Шарль-Камиль Сен-Санс (1835–1921) – французский композитор, органист, дирижер, музыкальный критик и писатель
С 1908 года Анна Павлова начала гастролировать за рубежом. Повсюду ее сопровождала Любовь Федоровна: «Первая поездка в Ригу. Из Риги мы поехали в Гельсингфорс, Копенгаген, Стокгольм, Прагу и Берлин. Всюду наши гастроли приветствовали как откровения нового искусства, – пишет Павлова. – Жизнь танцовщицы многие представляют себе легкомысленной. Напрасно. Если танцовщица не держит себя в ежовых рукавицах, она не долго протанцует. Ей приходится жертвовать собой своему искусству. Награда ее в том, что ей иной раз удается заставить людей забыть на миг свои огорчения и заботы».
В 1909 году Дандре знакомит Павлову со своим приятелем – Сергеем Павловичем Дягилевым[62], который как раз собирает труппу для новых «Русских сезонов». Все газеты пишут о «Лебеде» и, разумеется, Дягилев желает, чтобы означенный лебедь летал на его сезонах.
Дандре хмурит лоб. Если любовница решится на эти гастроли, придется полностью обновить ее гардероб и докупить драгоценности. Весь мир должен видеть, что Виктор Дандре ничего не жалеет для своей женщины.
«Ничего не надо. Не траться, Виктор! Я не вернусь к тебе! Все кончено. И знай: я никогда не прощу тебя!» – должно быть, разобрав мысли Дандре, произнесла Анна, после чего она взяла под руку Дягилева и они удалились.
«…Я поехала с русской балетной труппой в Лейпциг, Прагу и Вену, мы танцевали прелестное «Лебединое озеро» Чайковского. Потом я присоединилась к труппе Дягилева, знакомившего с русским искусством Париж», – писала Павлова в своей автобиографии.
Афиша «Русских сезонов» в Нью-Йорке
Павлова тут же покорила Париж, сделавшись главной участницей всех «Русских сезонов» Сергея Дягилева. Здесь она и получила мировую известность. Каждый день русская лебедь Павлова выходит на парижскую сцену в балетах «Павильон Армиды», «Сильфиды» и «Клеопатра» – под такими названиями шли «Шопениана» и «Египетские ночи».
Поработав некоторое время с Дягилевым, Анна сообщила, что желает попробовать себя в роли балетмейстера, и они расстаются. Дягилев рвал на себе волосы, Вацлав Нижинский умолял талантливую партнершу вернуться на сцену, но Анна уже поняла простую формулу: чем больше она танцует, тем меньше задумывается о Викторе. Сезоны же подходили к концу, и Сергей Павлович обязался перед Дандре сопроводить беглую балерину домой, доставив ее, так сказать, в целости и сохранности. Вернуть в Петербург, в Мариинку, но это же то же самое, что в объятия бывшего любовника. Нет! Она еще не готова! У нее элементарно нет сил ввязываться в новые объяснения. Уходя, нельзя оглядываться; оглянешься, пожалеешь, вернешься, а там коготок увяз – всей птичке пропасть. Анна выбирает выгодный контракт с известным кафе-шантаном, в компании своего нового партнера Мордкина[63]. Который ради нее тоже рвет контракт с Дягилевым.
Возникает довольно-таки странная ситуация. Балерина российских императорских театров Анна Павлова готова выступать на одной сцене с жонглёрами и дрессированными собачками, согласна прослыть кабацкой плясуньей, лишь бы не возвращаться домой. Ведь что такое Санкт-Петербург и Мариинка? Это, прежде всего, Виктор Дандре, который сначала будет лорнировать ее из своей ложи, а потом… А потом она сдастся ему, как сдавалась много раз. Снова будет ждать, плача у окна, снова начнет разрабатывать планы побега или назло ему все-таки постарается влюбиться. Нет, влюбиться он ей определенно не позволит. А значит, все повторится и будет повторяться вечно. Лучше смерть, чем новые объяснения, бесконечные обещания подумать, обсудить сложившуюся ситуацию со своей семьей, вечные проволочки, претензии, слезы и скандалы. Лучше вечно трястись в поездах, чем еще хотя бы раз снова взглянуть в эти еще вчера такие любимые и родные глаза.
