«Омар не похож на человека, которому известно, что жить ему осталось совсем недолго, — подумал Глеб. — Даже совсем наоборот, ему кажется, он будет жить вечно.»
Хорошо знакомый с советскими порядками, Омар бросил взгляд на очередь перед окошком администратора и даже не стал становиться в ее хвост. Посмотрел на ближайшую девушку с бэджем сотрудника гостиницы и поманил ее пальцем. Взгляд у него был властный, такому трудно не повиноваться.
Девушка подошла:
— Добрый вечер! Вы наш гость?
— Милая моя, — взгляд Омара скользнул по затянутой в лиловый костюм пышной фигуре девушки.
«Больше всего его впечатлили широкие бедра», — отметил Глеб.
Не таясь, Омар достал из бумажника двадцать долларов и сунул в нагрудный карман служительницы гостиницы:
— Я не люблю тратить свое время попусту, я люблю тратить деньги. Макс, давай свой паспорт.
Француз, искавший до этого в холле знакомых, торопливо вытащил паспорт. Формальности были улажены за каких-то пару минут, девушка вручила гостям пропуска и пожелала им приятно провести время на празднике.
«Он неравнодушен к полным славянским женщинам.»
Дожидаясь лифта, Омар ощупывал взглядами толстушек. Сиверов дождался, когда створки лифта сойдутся, и вышел на улицу. Обогнул здание и оказался на автомобильной стоянке. Свет в окнах третьего этажа зажегся. Вначале к окну подошел охранник и, приложив ладони к лицу, чтобы не мешал свет, оценил обстановку. Он лишь слегка приоткрыл окно и тут же плотно задернул шторы.
Сосед же шах Фаруза, Макс, особой осторожности не проявлял. Он настежь открыл окно, сел на подоконник с ногами и закурил. Глеб вернулся к себе в номер, оставил дверь приоткрытой.
Палестинская певичка приехала уже за полночь, но Омар даже не вышел ее встретить, отправил охранника. Худая, смуглая, с длинными черными волосами девушка прошла мимо Глеба, даже не взглянув на него. Бывают такие женщины, всем своим видом показывают: «Не подходи!»
Зазвенел «мобильник», этот номер знал один лишь человек — генерал Потапчук. Пришлось прикрыть дверь.
— Да, я слушаю.
— Как у тебя дела?
— Встретил нашего друга, он приехал не один.
— Знаю, с французским журналистом. Ты говорил, что назовешь два адреса? — Потапчук имел в виду места, куда надо положить снайперские винтовки.
— Пожарная каланча возле реки и первая фанерная буква «С» в огромной надписи на площади — «Славянский базар».
— Хорошо. Схема закладки, как и в прошлый раз?
— Вряд ли мне они понадобятся, но на всякий случай стоит положить.
— Все сделаем. Если возникнут проблемы, звони.
— Не дождетесь.
Всю ночь Омар не покидал номера, хотя люди к нему приходили. Какие-то арабы, кавказцы, не то сербы, не то боснийцы. О деле они говорили вряд ли, больше пили водку. До обеда Омар дрых, а Макс Фурье терпеливо дожидался в баре, пока его друг проснется.
Француз пил апельсиновый сок, умудряясь растягивать один стакан на полчаса. Камера уже лежала у него на коленях, и Глеб, внимательно наблюдавший за французом, видел, как тот умело, не поднимая камеру с колен, направляет объектив в нужное место и ведет съемку.
Снимал он российских знаменитостей в тот момент, когда они ели, пили. При этом Макс умудрялся сохранять беспристрастное выражение лица, отхлебывал кофе и левой рукой вращал настройки камеры.
Макс Фурье взглянул на часы. Сиверов в это время сидел неподалеку от него, но не за стойкой, а за столиком — так, чтобы оставаться вне зоны видимости, не мозолить глаза. Француз достал трубку «мобильника», набрал номер. Глеб, внимательный ко всяким мелочам, запомнил его.
— Омар, ты уже проснулся? — по-русски спросил Макс.
— …
— Тогда спускайся в бар. Через два часа открытие фестиваля.
— …
— Если ты хотел жрать водку и снимать красивых девушек, то мог бы заниматься этим и в Москве.
Ответа, естественно, Сиверов не слышал, но по улыбке Макса понял: Омар отшучивается.
Сиверов дождался прихода шах Фаруза. В баре народу еще прибавилось. Перед концертом исполнители спешили выпить чашечку кофе, пропустить по пятьдесят граммов коньячку, просто переговорить.
«Да, не так часто встретишь такое скопление красивых женщин», — осмотрелся по сторонам Глеб Сиверов.
