И как один из возможных вариантов можно предположить, что начало похода пришлось на другое затмение, а именно на 21 апреля 1186 года (рис. 5).
Рис. 5. Предположительное солнечное затмение в Сербии[31]
Зелёными линиями отмечены границы лунной полутени, звёздочка соответствует точке наибольшего затмения. Затмение имеет только одну границу полутени.
Частное солнечное затмение двадцать первого апреля 1186 года – это восьмое затмение сто двадцать пятого сароса. Область наилучшей его видимости попадает в приполярные и средние широты северного полушария.
Максимума затмение достигает в точке с координатами 62° северной широты, 18.6° западной долготы и не имеет центральной полосы полной фазы. В момент и в точке наибольшего затмения направление на солнце (азимут) составляет 59°. Динамическое мировое время в момент наибольшего затмения: 05:32:46, поправка динамического времени: 770 секунд. Ось тени проходит около северного полюса, не пересекая поверхность Земли, минимальное расстояние от центра Земли до оси конуса лунной тени составляет 8194 километра. Таким образом, Гамма затмения равна 1.2847, а максимальная фаза достигает 0.4732.
Проблема датировки похода напрямую связана с другой научной проблемой – с датировкой написания самого произведения. К примеру, исследовательница Н. С. Демкова датирует «Слово» серединой 90-х годов XII века. Она считает, что верхней границей написания «Слова» является май 1196 года – время смерти Всеволода Святославича: «здравица» в его честь в конце песни, бесспорно, свидетельствует о создании «Слова» до его смерти. Нижняя граница – июль 1194 года, время смерти великого князя киевского Святослава Всеволодовича. По мнению Демковой, отсутствие «здравицы» ему в конце поэмы и характер «сна Святослава» говорят о том, что произведение писалось после его смерти. Политическая ситуация периода 1194–1196 гг., как считает Демкова, отвечает многим характеристикам и образам[32].
Говоря о «Слове», нельзя обойти вниманием ещё одну любопытную деталь. В каждой научной работе советского периода, посвященной «Слову», как молитва была вставлена цитата из трудов марксистских классиков, а иначе её просто не допустили бы к печати, я её тоже приведу для молодого поколения. Маркс в письме к Энгельсу пишет: «Суть поэмы – призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ, вся песнь носит героически христианский характер, хотя языческие элементы выступают ещё весьма заметно»[33]. В принципе такой анализ произведения вроде бы верный, только причём тут монголо-татары? Автор «Слова» был, безусловно, гений, но не пророк. Основная идея «Слова» заключается в том, чтобы убедить удельных князей соблюдать сложившиеся столетиями определённые и всеми признанные законы престолонаследования, так называемое «лествичное право», где основным и главным претендентом на престол является старший сын великого князя. Если же по каким-то причинам его не стало, то на престол становится старший из рода. Например, дядя, но ни в коем случае не младшие дети князя. Их доля – это удельные, провинциальные княжества. Но, как известно, идеальных законов не существует, и не все правители бывают великодушными, проницательными и мудрыми. Поэтому Автор «Слова» постоянно приводит примеры того, к чему приводили распри в прошлом и к чему могла привести назревающая на тот момент княжеская усобица. Всеми признанный, а главное законный князь на престоле – вот одно из основных условий гармоничного развития государства, укрепление его политической, экономической и военной мощи, способное дать отпор любому завоевателю.
В заключение хотелось бы сказать, что в работах западноевропейских историков с XVIII столетия красной нитью проводится мысль о полной противоположности исторических судеб России и Европы, об азиатских корнях русской культуры и государственности. Сильное влияние в этом плане оказала немецкая классическая философия, к примеру, Гегель наделяет лишь Запад правом «свободно творить в мире на основе субъективного сознания». Представление о России как об азиатской державе, якобы угрожающей всей европейской цивилизации, служило, да и по сей день служит воинственно настроенным западным политикам одним из «идейных обоснований» непримиримой враждебности к нашей стране. Превращение России в огромную чуждую Западу геополитическую и историческую величину породило в западной историографии XIX–XX вв. крайне враждебную интерпретацию всей русской истории и политики, приписывая России монополию на агрессивность, а в их трудах доминирует извечная тема русского варварства и реакционности. Стремясь опровергнуть все эти домыслы, русские учёные XIX века сосредотачивали своё основное внимание на общих явлениях в истории России и Западной Европы, на их культурных связях, в результате чего разработка «русско-азиатской» проблематики отошла на второй план. Лишь в советское время положение заметно изменилось, появился объективный подход, стали публиковаться новые работы, посвящённые культурным связям Киевской Руси и Востока. Достижения в области изучения культуры современных и древних народов Азии позволили навсегда покончить с отождествлением понятий «азиатский», «варварский», «примитивный».
Так, в середине 70-х годов XX века известный казахский поэт Олжас Сулейменов в своей книге «Аз и Я» справедливо отмечал, что кочевники внесли большой положительный вклад в русскую историю и культуру той эпохи. Он несомненно прав, когда говорит, что «Слово» густо насыщено тюркской лексикой. Эти ценные наблюдения Сулейманова вызвали резкую критику со стороны некоторых славистов, филологов и историков-медиевистов. Традиционные толкователи «Слова» сразу перешли в решительное наступление[34].
