Это мы едем. Я, Арина, мой папа, дядя Володя, дядя Мурад, тётя Надя и шофёр Боря.
А вокруг наша пустыня. Она сейчас цветёт. Красные маки лезут нам под колёса. Лопух-ревень звенит оранжевыми серёжками. Розово вьются вьюнки. Ирисы торчат из песка жёстко и прямо. Как фиолетовые копья.
Бух! Бух! Бух! — стучат нам по кабине.
— Варан! — кричит папа.
И прыгает вниз, Боря ещё даже затормозить не успел. Папа уже бежит. Он вон какой! Сильный и ловкий мой папа. Дяде Володе его нипочём не догнать, он сзади бежит.
Мы с Ариной тоже выскакиваем.
— Где? — кричим мы.
— Кто? — спрашивает тётя Надя. Она из кузова прыгнуть не может. Привычки у неё нет, она так пока слезла.
— Вон! Вон! — кричит Боря.
Я и сам вижу. Папа за вараном бежит. Он его почти догнал. Варан обернулся и бьёт хвостом. Но папа его уже схватил. За хвост. И обратно к машине бежит. Уже с вараном.
— Крокодил… — удивляется тётя Надя.
— Крокодил в Ниле живёт, — объясняет Арина. — А это варан. Он у нас в пустыне живёт. Просто такая ящерица.
— Разве такие ящерицы бывают? — опять удивляется тётя Надя. — Он же громадный.
— Средний, — говорит папа. — Метра полтора, не больше.
Папа держит варана, и варан, конечно, сердится. Хочет папу ударить хвостом. Но папа крепко его держит! Тогда варан разевает пасть. Хочет папу своим языком испугать. Язык у варана длинный, узкий, раздвоенный на конце. Змеиный какой-то язык. Но папа всё равно не боится. Смеётся:
— Нервный какой варанчик попался!
— Молодой ещё, — говорит дядя Володя.
Конечно, этот варан молодой. Если бы старый, он бы весь тусклый был, я знаю. А этот вон какой яркий. Жёлтый. Оранжевые полосы так и блестят на спине. И глаза сердитые. Он бы папу сейчас прямо съел. Но папа его крепко держит.
— Не ядовитый? — говорит тётя Надя.
— Самую малость, — говорит папа. — Для человека не опасно. А вот разодрать руку до кости, это пожалуйста. Бульдожья хватка.
— Кусал? — говорит тётя Надя.
— Меня и муравьи кусали!
— На надувную игрушку похож, — говорит тётя Надя. — Только больно велик. Кто-то его дул-дул, так до конца и не надул. Сил не хватило у кого-то.
Это варану совсем не понравилось. Что он на игрушку похож. Он как дёрнется! И от папы выскочил. Но не побежал. Если уж варана поймали, он убегать не будет. Он гордый. Не будет он удирать как какой-нибудь суслик. Он же варан! Полный живот воздуху набрал и как зашипит.
Тётя Надя так за Борю и отскочила. А говорила — игрушка! Мы с Ариной тоже немножко отпрыгнули. Просто от неожиданности.
Но папа уже варана снова поймал.
— Подожди, — говорит. — Куда так торопишься? Ты нам всё-таки сначала скажи, что ты сегодня ел.
Смотрю: дядя Володя флягу несёт. А-а, они дадут варану попить! Молодцы! Пить он, конечно, хочет.
— Хватит? — спрашивает дядя Володя и трясёт флягой.
— С избытком, — говорит папа.
Папа держит варана за голову, а дядя Володя над ним с флягой стоит. Они его уговаривают. Варан никак не хочет рот раскрывать. Думает, наверное: что там, во фляжке? Может, гадость какая-нибудь? Открыл наконец.
— Можно я напою? — говорю я.
— Давай, — говорит папа.
Я из фляжки тихонько лью, а папа живот щупает. Чтобы варан не опился. Сразу много нельзя, папа нам говорил с Ариной. А варан лапы на животе сложил, глаза закрыл и глотает громко. Не поймёшь, нравится ему или нет.
— Гурман какой, — говорит тётя Надя.
— Я тоже буду поить, — говорит Арина.
— Когда следующего поймаем, — обещает папа.
— Всех встречных будем поить? — интересуется тётя Надя.
— Такая работа, — смеётся папа. — Всё приходится.
Живот варану ещё раз пощупал и говорит мне:
— Всё, Лёдик. Отойди.
Я думал, папа варана сейчас выпустит. А папа вдруг снова его за хвост схватил и как начал трясти. Так трясёт! Варан прямо болтается в воздухе.
— Ему больно, — говорю я.
— Скорее неприятно, — говорит папа. — Конечно, ему неприятно. Что же делать? Вот если бы я его разрезал, тогда было бы больно.
— Зачем бы разрезал? — говорю я.
— Чтобы узнать, что он сегодня ел, — говорит папа. — Я с ним как раз на эту тему сейчас беседую.
И опять варана трясёт. Такая у них беседа.
— Задушевная, — смеётся дядя Володя.
Варан уже воду обратно выплеснул, так папа трясёт.
— Да… — говорит тётя Надя.
— А вы не смотрите, Надежда Георгиевна, — говорит папа.
— Да нет… Я не об этом.
