Её услуги стоили, ох, как недёшево. Но не Ольшанскому жаловаться на прейскурант. Он мог позволить себе купить хоть всю столицу, вместе со всеми её жителями.
Экипаж Алена остановился у старой башни на окраине города. Он укутался в длинный чёрный плащ и вышел наружу. Велел ждать его в паре кварталов отсюда — Корнелия не любила лишних глаз. Даже кучер, дремлющий на козлах в ожидании пассажира возле входа в её башню, может помешать ей поймать её таинственные образы.
Экипаж неспешно отъехал. Прежде чем войти, Ольшанский запрокинул голову. В самом верхнем окне был виден едва различимый свет — значит, Корнелия не забыла — ждёт его. Самой ей не нужно освещения. Её глаза видят ночью лучше, чем днём.
Он поднимался по скрипучей винтовой лестнице почти в полной тьме — на ощупь. А вот и дверь её спальни. Ален зашёл без стука.
— А я тебя ждала, старый лис, — Корнелия сидела у окна — в руках вязальные спицы.
Она всё время что-то вяжет. Но он ни разу не видел на ней шарфа или шали ручной работы. Иногда Алену казалось — что спицы в её руках не имеют никакого отношения к рукоделию. Это магический атрибут.
Он сел рядом в кресло, которое облюбовал в прошлые визиты.
— Рассказывай, — велела Корнелия.
— Ты была права. Это она, — довольно крякнул Ален.
Вынул из-за пазухи сплющенную шляпу-цилиндр и протянул ей.
Глава 13. Не та дочь
Глава 13. Не та дочь
Корнелия пару минут рассматривала сплющенную шляпу, что-то нашёптывая. Потом потеряла к ней всякий интерес — отложила в сторону и снова взялась за вязание. Воцарилась полная тишина. Ален знал, что пока нельзя тревожить её вопросами — она ловит образы.
Он смотрел, как ловко пальцы Корнелии орудуют спицами, и вспоминал свои первые визиты к ней. Ален обратился за помощью несколько месяцев назад, когда заподозрил, что проклят.
Началось с мелочей. То неудачно поскользнулся на арбузной корке и чуть не сломал ногу, то конь взбрыкнул и выкинул из седла — Ален чудом не свернул шею. Дальше — больше. Однажды, когда он прогуливался по аллейке собственного парка, неожиданно поднялся сильный ветер и повалил дерево. Успей Ален сделать лишних несколько шагов, оказался бы придавлен к земле мощным стволом и отправился к праотцам. Прошло от силы пару дней, как новая напасть — Алену на голову едва не упал кирпич. Он стоял возле собственного особняка, и вдруг от стены отделяется кусок и летит прямо ему в лоб. Ален сам не понял, как успел отскочить. Каменюка грохнулась в паре дюймах от его ног.
Этот кирпич стал последней каплей, переполнившей чашу терпения. Ольшанский понял, что все эти события не случайны, и стал искать человека, который сможет ему помочь. Все маги-прклятийники в один голос твердили, что порчи на нём они не видят, но Ален-то чувствовал, что что-то не так. Вот тогда-то его и свели с Корнелией.
Она тоже опровергла проклятие.
— Это твоя собственная родовая магия шалит, — сделала вывод ведунья.
Слова ударили словно обухом по голове. Как это собственная магия? Но Корнелии Ален поверил. Спросил, что же ему делать, и та, помедитировав над вязанием, ответила:
— Тебе срочно нужен внук.
Ольшанский чуть на кресле не подпрыгнул. Он ожидал любой рецепт, но только не такой.
— Ваша хулиганская родовая магия стала слишком концентрированной, слишком вязкой, — начала пояснять ведунья. — От этого и проявляет себя не лучшим образом. Её срочно нужно разбавить другой магией. Выдай дочь замуж.
Это был ещё не весь её вердикт. Поработав спицами, она просветила, какой именно магией необходимо разбивать родовую магию Ольшанских — целебно-ментальной, то есть магией Тоцких.