Книга Сулейменова сразу после опубликования подверглась жестокому разгрому, которому не подвергалась ни одна работа, посвящённая этому древнейшему памятнику русской литературы. Она была запрещена и выведена на несколько лет из научного оборота. Стенограмма его экзекуции публикуется в журнале «Вопросы истории», № 9 за 1976 год. Но полемика, вызванная его работой, и вопросы, поднятые им, ещё раз говорят о необходимости более глубокого изучения взаимоотношений Киевской Руси, как с Западом, так и с Востоком. Мой «Альтернативный перевод» исходит из определённой исторической гипотезы, многие положения которой по не зависящим от меня обстоятельствам, опираются не на стройную систему доказательств, а на индуктивные методы доказательства и умозрительную схему автора, носящую вероятностный характер. Но в дальнейшем не исключено, что их развитие приведёт со временем к её подтверждению и реконструкции действительных событий. Часто бывает, что правда, когда её пытаются скрыть, исказить или запутать, обнаруживается в мелочах, в штрихах и деталях. Сложных вопросов в этой теме много, источники не полны, отрывочны, разноречивы и выявление истины достигается с большим трудом. Главное в такой ситуации правильно показать направление поиска, и положительный результат не заставит себя долго ждать.
Вступление мне хотелось бы закончить цитатой из книги Сулейменова «Аз и Я»: «Слово – своеобразный тест, проверяющий знания, мировоззрение и творческие способности читателя его психологическую подготовленность к встрече с историей. Оно, как лакмусовая бумажка, определяет читательскую среду – в одном прочтении краснеет, в другом – синеет. А иногда и белеет… «Слово» не должно быть средством, как, впрочем, литература и наука вообще. Оттого, как ты прочтёшь, чью точку зрения поддержишь, а чью опровергнешь, не должно зависеть твоё бытование. Ты обязан быть предельно свободным в оценке работ своих учителей. Аксиома, но требующая доказательств практической творческой жизни».
Комментарий к альтернативному переводу
Ничего так не объясняет настоящее, как знание прошлого.
Полибий
Зачин
«НЕ ЛЕПО[35] ЛИ НЫ БЯШЕТЬ[36], БРАТИЕ, НАЧАТИ СТАРЫМИ СЛОВЕСЫ ТРУДНЫХЪ ПОВЕСТIЙ О ПЪЛУ ИГОРЕВЕ, ИГОРЯ СВЯТОСЛАВЛИЧА!»
В большинстве современных переводов первая строчка, с незначительными вариациями, начинается со слов: «А не начать ли нам…»; «Не уместно ли…»; «Не прилично ли…» и т. д., при этом первое словосочетание «не лепо» по непонятным причинам игнорируется. Хотя первоиздатели, безусловно понимая смысл слова «лепо», попытались правильно перевести его, написав другое близкое по значению слово – «приятно». Но при этом они почему-то исключили отрицательную частицу «не» и пропустили вопросительную интонацию первого предложения, написав: «Приятно нам, братцы, начать…». Хотя далее по тексту первоисточника в своём зачине сам Автор два раза упоминает слово «начать» в той ситуации, когда его действительно следует употреблять. Начинать перевод песни с фразы: «А не начать ли нам…» и менять словосочетание «не лепо» на какое-либо нейтральное выражение не совсем корректно, т. к. в таком случае меняется творческий замысел поэта. Следует заметить, что уже с первых строк своей песни Автор «Слова» задаёт поэтико-литературный тон всему произведению. Начальные фразы в памятниках древнерусской книжности являются, как показал итальянский славист Р. Пикко, «тематическими ключами», они дают «шифр», код к толкованию смысла последующего текста[37]. Если мы правильно поймём и переведём начало песни, к нам придёт осознание того, что хотел сказать Автор в своей прелюдии к основному повествованию. И уже от этого понимания во многом зависит дальнейшее восприятие современным читателем всего произведения. О чём же идет речь в этой песне? В ней Автор «Слова» описывает трагические события, которые происходили в то далёкое время в нашей стране и которые, к счастью для всего русского народа, завершились благоприятным исходом. Великий князь Игорь – законный претендент на киевский престол, благодаря «божьему соизволению», въехал-таки в Киев по Боричеву (ввоз от Днепровской пристани) живой и невредимый. И сел на полагающийся ему по «Лествичному праву» (закон о престолонаследии того времени) Киевский Великокняжеский стол, в то время являющийся главным престолом в древнерусском государстве. В силу этого страна избежала очередной княжеской междоусобицы, которая непременно бы произошла в случае его преждевременной гибели в половецком плену. После чудесного возвращения князя Игоря в Киев в стране наступили всеобщая радость и веселье. Но главной причиной, которая омрачала вступление Игоря на престол и тот всенародный праздник, который сопровождал это событие, стала гибель в далёком военном походе многочисленной княжеской дружины. А это был цвет русского воинства, самые элитные и боеспособные полки нашего государства, за которыми оно могло чувствовать себя как за каменной стеной. Из-за этого поражения Киевская Русь какое-то время даже стояла на грани потери своей государственной независимости.