Тут имелись женские фигуры на все вкусы — от худых, как топ-модели, до рубенсовских красавиц. Одна из последних и попивала кофе, стоя рядом с Глебом. Дородная, с чисто украинской внешностью, она не стеснялась своей полноты, наоборот, подчеркивала, надев облегающий кожаный костюм.
Глеб не привык сидеть, когда женщина стоит.
— Присаживайтесь, — уступил ей место и бросил взгляд на бэдж. Всего три слова — «Певица. Оксана. Украина».
Женщине на вид было лет двадцать пять.
— Спасибо, — низким грудным голосом ответила Оксана и опустилась на стул. Тот целиком спрятался под ее широкими бедрами.
Омар, глядя на украинку, принялся шептать на ухо Максу Фурье:
— Посмотри, какая баба!
— Не в моем вкусе, — поморщился француз. — Была бы она раза в два тоньше, я бы обратил на нее внимание.
— Ты ничего не понимаешь в женщинах. Такие фигуры я называю «два в одном».
— Я бы сказал, даже три в одном.
Омар и сам худобой не отличался. Он сполз с высокого табурета перед стойкой и поставил перед певицей бокал с «мартини».
— Позвольте угостить вас?
Певичка быстро оценила ухажера: богат, но хорошими манерами не отличается. В другое время она бы, возможно, закрутила с ним роман, но на фестиваль приехала не одна, ее опекал украинский бизнесмен, он же любовник и продюсер, вложивший в нее немалые деньги, Петр Гриненко. Он устроился в дальнем конце зальчика у подоконника с группой таких же любителей выпить и потусоваться, как сам — молодых, здоровых мужчин с плотно набитыми кошельками и сытыми лицами.
То, что Глеб уступил место Оксане, Петр еще стерпел: в конце концов, Сиверов не приставал к ней, но появление Омара привело его в бешенство.
— Чего этой обезьяне от моей бабы надо?
Он хотел было направиться к певице, но собутыльник остановил его:
— Петро, не делай скандал, лучше выпей.
Гриненко посмотрел на Оксану так, что последние сомнения в ее душе развеялись, интрижке не состояться.
— Я не одна, — прошептала украинка, взглядом указывая на Гриненко.
Омар достал визитку и ручкой на ней написал номер своего «мобильника», с которым приехал в Витебск.
— Красавица, если ты наведаешься ко мне в номер или пригласишь к себе, то не пожалеешь.
Оксана незаметно взяла визитку и сунула ее в карман пиджака.
— Муж? — поинтересовался Омар.
— Нет, продюсер.
— Это серьезно!
— Отойдите, пожалуйста, он очень злой.
— Клюнула, — прошептал Омар, похлопывая француза по спине.
— На тебя или на твои деньги?
— Какая разница? Будут деньги, будут и женщины.
Появился охранник афганца, и Фурье с Омаром покинули бар. Глеб Сиверов вышел следом.
***
Люди с положением в обществе не любят приходить на концерт заранее, они имеют привычку появляться чуть позже, тогда на них обращают внимание.
От гостиницы до амфитеатра было недалеко, минут пять ходьбы. Омар махнул рукой своему водителю, мол, поезжай, пешком дойду. Охранник шел следом за хозяином, держа руку под полой пиджака.
Фурье сгорал от любопытства. Вот уже целый месяц, как он пытался выйти на Омара шах-Фаруза. Журналист задумал новый документальный цикл «Торговцы смертью» — о людях, торговавших наркотиками, оружием, о поставщиках женщин в европейские бордели. Как ни странно, желающие сняться в этом сериале находились. Герои ставили лишь одно условие: лиц не показывать, фамилий не называть. Подпольным миллионерам хотелось блеснуть своим богатством, влиянием и остаться при этом инкогнито. Три серии Фурье уже снял в Колумбии, одну в Афганистане, где ему и подсказали, что в Москве живет их соплеменник, поставляющий оружие в горячие точки.
День ото дня Фурье исправно названивал в московский офис Омара. Секретарша терпеливо объясняла ему, что босса на месте нет, но она передаст шах-Фарузу просьбу тележурналиста. Фурье караулил Омара у выхода, но телохранители всегда оказывались проворнее, даже отснятую пленку они у него изъяли, дав взамен чистую кассету.
И вот две недели тому назад случилось невероятное: Омар шах-Фаруз позвонил журналисту сам. Извинился за свою охрану, за нерасторопную секретаршу, мол, не поняла, о чем идет речь, и назначил встречу.
За рюмкой Омар был откровенен, признался, что имеет отношение к торговле оружием, правда, конкретных получателей товара не назвал. Тут же пообещал, что, как только представится возможность, пригласит француза в поездку, чтобы тот своими глазами смог посмотреть, как заключаются подобные сделки.
— Но лиц не показывать, фамилии не называть, — сказал привычную для француза фразу Омар,
