Огромная волосатая рука Кронера схватила руку Пола, и Пол помимо своей воли почувствовал себя покорным и любящим ребенком. Как будто он, Пол, опять стоял перед расслабляющей, лишающей его мужества фигурой своего отца. Кронер, ближайший друг его отца, всегда вызывал в нем это чувство, и, по-видимому, он и стремился к тому, чтобы вызывать в нем именно это чувство. Пол уже тысячи раз клялся себе, что при следующей встрече с Кронером он будет вести себя с достоинством. Но все происходило помимо его воли, и при каждой встрече, как и сейчас, сила и решительность были целиком в огромных руках старшего.
Хотя Пол особо воспринимал излучаемые Кронером отеческие чувства, гигант стремился к тому, чтобы возбуждать подобные же чувства во всех окружающих. Он и говорил о себе как об отце всех своих подопечных и несколько осторожнее — их жен; и это отнюдь не было позой. Осуществляемое им руководство Восточным районом несло на себе отпечаток именно этого отношения, и казалось немыслимым, чтобы он мог осуществлять его каким-либо иным способом. Кронер был в курсе всех рождений или серьезных заболеваний и винил себя в тех редких случаях, когда кто-либо из его подопечных сбивался с правильного пути. Он мог быть и суровым, но опять-таки суровым по-отечески.
— Как дела, Пол? — ласково осведомился он. Его вопросительно приподнятые брови свидетельствовали о том, что это было не просто приветствие, а вопрос. И тон был такой, каким Кронер пользовался, осведомляясь о здоровье человека, только что перенесшего воспаление легких или что-нибудь похуже.
— Он никогда не чувствовал себя лучше, — быстро вмешалась Анита.
— Рад слышать это. Это очень хорошо, Пол. — Не выпуская руки Пола из своей, он продолжал пристально глядеть ему в глаза.
— Хорошо себя чувствуешь, не так ли, а? Хорошо? Да? Хорошо? Ну, вот и отлично, — затараторил Бэйер, несколько раз похлопав Пола по плечу. — Отлично.
Бэйер, главный инженер Восточного района, обернулся к Аните.
— Вот это да! Вы посмотрите, как она выглядит. О да! Ну, знаете, скажу вам, — он осклабился.
В обществе Бэйер был абсолютнейшим кретином, при этом не понимал, что он был кем угодно, но только не приятным и интересным собеседником. Однажды кто-то воспользовался его же репликами в разговоре с ним, а он так ничего и не понял. В техническом же смысле на всем Востоке не было лучшего инженера, включая даже и самого Финнерти. В районе, пожалуй, почти не было вещей, которыми бы не руководил Бэйер, а сейчас — рядом с Кронером — он выглядел как фокстерьер рядом с сенбернаром. Пол часто раздумывал над странным союзом Кронера и Бэйера и пришел к выводу, что в случае их ухода руководство едва ли смогло бы подыскать им замену. Бэйер был олицетворением знания и технического мастерства в промышленности; Кронер же был олицетворением веры и почти религиозного отношения к делу, был его душой. Кронер, фактически слабый в инженерном отношении и временами поражавший Пола своим невежеством или полным непониманием технических вопросов, обладал, однако, бесценным качеством — верой в систему, заставляя и других верить в нее и выполнять то, что им приказано.
Эта пара была неразлучной, хотя на первый взгляд у них не могло быть ни одной точки соприкосновения. Вместе они составляли как бы одного целого человека.
— Разве вам кто-нибудь сказал, что Пол болен? — со смехом спросила Анита.
— Я слышал, что Пола беспокоят нервы, — сказал Кронер.
— Это не так, — сказал Пол.
Кронер улыбнулся.
— Рад слышать это, Пол. Ты один из наших лучших людей, — он окинул его довольным взглядом. — Шагай по стопам отца, Пол.
— А где вы прослышали про его нервы? — спросила Анита.
— Не представляю себе, — сказал Кронер.
— Нам сказал доктор Шеферд, — обрадовано помог ему Бэйер. — Я был при этом сегодня утром. Помнишь? Это ведь был Шеферд?
— Послушай-ка, — произнес вдруг с необычной для себя поспешностью Кронер, — было и еще кое-что, о чем говорил Шеферд. Пораскинь мозгами, может, ты и это припомнишь.
— О, конечно, правильно, верно; еще что-то, еще что-то, — забормотал Бэйер, он был озадачен. Оп опять похлопал Пола по плечу. — Так, значит, ты себя чувствуешь лучше, а? Вот это главное. Вот и чудесно, вот и чудесно.
Доктор Шеферд тихо отошел от стойки и направился к французскому окну, выходящему на площадку для гольфа. Его шея пунцово сияла над тугим воротничком.
— Кстати, — задушевным тоном осведомился Кронер, — где же наш друг Финнерти? Как выглядит Эд? Думаю, что жизнь в Вашингтоне показалась ему менее… — он запнулся, подыскивая нужное слово, — менее лишенной формальностей, чем здесь.
— Вы хотите спросить, моется ли он. Могу ответить: нет, — сказала Анита.
— Именно это я и хотел спросить, — сказал Кронер. — Ну что ж, все мы не лишены недостатков, а уж что касается достоинств, то мало у кого их хватает для того, чтобы занять место в Национальном Бюро Промышленного Планирования. Где же он?
— Финнерти, возможно, придет попозже, — сказал Пол. — Он немного устал с дороги.
— Ох, а где же Мама? — спросила Анита, пытаясь отвести разговор от Финнерти.
Мама — это была жена Кронера, которую он всегда водил на все светские вечера, усаживал с другими женами и не замечал вплоть до того трогательного момента, когда нужно было извлечь ее и доставить домой все сто восемьдесят фунтов ее живого веса.
— У нее неполадки с кишечным трактом, — печально произнес Кронер.
Все, до кого донеслось это известие, сочувственно покачали головами.
— Обед! — объявил официант-филиппинец.
Одно время появились было сторонники обслуживания столов при помощи машин, но предложение максималистов было отвергнуто подавляющим большинством голосов.
Когда Пол, Кронер, Бэйер и Анита входили в освещенную свечами столовую, сопровождаемые всеми остальными, четверо самых молодых инженеров из самого последнего пополнения обогнали их и, обернувшись, блокировали проход.
Фред Беррингер, низкорослый плотный блондин с глазами-щелочками, был, по-видимому, у них за главного. Этот богатый, распущенный и глупый сынок происходил из хорошей семьи инженеров и управляющих в Миннеаполисе. Он с величайшим трудом пробрался сквозь научные дебри колледжа и каким-то чудом проскочил проверку аттестационных машин. В обычных условиях никто бы не принял его на работу. Однако Кронер, который знал его родословную, все же взял его, несмотря ни на что, и направил в Айлиум для прохождения практики. Беррингера такое нарушение норм нисколько не смутило. Он воспринял это как доказательство того, что имя и деньги всегда одержат верх над системой, и вел себя соответственно — плевал на все и вся. Самое неприятное во всем этом было то, что его наплевательское отношение снискало ему восхищение товарищей по работе, инженеров, которые получили свои должности благодаря усиленному труду. Пол с огорчением подумал, что люди, разрушающие какую-либо систему, всегда вызывают восхищение у тех, кто покорно следует этой системе. Во всяком случае, Кронер продолжал верить в скрытые таланты Беррингера, и у Пола не оставалось иного выхода, как сохранять за ним его место, прикрепив к юнцу смышленого инженера для натаскивания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
