Кого-то из них через дыру, пробитую в атмосфера ракетами, изучали инопланетяне. Тех, кому меньше повезло, они же, нехорошие твари, похищали и затем, надругавшись, возвращали на Землю. Но большую часть представляли несчастные, которых облучали соседи через стенку. «Зачем?» Вопрос ставил обратившегося за помощью к юристу в тупик.
Этим можно было воспользоваться и самому адвокату, осчастливленному таким посетителем.
Задаешь вопрос:
— Зачем?
Пришедший задумывается:
— Ну, не знаю…
А адвокат ему с прокурорской интонацией в голосе:
— Вот пойдите, спросите и потом приходите ко мне!
Некоторые за такую консультацию спокойно брали рубль, тем более что вероятность повторного «везения» увидеть этого же сумасшедшего у себя на приеме была невелика.
Вадим рубль с больных не брал. Но не только по этическим соображениям, а и в целях экономии времени — надо же было квитанцию выписывать. А потом, вдруг это не сумасшедший, а провокатор из ОБХСС?
Вадим делал так — выслушав посетителя, сыграв лицом понимание серьезности проблемы и искреннюю заинтересованность в наведении порядка, он, подумав с полминуты (на большее нет времени), уверенно говорил:
— Значит, так! Вам нужно срочно, я повторяю, срочно идти к районному прокурору.
Ответ такой был хорош во всех отношениях: во-первых, авторитетно и весомо, слово «прокурор» звучало солидно; во-вторых, коротко, поскольку объяснения не предполагалось. И в-третьих, всегда было приятно порадовать «заклятых друзей» из профессионально ненавистного ведомства дополнительной головной болью. Тем более — и это достоверно было известно — что прокурорские чины, если ненормальный вначале обращался к ним, с не меньшей радостью советовали:
— О-о! Это вам, уважаемый товарищ, надо к адвокату обратиться. Лучше к… — И дальше следовала фамилия именно того адвоката, который создавал прокуратуре наибольшие сложности при выполнении ею своего предназначения — борьбы за укоренение социалистического правопорядка в обществе победившего социализма.
Но однажды у Вадима случился прокол.
Пришла бабулька, которую облучали через стенку соседи по коммуналке. На незаданный вопрос «Зачем?» она ответила («Дабы умертвить ее и захватить освободившуюся комнату») еще по ходу изложения ситуации. Вадим вспомнил Булгакова, первым констатировавшего, что москвичей испортил квартирный вопрос (будучи московским адвокатом, он полностью разделял утверждение писателя), но одновременно подумал, что бабулька, похоже, его не первого осчастливила своим посещением. «Подготовленная», — понял Вадим.
Знал бы он насколько!
— Да, это — серьезно. Вам надо идти к районному прокурору, — заученно произнес адвокат.
— Была, милок! — радостно доложила бабулька.
— Тогда в райисполком. И быстро! Пусть отселяют соседей, — понимая весь идиотизм сказанного для слуха нормального человека и одновременно логичность — для сумасшедшего, произнес Вадим.
— Была, милок! — почти злорадно доложила посетительница.
Чувствуя себя чуть ли не диссидентом, правда, показывающим фигу в кармане, Вадим продолжил линию собственной защиты:
— Значит, придется пойти в райком партии. Именно наша партия всегда…
— Была, милый мой, была! — прервала пропагандистский пыл адвоката бабушка и посмотрела на него с без ехидства. Возникало ощущение, что ей стало интересно, как юноша будет выкручиваться дальше.
Вадим задумался. Может, это гэбистская провокация, организованная одним из доброжелателей? Вроде не похоже. Уж больно бабка прямолинейна. Да и про райком он сам завел речь, никто за язык не тянул. Не провоцировал. Однако ж надо было как-то выпроводить старушку. Время — деньги!
Известные способы не сработали, «Пора включать голову, — решил Вадим. — С сумасшедшими главное — не спорить. Известная истина, но в данном случае малополезная. Надо найти с ней общий язык. То есть говорить то, что ей, при ее искаженном сознании, будет понятно. Но мне, при нормальном, не может быть понятно то, что ей — при ненормальном. Значит, надо предложить вариант, логичный формально, пусть и бредовый но сути».
Тут Вадим вспомнил, что вчера жена…
— Я вам, бабушка, посоветую совершенно особый способ, — заговорщически начал Вадим. — Это новая разработка КГБ. Секретная. Применяется нашими разведчиками в США.
Судя по бабкиной реакции, номер срабатывал. В ее глазах проснулся живой интерес, она подалась вперед, а лукавое выражение глаз сошло на нет.
