Несколько попыток достичь гребня закончились неудачей. Рыхлый щебень полз под гусеницами, как густой кисель. Рой, чудом сохраняя равновесие, непрерывно маневрировал, и только благодаря этому их не втянуло в зыбкую сыпучую массу и не завалило обломками.
Но вот перевал рядом. Впереди обозначилось плавное, изрытое промоинами закругление водораздела. Рой, слившись с рычагами, выжимал из мотора все силы. От предчувствия новых, еще не испытанных ощущений экспертов охватило лихорадочное возбуждение.
— Наружная радиация подскочила до ста рентген!
— В пробах воздуха аномальные концентрации гелия, водорода и озона.
Прервалась связь с базой. Будто невидимая граница отделила их от остального мира.
Снаружи наметились мелкие, почти неуловимые перемены, суть которых никто еще не успел понять или хотя бы выделить. Мелвин помимо воли задержал взгляд на одной из вывороченных глыб. Он попытался сконцентрироваться на мелькнувшей догадке, но тут же забыл о ней, захваченный картиной того, как из-за надвинувшейся седловины стали показываться острые, как отточенные карандаши, вершины дальней гряды. Нужно было что-то делать. Перевал тянул как магнит… До цели оставалось несколько десятков шагов, и вот-вот должна была открыться перспектива. Но тут дорогу перегородил ранее невидимый уступ. Невысокий, но крутой, он тянулся в обе стороны и терялся в дальних складках рельефа.
Стало ясно — вездеход дальше не пройдет.
— Всё! — выдохнул, будто выпустил пар, Асарес. — Приехали.
6
Дорис опаздывала. Стефан прохаживался перед зданием супермаркета — пятьдесят шагов туда, столько же обратно — и сердито поглядывал на часы: «Сколько раз можно повторять одно и то же!..» — думал он, расшвыривая носком ботинка стаканчики из-под напитков, в изобилии устилавшие площадку у входа. Любой здравомыслящий человек давно бы сделал выводы. Но здесь…
С витрины на него смотрел толстый краснощекий малыш, с аппетитом уплетающий огромное мороженое в золоченой обертке. В его показной непосредственности Стефан уже начинал усматривать насмешку над собой, особо ярко проявляющуюся в прижмуренных от удовольствия глазах и высунутом кончике языка.
Отсчитав очередные пятьдесят шагов, он развернулся и, несмотря на мрачные размышления, стал жадно высматривать во встречном людском потоке знакомый силуэт. Ну и устроит же он ей взбучку! За всё!.. За откровенное неуважение к нему, за бесцельное шатание здесь изо дня в день на виду у публики и в особенности этого обжоры-малыша. Нет, надо решительно покончить с попустительством и всерьез заняться ее воспитанием! Он собрался было поддеть еще один стаканчик, но тут увидел тонкую, длинноногую Дорис в развевающемся зеленом платье. Она легко, почти не касаясь тротуара, летела прямо на него и беспечно размахивала миниатюрной сумочкой на длинном ремне.
— Привет, милый! — Она чмокнула его в щеку, обдав почти неуловимым запахом духов и молодого разгоряченного тела. — Не сердись! Я уже знаю всё, что ты намерен сказать. Но у нас такое случилось!.. — И она без передышки затарахтела, не давая ему возможности вставить слово: — Шеф нашего патентного отдела, господин Намейра, уже второй день не выходит на работу. Никто в институте не знает, где он и что с ним. Из дома не отвечают. Спрашивали у соседей — тоже безрезультатно… Сегодня в конце дня звонили в полицию, сообщили его данные. Как ты думаешь, что с ним случилось? Вдруг его похитили или того хуже? — Она испуганно всплеснула руками и только тогда решила перевести дыхание.
— Перестань, Дорис! Ты взрослый человек, а рассуждаешь, как дитя. Подумай, кому мог понадобиться ваш Намейра? Был бы какой крупный деятель… А так… Обычная сошка. Поверь, я знаю толк в таких делах. Он мог куда-нибудь уехать, а может, загулял, заболел, попал в больницу…
Сам того не замечая, Стефан втянулся в объяснения и упустил время для нотаций. Спохватившись, он таки подсобрал металла в голосе, прочел ей короткую мораль и под конец заявил, что с этих пор берется приучать ее к порядку.
Дорис внимала с видом послушной ученицы и со всем соглашалась. Высказав всё, что накипело, журналист угомонился, взял ее под руку и повел, как было оговорено, в бар на соседней Пойтинг-Ярд.
За стойкой уже сидели несколько завсегдатаев. Вдоль стены, отделанной под красное дерево, располагались утопленные в полукруглые ниши столики. Мягкий рассеянный свет от вмонтированных в колонны светильников подчеркивал уютную обособленность интерьера и создавал атмосферу доверительной непринужденности.
Стефан заказал к легкому ужину пару коктейлей и стакан апельсинового сока.
Из колонок, установленных по краям ниши, лилась тихая музыка. Чистое звучание саксофона вызывало благостное чувство покоя, чего так не хватало Стефану в последние дни. Устроившись напротив Дорис, он взял обеими руками ее ладошку и, осязая пальцами бархатистую нежность девичьей кожи, вдруг осознал, как бесконечно дорого ему это милое создание, так же, как и он одинокое в огромном, безразличном мире, где жизненный расчет строится на борьбе, на подчинении себе подобных, порождающем в свою очередь еще более жестокое насилие и озлобленность. Вглядываясь в тонкие черты ее лица, еще не тронутого печатью лет и жизненных невзгод, еще более красивого в переливающемся полумраке, он невольно чувствовал себя ответственным за ее дальнейшую судьбу.
При мысли о предстоящей разлуке защемило сердце. Еще и музыка была под стать.
Бесшумно сновал официант, обслуживая немногочисленных посетителей. Бармен за стойкой, размышляя под звуки музыки о чем-то своем, неторопливо курил.
Каким-то особым чутьем Дорис уловила перемену в его настроении, хотя о причинах еще не догадывалась.
Не отнимая руки, она придвинулась ближе и попросила рассказать, как прошел день. Как только Стефан сказал, что ему удалось определиться с работой, она успокоилась и сама посоветовала куда-нибудь поехать. Но, интуитивно почувствовав, что своей поспешностью задела его самолюбие, поспешила исправить положение и предложила провести эти дни вместе: сходить в театр, на теннисный корт или просто побыть вдвоем. В конце концов Стефан не удержался и, постепенно отвлекаясь от навеянных обстановкой раздумий, стал рассказывать о возникших замыслах, включая и план доработки книги.
Время летело незаметно. Они поужинали и, неспешно потягивая коктейли, переговаривались.
Между тем публика продолжала прибывать. Многие из входящих направлялись к их столику перекинуться парой-другой обычных фраз о погоде, общих знакомых или обменяться новостями. Стефан легко сходился с людьми и чувствовал себя здесь как дома. Да это и был, по сути дела, его второй дом. Его и других собратьев по перу, еще с незапамятных времен облюбовавших это укромное местечко. Дорис держалась со всеми просто, но с достоинством, сохраняя в неизменности раз и навсегда установленную дистанцию. Этим она не только пресекала попытки ухаживания, но и старалась лишний раз подчеркнуть благосклонное отношение к своему избраннику. Ей тоже нравилось бывать здесь, сидеть вот так в уголке, наблюдая за посетителями, ловить на себе восхищенные взгляды и слушать захватывающие истории, которые специально для нее сочиняли Стефан и его друзья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
