А почему, собственно, — «2 зет»? Сложенные крест-накрест, две буквы 2 дают свастику — так объясняет сам автор. Самолет-то у него — фашистский! Но… Свастика нацистов «изломана» в другую сторону.
Это — важно! Иначе получается древний индоевропейский символ Солнца — знак добра и света.
Значит, «два зет» Беляева — Солнце? Любопытно… Особенно, если принять во внимание факт личного знакомства писателя-фантаста с А. Чижевским. Дело в том, что этот ученый предположил, что на земную биосферу управляюще воздействует не весь солнечный спектр, а какой-то загадочный тонкий компонент. Чижевский назвал его «Z-излучение».
«Два зет» — двойное солнце? Но С. Беляев был хорошо знаком и с А. Грином. Это у него в «Блистающем мире» — «Человек Двойной Звезды»…
Предчувствие догадки… И не догадки даже, а вопросов, которые необходимо задать. О совпадениях, например. Является ли череда совпадений «онтологическим» признаком проблемы «невидимки»? Иначе говоря, не ведет ли эта ниточка прямо к тому, кто «упорядочивает» события? Или мы получим ту же картину, копнув любую мировую загадку? А может быть, любой факт, если присмотреться, тянет за собой вереницу «параллельных» фактов — как связку разноцветных платочков из рукава фокусника? И эта поразительная «закольцованность», всевозможность событий — лишь бледная тень, проекция на плоскость нашего разума многомерных информационных структур Мироздания?
— В каком смысле — «всевозможность»? — насторожился Скептик. — Существует множество вариантов развития событий, но реализуется — один! Надеюсь, с этим-то вы согласны?
Будущих, стало быть, много, а прошлое — одно? Известно, что Лев Николаевич Толстой, спасаясь от подступающего сумасшествия, ездил на кумыс к калмыкам. И знакомым советовал…
— Позвольте полюбопытствовать: а граф-то здесь при чем?
Редчайший в нашей истории случай: этот гений абсолютно ни при чем! А вот кумыс, пожалуй, пригодился бы. Ведь самолеты — тот, который зарисовал «с натуры» художник, и другой — на фотографии в книге о Бартини — удивительно, неправдоподобно похожи! Разумеется, были и другие машины, чем-то напоминающие бартиниевский бомбардировщик — «Валькирия», Ту-144, «Хастлер», 50М, одна из экспериментальных машин П. О. Сухого — но все они достаточно отличаются друг от друга и от самолета Бартини. Так что спутать практически не с чем.
Значит, этот самолет существовал?
И да, и нет…
Художник «видел» его в полете: предельно малая высота, шасси убрано, бортовой номер — синие цифры «27» на фюзеляже, перед крылом — там, где полагается в советских ВВС. Но дело в том, что в реальности этого самолета никогда не было! Дальше чертежей у Бартини, как обычно, дело не пошло — по самым разным причинам. А фотография в книге — настольная модель!..
Проект датирован 1955 годом. В условиях средней благоприятности начало летных испытаний этой машины пришлось бы на середину 60-х годов. Еще 3–5 лет — на запуск в серию. В начале семидесятых самолет осваивали бы летчики стратегической авиации (бортовой номер — «27»!). И примерно в те же годы этот самолет начинает методично, каждую ночь сниться художнику…
Что это? Как назвать прошлое, которого не было? И будущее, которого не будет?..
Альтернативная история. Или, если угодно — «параллельный» мир…
— Значит, в одном из «параллельных» миров другой Бартини построил машину? — вкрадчиво уточнил Скептик.
Может быть…
Или это — континуум идей, вселенская матрица, запечатлевшая голограммы всех вещей? Мир Платона? Мы идем по лесу, и каждый находит то, что ищет: белый гриб, бабочку или живописную корягу. Только отъявленный берклианец станет утверждать, что гриб не существовал, пока его не узрел грибник!
…Или — загадочный «тонкий мир» «Агни-Йоги», который, как океан Соляриса, материализует наши мысли?
— Не пора ли и нам к калмыкам, на кумыс?
Но мы уже не раз убеждались, что любое, даже самое невероятное предположение обязательно находит точку опоры!
…Один из стендовых докладов Томской школы-семинара по проблемам аномальных явлений (апрель 1990 г.) был посвящен иерархии миров нашей Вселенной. Рязанские физики — отец и сын Белых — рассчитали вертикальный разрез «матрешкообразной» модели Мироздания. Одно из следствий — неизбежность «тонкого мира». Соавторы видят также принципиальную возможность создания аппаратов для мгновенного перемещения в пространстве.
— Ну и что? — пожал плечами наш оппонент. — Новейшими теориями сегодня забиты все журналы!
Но есть одно важное для нас обстоятельство: в своих расчетах ученые опираются на опубликованные в 60-х годах работы Бартини. А на эти малоизвестные статьи их натолкнула книга «Красные самолеты»! Кольцо замкнулось — в который раз! Кольца цепляются одно за другое, ускользая в бесконечность.
