» называется. Так что, когда закончится фестиваль, мы все будем учиться. Третий наш учиться не хочет – дети у него, ему бы с ними побыть, пока у нас стоянка будет. Нам бы секонд не помешал. Ты как, со своей «Шарлотты» уходить не собираешься?
– Мы же только познакомились, – удивился я, – а ты уже зовешь.
– Ну я так, на всякий случай, – пожала плечами Сандра и покрутила в ухе массивное кольцо, – вдруг ты хочешь борт сменить. Ты имей в виду, если что.
Тут я вспомнил, что хоть уже и раздал все команды на вахту, но кэпа-то на борту нет, значит, там должен быть я; распрощался с говорливой Сандрой и вернулся на борт.
Вечером сходить на лекцию не вышло: был общий парусный парад, проход по бухтам Бреста под парусами, освещенными разноцветными прожекторами. Я искал глазами «Морскую птицу» и не находил: везде были резные и расписные борта, разноцветные паруса, все сливалось в сплошную затканную парусиной и переплетенную снастями массу. Вдруг передо мной мелькнуло хохочущее лицо Сандры, и то, что на миг показалось мне стоящим у понтона пассажирским пароходом, обернулось гладким дубовым бортом со знакомыми уже львиными мордами. Мы разошлись бортами, и я помахал Сандре в ответ.
Кульминация фестиваля – переход из Бреста в Дюарнане, всей трехтысячной армадой кораблей, яхт, лодок и лодочек. В этот раз было пасмурно, хороших фотографий не получится, все затягивает дымка, и силуэт «Морской птицы» на горизонте казался летучим голландцем. Но надо сказать, огромный тримаран «Оранж», похожий на великанскую детскую игрушку, выглядел еще более странным. «Морская птица»… что-то мне напоминает это название. Плохо я книжки читал. Это же в самом деле легенда… и капитан у них, с правильной английской речью, – Дэви Джонс? Да нет, это про другой корабль, что-то там тоже было на Д-Д. А, Джон Дарем! Неужто тот самый корабль? В море полно странностей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