— Сейчас в прачечных стали оказывать новую услугу — «стирка с ароматизацией белья». Такие розовые пахнущие бумажки в белье после глажки вкладывают. Попробуйте сдать белье в прачечную.
— Я сама стираю, — перебила бабуля.
— Этим-то ваши соседи и пользуются! — радостно разоблачил их Вадим. Бабка явно клюнула. Теперь надо давить, давить и еще раз давить! — Так вот, сдаете белье в прачечную. Не надо экономить, когда речь идет о спасении жизни! С агрессором надо бороться всеми доступными средствами! Сдаете белье в прачечную и заказываете с двойной ароматизацией, — такая и с тройной добьется, подумал Вадим, — и потом спите только на этом белье. Никакие лучи радиационные вам больше не страшны! Небось последнее время поправляться стали?
— Наоборот, худеть.
— Ясно, значит, они применяют не альфа-лучи, а бета-омега-пучок Словом, делайте, как я сказал. Только одно условие — этот способ секретный, и вы не можете о нем никому рассказывать. Иначе — тюрьма. Распишитесь, что я вас предупредил об ответственности.
С этими словами Вадим подсунул бабке использованный бланк квитанции на оплату консультации. Бабулька дрожащей рукой расписалась.
— Могу идти?
— И быстро! — не без гордости за свою сообразительность отпустил старушку Вадим.
Бабка вынула три рубля и протянула адвокату. Вадим жестом показал, что денег не надо, и для пущей убедительности прижал палец к губам. Л сам подумал, что за подобные номера его точно по головке не погладят, но бабка так запутана, что болтать про секретный способ не станет.
Прошел, наверное, месяц, и вдруг — о ужас! — на пороге кабинетика Вадима появляется «облученная бабка». Улыбается, счастливая. «Все, конец! — подумал Вадим. — Теперь это на час, не меньше!»
— Спасибо тебе, милок! Спасибо, сердечный! Вот бабушку надоумил! Вы, образованные, такими хорошими бываете! Соседи мои от злости даже чай по вечерам больше не пьют! Все, разбили фашистов! Теперь…
— Что случилось-то, бабушка? — не дослушал Вадим, которого действительно поразили произошедшие в старушке изменения. Речь стала быстрой, голосок чуть ли не звенящим, глаза горят. — Дело-то в чем?
— А в том, сынок, что я белье-то с ароматом сделала, как ты посоветовал, и теперь лучи их от белья отражаются и к ним же обратно текут! Я поправляться начала, а соседская баба, стерва, — на глазах худеет…
Вадим обалдело молчал. Бабка говорила и говорила.
А Осипов, вспомнив анекдот: «Рабинович, вы играете на скрипке? — Не знаю, не пробовал», подумал, что он и не догадывался, что может работать психотерапевтом. Бабка-то счастлива! Пусть не болезнь, но одно из ее проявлений Вадим вылечил!
Поток мыслей молодого адвоката был прерван червонцем, мелькнувшим над столом. Оказывается, бабушка, будучи вне себя, на этот раз от счастья, несколько секунд как протягивала Вадиму десять рублей. Это уже была не оплата консультации, а «микст». От «микста» отказываться нельзя — плохая примета. Вадим взял деньги. «Собственно говоря, я же ей действительно помог, — успокоил себя адвокат. — И к тому же примета. С этим лучше не шутить».
В этот момент Вадим подумал, что соблюдение примет — тоже разновидность сумасшествия, так что они с этой бабкой… «Все мы немного лошади! Каждый по-своему лошадь!» — вспомнил Вадим, выпроваживая старушку из кабинета.
Всплыла эта история в памяти именно тогда, когда в кабинет Вадима вошла женщина «с улицы».
Было ей лет шестьдесят. Полная, типичная простая русская баба. Глаза потухшие. Щеки обвисли. Руки, даже когда она их поднимала зачем-либо, оставались опущенными… Сразу видно, что судьба по ней проехалась по полной программе.
Суть истории Марии Ивановны сводилась к следующему. Женщина она была одинокая. Теперь одинокая. Был у нее сын, которого поднимала одна. Погиб в Афгане. Встретился ей года полтора назад одинокий мужчина. Вроде солидный, плотник-краснодеревщик Вдовец. Предложил пожениться. Старость вместе доживать. Согласилась, Переехала к нему. Сначала все было хорошо. Потом пить стал. Не часто. Редко даже. По выходным. Драться начал. Бить ее. Понятно, конечно, что дело обычное, нечего переживать. Но она без мужика всю жизнь прожила, не привыкла. Да и рука у мужа тяжелая. Больно. И не по годам ей с синяками ходить. И еще. Так бы она, может, и перетерпела, но перед людьми неудобно. Она прачка-надомница.