Цепь…
Бартини завещал вскрыть его бумаги через 200 лет. Гений рассчитал точно: требование о двухвековой секретности — что может быть притягательнее? «Только не бросай меня в терновый куст, Братец Лис!..»
— Чем меньше фактов, тем легче их тасовать, — проворчал Скептик. — Вы страстно хотели поверить в чудо — и запутались окончательно. Между тем весь человеческий опыт говорит о том, что самое сложное сводится к простому. Почитайте любой детектив! Не пора ли вернуться к первой версии: «невидимка» — рукодельный миф московских «прогрессоров» Бартини и Альтшуллера. Но наверняка был и третий соучастник — Игорь Эммануилович Чутко! Вы ведь любите совпадения? Не странно ли — автор статьи о «невидимке» и книги о Бартини ко времени первой публикации в «Изобретателе и рационализаторе» работал именно в этом журнале? И, разумеется, не мог не знать Генриха Альтшуллера! А еще раньше «прогрессоры» подбросили «дезу» историку авиации В. Шаврову. Его удивительное доверие к этой информации вполне объяснимо: бывший авиаконструктор и зек Шавров работал вместе с Бартини еще в 1930 году — в ОПО-3, а с 1939-го — в Остехбюро. Так называлась энкаведешная «авиашарага».
ГЛАВА IХ
Остехбюро. Оно же — Спецтехотдел. Оно же — ЦКБ-29. В этом уродливом учреждении проектировались лучшие в мире самолеты. Иначе и быть не могло: как средневековым певчим-кастратам, конструкторам «шараги» оставили лишь одну жизненную функцию. Тюрьма освобождает от массы маленьких забот, жадно пожирающих время. Скудность впечатлений позволяет сосредоточиться. В тишине мысль отчетлива, чувства обострены до предела. Тюрьма — место вне времени и пространства. Инкубатор идей. Потом, на воле — торопливая реализация: один взбирается на броневик, другой лихорадочно надиктовывает книги, третий мечется между Байконуром и Подлипками. И совсем не кажется странным, что поэт и философ Даниил Андреев неохотно покидал свое узилище. Перед освобождением он писал жене: «Я могу, хотя бы отчасти, делать то, для чего я вообще живу. В борьбе же за прозябание я утрачу все это…»
Владимирский политизолятор — единственное в стране спокойное место, где могли вызреть пророческие строки «Розы Мира»: «Само время сделается тогда иным, чем теперь, оно превратится в золотую симфонию параллельно струящихся времен…»
…Казань. «Шарага». Относительно спокойно и сытно. Проект сверхзвукового «зенитного перехватчика» готов и ждет высочайшего одобрения Берии. После работы — моцион до барака. Звезды… Хорошо думается под их льдистым немигающим взглядом. Только пожилой вертухай с берданкой сопит позади, да изредка поторапливает, боясь остаться без ужина. Там, в «параллельном мире», немецкие танки ползут по горячей степи между Волгой и Доном, и пилоты «мессершмиттов» гоняются за каждой полуторкой. Там маршевые роты — одна винтовка на троих — бросают на танки, там вымирает от голода и обстрелов огромный город. А он делает сверхзвуковой самолет, который нужен фронту, как оборванцу — фламандские кружева! И делает — в тюрьме чужой страны. Итальянец Бартини навидался своих «чернорубашечников» — чем отличаются они от этих, в габардиновых гимнастерках, лупивших его дубинками по распухшим ступням в подвале Бутырок? Он рисковал для них жизнью, он изнурял свой мозг — «чтобы красные самолеты летали быстрее черных». Зачем? Там убивали именем великого римского народа, здесь — во имя избавления труда от капитала. Театр абсурда…
«Попытка понять вселенную — одна из вещей, которые приподнимают человеческую жизнь над уровнем фарса и придают ей черты высокой трагедии».
Удивительные слова! Словно не Бартини, а он — преуспевающий физик Стивен Вайнберг — брел, прихрамывая, к холодному бараку, и вертухай за спиной ворчал незлобиво: «Быстрей, падла!»
…А ведь была, помимо Румера и Карла Сцилларда, еще одна ниточка, прямо тянувшаяся из Остехбюро к Эйнштейну — Лев Сергеевич Термен. «Советский Эдисон», изобретатель электромузыки, телевизора и остроумных подслушивающих устройств, агент ОГПУ, миллионер, входивший в первую десятку богатейших людей Америки. Когда Ежов «почистил» резидентуры и Центр, оборвалась и связь с Терменом. Обеспокоенный этим, агент-миллионер продает имущество, закупает приборы для ВВС и едет в Союз. Не найдя концов в Москве, он ссорится с каким-то мелким энкаведешным чиновником и оказывается сначала на Колыме, а затем в Остехбюро. Нам он интересен, главным образом, потому, что в числе друзей изобретателя электромузыки был и страстный меломан Альберт Эйнштейн.
