А потом Монти услышал вой.
— Нам надо вернуться в машину, сейчас же, — сказал Ковальски.
Кивнув, Монти вернулся назад к машине. Как только они сели в машину, Ковальски запер двери и завёл двигатель, и включил печку на полную мощность.
— Я думал, барьер между людьми и Иными будет более… солидными, — сказал Монти, содрогнувшись. — Это на самом деле Двор?
— Да, — сказал Ковальски, изучая Монти. — Вы не работали близ Двора в Толанде?
Монти покачал головой.
— Ни разу не был рядом, — он заметил, что руки Ковальски всё ещё дрожали. — Ты уверен, что на другой стороне этого забора нет никого пострадавшего?
— Уверен, — Ковальски слегка склонил голову, указывая на открытый участок земли на другой стороне четырёхполосного Авеню. — Как только прибудет буксир, мы сможем проверить могильник, и выясним, кто перелез через забор.
— Я не понимаю.
— В каждом Дворе есть своя собственная полиция, когда дело касается контакта с людьми. Вулфгард управляет этим Двором последние несколько лет, и их правила ясны. Дети, которые на спор перелезают через забор, чтобы посмотреть что там, вышвыриваются обратно через забор и сидят там, пока мы не заберём их и не арестуем их за незаконное проникновение. Подростки получают взбучку, могут заполучить плохой укус или сломанную кость, перед тем как их вышвырнут за забор. Но любой взрослый, который входит без приглашения, не возвращается. И если кто-то из людей — ребёнок, подросток или взрослый — перелезает через забор и несёт оружие… — Ковальски покачал головой. — Иные оставят кошельки, ключи и иные личные вещи в могильники, так мы узнаем, что этот человек не вернётся. Мы заполняем СМН форму. Знаете о таких формах?
Монти покачал головой.
— СМН. Скончался, Местонахождение Неизвестно. Семьям необходима данная форма, чтобы получить свидетельство о смерти, когда тело не может быть получено.
Монти уставился на кусты и подумал об истоптанном снеге и крови.
Ковальски кивнул.
— Да. С формой СМН, мы все пытаемся особо не задумываться о том, что произошло с телом, поскольку размышления об этом никому ничего хорошего не приносят.
Как много людей в Толанде, которые числились пропавшими, на самом деле были СМН?
— Что такого особенного в могильнике?
Ковальски проверил деревья и фонарные столбы. Монти сомневался, что число Иных, приглядывающих за ними, хоть как-то изменилось, но его партнёр имел лучшее представление об этом.
— Два года назад, Дафна Вулфгард со своим сыном была на пробежке. Вообще-то, прямо-таки здесь. Один мужчина подстрелил и убил её. Второй мужчина выстрелил в её сына, но промахнулся. Они уехали раньше, чем Волки добрались до неё и имели возможность преследовать мужчин. Но Волки нашли место в парке, где мужчины сидели в засаде, поджидая всё, что окажется в зоне поражения. Они последовали по запаху мужчин, но потеряли след, где вероятней всего был припаркован автомобиль, на котором те скрылись.
— Этой весной Иные высадили этот можжевельник, чтобы ограничить линию видимости, и наш майор и совет Лейксайда изменили парковую зону напротив Двора до природного заповедника, сделав её запрещённой для людей, за исключением прогулок с проводниками и запретили тут охотиться. Любой, кого поймают в парке ночью, будет арестован и оштрафован. Любого, кого поймают с оружием в любое время суток, отправят за решётку, если только не открыт сезон охоты на оленей, и каждый человек в этой стороне имеет разрешение на охоту с луком.
— Капитан Бёрк прилагал огромные усилия найти мужчин, убивших Дафну Вулфгард, но, похоже, они покинули Лейксайд сразу же после этого. Есть предположение, что они с самого начала не были из Лейксайда — просто-напросто приехали сюда за трофейным убийством и затем исчезли. Это дело до сих пор открыто.
— Почему дело всё ещё открыто?
Улыбка Ковальски была мрачной.
— Никогда не задумывались о налоге на воду, лейтенант?
— Да, задумывался.