Бесконечные гастроли Анны Павловой
Впрочем, в Петербурге оставалась ее мать, друзья, в конце концов, она служила на театре и была обязана туда возвратиться. Но когда Анна уже решается приехать в Петербург хотя бы на несколько месяцев, ее настигает новый удар. Дандре намерен жениться на родственнице генерала Безобразова! О помолвке сообщают все русские газеты.
«Да что такое артист? Содержанка? Неудачница? Крепостная? Авантюристка? Я поначалу боролась – начала кутить»[64], чтобы доказать ненавистному человеку, что она давно забыла о нем. Пусть узнает, каким успехом она пользуется, какие господа обращают на нее внимание. С какими мужчинами она появляется на публике!
Чарли Чаплин был большим поклонником Анны Павловой. При первой их встрече он сказал:
– Мы похожи с вами, Анна! Я – бродяга, Вы – сильфида. Кому мы нужны? Вот нас и гонят…
Так и завязалась их дружба. Позже Чарли Чаплин выступал в роли консультанта Анны Павловой при записи ее номеров на кинопленку
Мордкин
Тот, кто сказал «глуп как тенор», как видно, не знал танцоров.
Ежи ВальдорфДля гастрольной поездки Анны Павловой и ее партнера Михаила Мордкина Фокин ставит «Вакханалию», танец неприкрытой страсти и огня. Легкая, тоненькая, грациозная Павлова и мощный брутальный Мордкин вместе смотрелись феерично. Танцуя, они то и дело бросались в объятия друг к другу, ласкаясь, радуясь, млея. Зрители распылялись (распалялись?), от Анны же и Михаила только что искры не летели. «Он напоминал сложением юного греческого бога: с игрой мускулов на безупречно сложенном теле, с длинными сильными ногами, перевитыми мышцами, – пишет в своей работе «Анна Павлова» Елена Арсеньева. – Дамы, собравшиеся в зале, впивались в них глазами. Некоторые никогда в жизни не видели голых мужских ног! Ну, интересно, где они в то время, в 1910 году, в пуританском Лондоне, могли их видеть?! Даже балетные танцовщики появлялись на сцене, обтянув ноги трико. А тут… загорелые, слегка подернутые золотистым пушком… С ума сойти! Когда при прыжках короткая туника, едва державшаяся на одном плече и перехваченная поясом на талии, всплескивалась, дамы-зрительницы переставали дышать и норовили заглянуть под эту тунику… нет, даже проникнуть взглядом под бандаж, оставляющий открытыми напряженные, точеные ягодицы, стягивающий узкие бедра и… Сердца дам пропускали несколько ударов. Этот блистательный красавец, чьи короткие золотистые кудри венчал венок из виноградных листьев, похоже, вне себя от возбуждения! И дамы только теперь с ревнивой завистью, даже с ненавистью осознавали, что обворожительному… ох, боже мой!.. что ему было, пожалуй, с чего возбудиться, ибо с ним в паре танцевала самая обольстительная особа на свете. Тонкая, безупречно сложенная, с мягким перетеканием одной в другую изящных линий тела, она тоже была в тунике, но более длинной; чем у партнера, прикрывающей ноги почти до колен. От этого каждому мужчине еще более страстно хотелось заглянуть под тунику. Ноги, господи боже, какие у нее были ноги! Какой подъем! Да разве может быть у женской ножки такой выразительный, говорящий подъем? Какая тонкая щиколотка! Аристократически изящная! Какая длинная, немыслимо стройная голень! Создана для поцелуев! А соблазнительная, тугая попка, а тонкая талия, а грудь торчком, а точеные плечи, а высокая шея, а лицо, ох, какое у нее дивное лицо – румяное, словно озаренное хмельным пламенем изнутри! На черных струящихся волосах венок из виноградных листьев, такой же, как у красавца, которого все мужчины в зале немедленно начинали ненавидеть и к которому жутко, до исступления ревновали. Зрители приподнимались над креслами, не осознавая, что на их лицах отражено то же выражение опьянения страстью, которое изображали на сцене эти двое актеров… А может, все-таки не изображали, не играли, не танцевали, а ощущали воистину?».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
