разведывая все вокруг. И не пошлешь их в срамное путешествие, была какая-то опаска в общении с монгольскими послами, после того, что случилось на Калке, не страх, но и желания грубить исчезало, сразу представлялись князья, медленно умирающие под тяжестью монголов, которые сверху, на досках, коими и прижали князей, пировали. Позор, он больше пугает, чем смерть.
- Бояре, Русь наша стоит на краю. Ярослав крепнет, а йего пес унжанский перебивает торг, да в Риге стал головным купцом, тесня нас. Кузнецы работают на великого князя, зерно добрае, что родит больше за наше, великий князь дает токмо своим людям, а нас, бояр честных, призывает своих боевых холопов у дружину давать. С меня аж две сотни ратных треба, - распылялся Никанор.
Радим внутри себя смеялся над этим выскочкой. Сколько? Две сотни? Он, Радим, все четыре должен дать в дружину. И сколько у тебя людей в поместьях, столько и дай и всего-то одного из двадцати! А тебе за это еще и зерно дадут, которое уродит в трое прежнего. Вот только на всех пока такого зерна не хватит, но уже на следующий год – точно будет. И это нужно понимать, да и понимает Никанор, тут что-то иное. И Радим дождался того «иного».
- Други моя, кто ворог наш? А я скажу – латиняне, и воны покажут силу свою. То, что Ярослав побил их, то малым числом были немцы, а сейчас силу великую соберут и возьмут Ригу, а вона нужна нам для торга, - продолжал распыляться Никанор.
Радим уже чуть ли не засыпал, нервное перевозбуждение ранее, сейчас же некая апатия к происходящему, вот и клонило в сон, видимо адреналин перестал большими дозами в кровь.
- Что порадеешь, Никанор, все ведомо нам, говори, пошто позвал, - выкрикнул боярин Степан.
Никанор стал очень серьезным и его глаза налились сосредоточием и внимательностью, наконец, должны закончиться пустые словеса и прозвучит главное. Только что накатывающаяся сонливость резко испарилась, Радим даже привстал, слушая Никанора.
Оглядев семнадцать бояр, которые пришли на эту встречу, Никанор выпрямился и, вздохнув, как бы решаясь, начал говорить…
Лидер боярского возмущения не просто решил как-то проучить великого князя, вынудить того провести нужные и выгодные для бояр указы. Никанор предлагал по сути, но крайне витиевато сдать великое княжество монголам. Посольство от Джучи-хана, а другие говаривали от Субедея, уже больше полугода работало во Владимире. Мало кто понимал смысл нахождения монголов в стольном граде, но и гнать их никто не решался. Вообще после убийства послов степняков на Калке и то, как они отомстили, усадьбу монгольского посольства обходили стороной.
Сейчас же стало понятно, что монголы действовали. Дипломатический талант Джучи-хана, как и умение плести интриги, создали действительную угрозу порабощения Руси. И Никанор же преподносит покорность монголам, как новые возможности для великого княжества. Даже церковь приплетает, утверждая, что завоеватели не тронут храмы, но даже и помогут в строительстве новых. Одарят всех, кто поможет им, новыми землями и челядью, откроют торговые пути на Восток и шелка со специями бурными потоками потекут на Русь.
- Мы дадим татарам токмо двадцатую долю от своего, церковь наша православная буде токмо прирастать, торговые пути на Усход откроются гостям, а латинян мы с татарами побьем и сами в Риме станем править, - увлекаясь, с упоением рассказывал Никонор.
Радим поморщился, но сразу взял себя в руки. Наверняка, есть варианты прямого устранения тех из собравшихся, кто станет резко высказываться против звучащих. Одно стало ясно, что режиссура «заговора» не Никанора, у того просто не хватит ни ума ни силы воли на это. А в просторной горнице, где проходила встреча, уже присутствовало больше монгольских бойцов, чем самих бояр.
- А яко быть с псом унжанским? Там и сила – у його больше трех тысяч ратных, - спросил боярин Степан, который, было видно, уже в сговоре с Никодимом и занимался подбрасыванием полешек в костер.
- А то оставьте нам, - в палату, где сидели бояре, вышел человек, которого все знали, как главного монгольского посла. – Мы уже сладили так, что Корней не станет чинить преграды нам. Да и його скарб и ремесленников мы отымем, да частью вам, славные русские бояры отдадим.
Воцарившаяся тишина после появления монгольского посла, сменилась одобрительным гулом. Многие собравшиеся бояре просто жаждали ограбить унжанского богача, который переориентировал торговлю в великом княжестве и все больше замыкает ее на себе. И воск у него лучше, свечи сам ладит, сталь, шерстяные ткани и даже одежда из Унжи стала самой модной и востребованной, эти «валенки», да много чего – куда ни посмотри, везде он. Вот только Радим, пообщавшись с парнем, понял, что тот не жадный и может войти в долю, да и помочь с чем. Вон и отправленный по осени караван из кораблей в империю, повез и доверенного Радима с товарами боярина. Другие же не хотели договариваться и считали, что лучше ограбить и вернуть все по-старому, как у наших дедов велось. И свечи не нужны в таком количестве и бумага хуже, чем пергамент, да все эти новшества, когда не ты им хозяин, а другой, в большей степени раздражали.
Между тем, главное прозвучало, у собравшихся не случился шок от услышанного. Пусть и были бояре, которые лишь промолчали и не стали критиковать план Никанора, но они были в меньшинстве. А, главное, «молчуны» были менее активны, в большинстве решившие для себя пересидеть в поместьях, пока не станет что-то ясным. У них был расчет, что не поссорятся и с князем, не принимая активного участия, не станут они и врагами для боярской активной аппозиции, так как не будут чинить тем преград.
Еще час потребовался на то, чтобы все со всеми переговорили и начали расходиться. Радим также разговаривал и чаще вторил собеседникам, чем высказывал свое мнение. Его видение ситуации не понравилось бы большинству собравшихся, боярин, проживший уже немало лет, будучи неглупым человеком, привечал тех, кто вел себя похожим способом и только ждал, когда первый человек уйдет, чтобы не было подозрений в его бегстве.
Никанора никто из бояр не брал в расчет, как не пользовался и особым уважением боярин Степан, уже бы давно часть приглашенных поехала по своим конурам. Однако, сидящий в углу монгольский купец все привечал и этот прожженный степняк мог выявить тех, кто не согласен идти в подчинение монголам, как овца на заклание. Знать бы еще позицию Ярослава, но посещение великого князя сразу после
