– Странно, – сказал Глеб сам для себя. – Такое впечатление, что в ней нет никаких чувств, кроме любви к себе. Как вы это сделали?
– Я? – изумилась Валерия. – Вот уж нет! Я только изобразила. Но вы молодец, вы поняли, что именно. Кстати, если это для вас важно, сходство почти идеальное, я специально старалась.
– Теперь уже невозможно будет проверить, была ли она такой на самом деле. Труп выглядит… довольно скверно.
– А отчего она умерла, кстати?
– Анафилактический шок. Аллергия, – ответил инспектор сквозь зубы.
Ему очень хотелось уйти из этой светлой комнаты куда-нибудь в тёмный и грязный подвал.
– Вы с моим супругом разговаривали уже? – спрашивая, художница копалась в других стопках, перебирая полотна.
– Да, я был у него сегодня.
– Ага, ну тогда вам будет интересно!
И новая картина повернулась к нему лицом.
Конечно, Глеб сразу узнал господина Лукьянова. Тот был изображён в домашнем – джинсах и джемпере, где-то в саду, под деревьями, освещёнными солнцем. Листья бросали ажурную тень на лицо мужчины, на большую лохматую собаку у его ног, на скамью, на дорожку…
– Очень… похоже, – вежливо сказал он. – Но я его видел совсем другим, официальным.
Картины были небрежно отставлены в сторону. Женщина отряхнула руки и сказала:
– Вы хотите что-то ещё спросить?
– Возможно, вы знаете каких-то знакомых и родственников госпожи Майер? Мы не нашли её записных книжек или коммуникатора.
– Знакомых или родственников? Нет, не знаю. Правда, в какой-то момент мне стало любопытно, с кем спит мой муж, и я наняла частного детектива, так что в течение июня за Ангелиной следили.
– Только месяц?
– Потом Виктор уехал в командировку, а мне стало… неинтересно. Да, пожалуй, так.
– Отчёт детектива вы сохранили? – без всякой надежды спросил Никонов.
– Нет, конечно, прочла и выбросила. Но кое-что вспомню, если хотите.
– Хочу. Спасибо.
– Пишите. Не бог весть что – несколько дам, её приятельницы, а может, клиентки или деловые партнеры.
И быстро, пулемётной очередью, госпожа Калинец-Лукьянова продиктовала с десяток фамилий и имён.
Глеб, как сумел, записал их в блокноте, зафиксировал имя детектива и откланялся.
Вывалившись в Романов переулок, он вытер со лба пот и сказал себе: «Это я не впечатлительный, а просто голодный. Где-то здесь было неплохое кафе с чебуреками. Три чебурека – и жизнь покажется прекрасной!»
Глава 10
В тот же день
Пельмени были куплены, частично сварены и съедены, а Елена всё не возвращалась.
Андрей записал всё, что удалось узнать у Юленьки, в блокнот и самокритично признал, что сведений маловато.
– Интересно, а где все? – спросил он сам у себя.
Прозвучало глуповато, но было и в самом деле непонятно: ладно, Елену потянуло в Учётную Палату, её чутью он верил. Пикси имел обыкновение болтаться неведомо где весь день, если, конечно, не спал. Сейчас – не спал, Андрей проверил в его комнате.
Но вот куда унесло гнома? Вренн должен был сидеть в приёмной и отвечать на звонки, если бы таковые поступили! Да и вообще он не очень любил выходить в город. В Саратове гномов было мало, и на Вренна порой смотрели, словно на неведому зверушку. Москва, конечно, и не такое видывала, однако привычка сохранилась…
Беланович покружил по комнате, проверил электронную почту (писем не было), перечитал все записи, касающиеся семейного артефакта Захаровых, сел за рабочий стол и сказал вслух, для большей убедительности:
– Камушек этот – фамильная ценность. А что говорит закон касаемо отчуждения семейных ценностей? Вот и выясним.
И он с головой зарылся в Сеть, разыскивая подходящие статьи в законодательстве Царства Русь.
* * *
Когда Лена открыла дверь и вошла в квартиру, она даже чуточку испугалась в первый момент, такая стояла тишина.
Вязкая.
Такая тишина бывала в домах, где случилось самое страшное, и всем кажется, что счастья уже никогда никому не будет.