Это была задача не из лёгких — сосватать свою малышку Злату Тоцким. Кто-нибудь другой рад бы был до смерти заиметь такого тестя, как Ольшанский, но только не эти спесивцы. И чем им Златочка не угодила? Красавица-умница. Сам Ольшанский дочурку обожал и недостатков в ней не видел. Подумаешь, метка ещё не проснулась — пусть спасибо скажут, потому что когда метка проснётся, мало им всем не покажется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На какие только ухищрения не довелось идти Алену, чтобы помолвка всё же состоялась. Пришлось надавить на главу семейства Мартина Тоцкого, у которого в ту пору были большие финансовые проблемы, да и со здоровьем не очень. Ольшанский дал денег на лечение и погасил все его долги. Мартин стал сговорчивее. Он надавил на старшего сына Яна, и, хоть с тысячью условий с их стороны, документ об обручении был подписан.
Корнелия обещала, что с того момента, как дело начнёт двигаться к свадьбе, напасти, обрушившиеся на Алена, начнут отступать. Но ничего подобного не происходило — его продолжали преследовать неудачи. Он снова посетил ведунью. Рассказал ей, что сделал всё, что она велела — организовал помолвку дочери и Тоцкого. На что Корнелия, поработав спицами, выдала:
— Ты обручил не ту дочь.
И как должен был прореагировать на эти слова Ольшанский, когда знал, что у него всего одна дочь — Злата? Естественно, он возмутился. Ведунья прицыкнула на него и велела молчать. Быстрыми нервными рывками она распустила своё вязание, и вновь начала набирать петли. Её движения постепенно становились всё спокойнее и спокойнее и, наконец, она озвучила свой вердикт:
— Чтобы усмирить родовую магию Ольшанских, разбавив и освежив её магией Тоцких, тебе нужен внук от дочери, несущей в полной мере вашу родовую магию. И это не Злата.
— А кто?
— Вспомни свою бурную молодость, — посоветовала ему Корнелия, ехидно сверкнув глазами.
В бурной молодости Алена было много чего. Но вряд ли его похождения имели последствия. Ибо если бы у кого-то из его подружек молодости родился от него ребёнок, уж она бы, зная о завидном состоянии папочки, не постеснялась бы его чуть-чуть пообщипать. Да Ольшанский и сам бы не дал своему отпрыску бедствовать — обеспечил бы всем необходимым. Но что-то пока никто не обращался. Хотя… а не может это быть та незнакомка, с которой у него однажды случился самый короткий и самый бурный в его жизни роман, длинною в один день? И если плодом его скоротечной любви стала дочь, то где ему её искать?
Пока Ольшанский вспоминал жаркие события того безумного дня, Корнелия снова начала ускорять темп работы — под её спицами росло полотно с дивным узором.
— Тебе не нужно будет её искать. Скоро она появится в твоей жизни сама. Жди сигнала.
Ведунья оказалась права — она появилась. Едва Ольшанский увидел Валерию, сомнений почти не осталось, что перед ним дочь. Зеленоглазая красавица. Он узнавал в ней родные черты. Но всё равно устроил испытание. Уж он постарался — разыграл такой знатный спектакль — вывел её из себя. Ух, как она разозлилась! Знакомый темперамент. А какой сильный дар! Он видел, что она пытается сдержаться. Но магия выплеснулась через край помимо её воли. Как хорошо, что он предусмотрительно надел шляпу-цилиндр. Ален знал, что в случае чего она сыграет роль громоотвода. Эта нелепейшая шляпа вызовёт наибольшее раздражение и пострадает в первую очередь. Он сам дико раздражался, когда видел на ком-нибудь этот уродливый последней писк моды. А у дочурки, как он и думал, оказался тот же вкус. Ему хотелось обнять её, но девочка была слишком зла. Ничего. Он даст ей время привыкнуть. Но вот времени тянуть со свадьбой нет.
У Ольшанского созрел хитрый план. Зачем отменять одну помолвку и организовывать другую? Тоцкие на дыбы встанут, если он затеет такую сложную игру. Действовать надо тоньше. Он проконсультировался с юристами. В договоре помолвки говорится, что узами брака дали согласие сочетаться старший сын Тоцкого и дочь Ольшанского. Не написано: ни младшая, ни старшая, потому что на то время он знал лишь об одной дочери. Условием было только её обучение в академии. Вот и прекрасно — у него есть дочь, которая обучается в академии. А, следовательно, новая помолвка не нужна. Ян Тоцкий и так собственноручно подписал согласие взять в жёны дочь Ольшанского, если та проявит успехи в обучении. А насколько Ален успел заметить, Валерия проявит — его кровь! Осталось переговорить со всеми участниками процесса, надавить, если что, и переходить от помолвки к свадьбе.