Она всё об увлечённости, вот она о чём. Ей приятно смотреть, что бы папа ни делал. Папа так увлечённо всё делает. Мне тоже приятно смотреть. И Арине. И Боре. Мы все на папу смотрим.
— Конечно! — говорит папа. — Я тут сильно увлёкся. Четырнадцать лет увлекаюсь, никак не перестану.
И сразу перестал.
Всё равно в желудке варана уже ничего больше нет, один белый живот. Папа всё вытряс. Варан теперь дышит.
— Володя, запиши, — говорит папа. — Он сегодня съел. Так. Трёх черепашек он съел. Шесть чернотелок. Два черепашьих яйца. Ага, ещё сцинка. Взрослый сцинк, запиши…
Я сцинка знаю. Ящерица, а на животе бегает, как змея. Лапы свои бережёт. На животе от варана, конечно, не убежишь.
— Ну гуляй, не сердись, — сказал папа и отпустил варана.
Но варан не хочет гулять. Он лапами упёрся в песок, голову выставил и изо всех сил теперь дуется. Такой жёлтый стал. Толстый. Прямо пузатый-пузатый. Надулся воздуху. Это варан на папу обиделся.
— Прости, — говорит ему папа. — Такая работа! Исключительно для науки. Вдруг ты голодаешь, надо было проверить.
Зря только папа ему напомнил. Еду варану, конечно, жалко. Он как зашипит и прямо на нас побежал. Растопырился и бежит.
— По коням! — кричит папа.
Мы в машину скорей вскочили. Я даже дверцу держу, Арина в меня вцепилась. Боря руль крутит. Песок из-под колёс летит во все стороны. Дядя Володя стоит в кузове и панамой машет.
А варан сзади бежит и шипит. Голову наклонил и бежит. Хочет нам в шину вцепиться. Бульдожьей хваткой. Вдруг он нам колесо прокусит, что тогда?
— Караул! — кричит Боря и жмёт на педали.
Я в окошко смотрю.
— Отстал, — говорю я.
— Видишь, какая у твоего папы работа, — говорит Боря. — А ты в пески просишься! Опасная работа.
Ну и что, что опасная? Это для науки! Мы с Ариной нисколько не испугались. Разве кто-нибудь плакал? Я фляжку папе держал. Арина подходила близко к варану, она теперь может его слепить. Подумаешь, варан! Он же не крокодил. Машину он не прокусит. Если бы прокусил вдруг, мы бы с Ариной…
— Уж вы бы с Ариной — это точно, — смеётся Боря.
Мы все смеёмся. Хорошо в кабине. Жёлтый песок навстречу летит. Синее небо сбоку летит. Бочка сзади гремит. Впереди скачет тушканчик, Боря его объезжает. Тушканчик толкнулся хвостом и как прыгнет!
— Может, перелезете в кузов? — кричит папа.
— А я как же один? — говорит Боря.
Нет, мы не перелезем. Тут лучше видно, всё ближе. В кузове мы потом поедем. Нам далеко ехать! Через весь заповедник.
— Тогда давайте споём, — говорит Боря. — Нашу. Любимую.
Конечно, споём. Мы так давно не пели. Боря уже поёт:
Федра, ты федра, ты федра моя…
И мы с Ариной тоже поём:
Федра, ты федра, ты федра моя…
Вот мы как поём. А наша машина прямо мчится.
О ЧЁМ ТРЕЩИТ ФИСТАШКА
Мы до самых гор доехали.
Боря больше руль не может держать. Тут ночевать будем. Ведь уже вечер! Солнце садиться хочет. Горы кругом, куда ему сесть? Сбоку кто-то кусок горы откусил, зубы отпечатались, как в арбузе. Солнце туда вползает. Какое умное, я бы не догадался.
Вползло. Сразу ветер подул.
Я подставил лицо, ветер меня щекочет. В щёки толкает. Брови мне шевелит. За рубашку лезет ко мне. Прохладный. Горный, конечно, ветер. Весь день в горах сидел. Где-нибудь в ущелье. В камнях. Мучился. Там же скучно! Камни друг об друга скрипят. Шакалы воют. Противно так. Теперь ветер выскочил. А тут как раз мы…
— Сморился? — говорит папа.
Это он мне, оказывается, говорит. Думает, я уже сплю. Я просто на минутку около машины присел. Нисколько я не сморился.
— Помогай тогда! — кричит папа.
И бросает из кузова спальный мешок. Ещё один спальный мешок. Опять спальный мешок. Ещё мешок. Он меня закидать хочет мешками. Сколько у нас мешков! Шлёпаются на песок, как большие лягушки. Я хохочу и хватаю. Не успеваю их хватать. Арина мне помогает. За бока хватаем мешки, за уши, прямо в охапку. Катимся с ними по песку. Тащим их в сторону.
— Что значит — все вместе, — говорит папа. — Вон как быстро разгрузились. Коллектив — всё-таки сила!
Конечно. У нас коллектив! Мы уже разгрузили машину, вот это да. Я даже не заметил, как мы её разгрузили. Боря опять под машиной лежит, и тётя Надя подаёт ему ключ. Дядя Володя разбирает ящик с посудой, папа несёт раскладушки.