Его потрясло, когда его домовладелица объяснила свои строгие правила насчёт использования воды. Другие квартиранты в его строение рассказали ему об использовании воды из дождевых бочек для мытья машин и полива небольшого огорода. Ему показалось странным, что никто не захотел рассказывать ему, почему здесь был налог на воду, когда они жили прямо на берегу озера, которое и было источником воды.
— Всю свежую воду контролируют Иные. Плата за воду и аренда для сельскохозяйственных земель, которые поставляют большую часть еды в Лейксайд, обсуждается с Двором. В год смерти Дафны Вулфгард, налог на воду был внесён в основную ставку. Тогда никто и словом не обмолвился, и с той поры ничего не было сказано, но капитан держит дело открытым, поскольку также не сказано, что если мужчины, ответственные за убийство, будут пойманы и понесут наказание, налог будет снят.
Монти втянул воздух.
— Вот почему ты принял это назначение? Из-за доплаты за риск?
Ковальски кивнул.
— Через шесть месяцев у меня свадьба. Дополнительный чек за каждый месяц поможет нам оплатить счета. Всякий раз сталкиваясь с Иными, мы рискуем, поскольку не знаем, посчитают ли они тебя мясом, когда посмотрят на тебя. Они опасные, и это правда, но человек может вести с ними дела, если будет осторожен.
— Забор — граница? — спросил он.
— Нет, их земли тянуться вверх до дороги. Забор быстрее служит предупреждением, нежели баррикадой. Зона между дорогой и забором считается коридором для доступа коммунальных служб и городских рабочих.
— За которыми наблюдают, — сказал Монти, посмотрев на Ястреба, который в ответ уставился на него.
— Всегда. И они высматривают куда больше, чем в Дворе и парке, — Ковальски глянул в зеркало. — А вот и буксир с патрульной машиной. Если эта группа останется с буксиром, мы сможем уехать.
Когда Ковальски открыл дверь и вышел поговорить с прибывшими офицерами, Монти задумался о том, что будет после того, как они проверят могильник.
— В случае СМН-формы, кто уведомляет семьи?
Пожалуйста, пусть это буду не я.
Ковальски запнулся с закрытием двери.
— Есть специальная группа следователей и психотерапевт, который берёт это на себя.
Он закрыл дверь.
Монти с облегчением выдохнул.
«Мы квартиросъемщики, не владельцы жильца, — однажды сказал церковнослужитель во время еженедельной службы. — Мы лишь берём взаймы воздух, которым дышим, и еду, которую едим, и воду, которую пьём».
Так просто было забыть обо всем в Толанде. Он подозревал, что налог на воду помогал всем в Лейксайд помнить истину.
Ковальски вернулся и повёл машину в сторону светофора, а потом развернулся по разделительной линии, притормозив почти напротив места, где они были припаркованы буквально минуту назад.
Даже со всем снегом, выпавшим вчера, груду камней и выброшенные личные вещи было несложно отыскать.
Три бумажника с удостоверениями личности и кредитными картами. Три связки ключей.
— В бумажниках есть немного наличности, — сказал Ковальски. Вероятно, здесь не весь нал, что был в бумажниках изначально, но Иные никогда не забирают всю наличность.
«Не дети», — подумал Монти, посмотрев на удостоверения личностей.
Однозначно молодые, но вполне зрелые, чтобы лучше знать — что это явно не поможет их семьям справиться с утратой.
— Я бы предположил, что молодые люди чаще носят больше денег в карманах.
— Вероятно, так и есть. Бумажники и ключи — чаще только это оставляют здесь. Драгоценности, оружие, цацки, и тому подобное, оказывается в итоге в одном из здешних магазинов Иных, в другом Дворе Северо-восточного региона, или где-то ещё на континенте. Даже оружие продаётся, хотя и не возвращается нам. Иные не будут убивать ради кражи, но как только мясо мертво, они используют все трофеи, что могут.
Тошнотворное чувство вспенилось в Монти.
— Так ты думаешь о своём собственном виде? Как о мясе?
— Нет, лейтенант, я так не думаю. Но так считает терра индигене, и я видел результаты, когда люди — офицеры полиции и другие — забывали об этом.