Но тут в кабинете что-то упало, вполголоса выругался Андрей, и она с облегчением вздохнула: всё в порядке. Просто человек работает, поэтому так тихо. Она повесила пальто на вешалку, переобулась и тихонько прошла на кухню, проверить, есть ли еда? Пельмени лежали в морозильном ларе, и Лена удовлетворённо улыбнулась: её добыча была куда круче. Она купила в Елисеевском четыре отбивных, и продавец клятвенно её заверил, что эти шикарные куски мяса надо только бросить на разогретую сковородку, через пять минут перевернуть и ещё через пять – снять с огня и съесть. Вот только надо ли класть масло?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тьма, и спросить не у кого…
– Эй, – тихонько позвал её женский голос. – Эй, я тут, на подоконнике!
Повернувшись, Елена чуть не опозорилась, завизжав: на подоконнике стояла крохотная женская фигурка, ростом с локоток, в белой рубашке, синей юбке длиной до пяток, с длинной косой. Сущая кукла.
– Ты кто? – спросила она так же тихо.
– Мелания я, домовая здешняя.
– А как же этот… Аркадий Феофилактович?
– То муж мой. Он с хозяином за покупками пошёл, а я к тебе заглянула. А то придумал тоже, враждовать, дурачок!
«Дурачок» было сказано с такой ласковой интонацией, что Лена уверилась: в этой странной семье всё идёт отлично.
– Мелания, а по отчеству?
– Афанасьевна. Да не важно, ты меня просто по имени зови.
– Ладно, – невольно улыбнулась женщина. – А я Елена.
– Да уж знаю! Ты вот что: мясо это посоли слегка, поперчи чуть-чуть и маслом растительным смажь. И пусть на столе лежит, прикрой только. Сковороду сильно разогрей, чуть-чуть масла туда, и жарь. Пять минут с каждой стороны. Всё, побежала я, через пяток минут твои чудики придут!
* * *
Елена выполнила всё, что было сказано, поставила вариться картошку и задумалась – тревожить ли Андрея, или не дергать до ужина?
Мелания оказалась права: через несколько минут и в самом деле раздались голоса в прихожей и в кухню ввалились гном и пикси. Точнее говоря, пикси ехал на плече Вренна, держась за воротник куртки.
– У нас новости! – провозгласил Гай, спрыгивая на пол. – Ты будешь нас кормить?
– Буду. Через десять минут прошу за стол, а пока мойте руки.
* * *
Ужин удался.
Вся компания, слегка объевшаяся, перебралась в кабинет, и Вренн на правах бессменного секретаря задал вопрос:
– Кто начинает?
– Давайте, я, – ответил Андрей.
Он кратко изложил всё, рассказанное ему Юленькой. Пикси покрутил носом и спросил:
– С косметологом ты встречался? Которая пудру насыпала?
– Нет. Она в Подмосковье живёт, понадобится – спросим. Но вообще, это дело стражи.
– Про уборщицу надо будет им рассказать, – заметила Лена. – Андрей, у нас есть номер того инспектора?
– Есть. Закончим разговор, и я свяжусь, поделюсь.
– Если они сами этого не узнали, – парировал Гай, делиться чем бы то ни было он очень не любил. – Хорошо, это принято. Ещё новости есть?
– Ещё я изучил, что говорит закон о фамильных ценностях. Обратите внимание, коллеги, наше задание состояло из двух частей: менее важной, помочь госпоже Захаровой уволиться, и главной – вернуть ей артефакт. И если с первой частью теперь не будет проблем, то артефакт всё ещё лежит в сейфе, сейф опечатан, печать у стражи.
– Игла в яйце, яйцо в утке, далее по тексту, – пробормотала Елена.
– Это ты про что? – Гай воззрился на неё с подозрением.
– Сказка. Народная. Потом расскажу, – отмахнулась она. – Говори дальше, Андрюш!
– Так вот, – продолжил Андрей, терпеливо пережидавший трепотню соратников, – согласно закону, фамильные ценности, работающие только с привязкой кровью членов рода, неотчуждаемы ни при каких обстоятельствах. Любой взрослый представитель рода, отметивший все три совершеннолетия, может потребовать возвращения такого предмета. Доказательством служит активация артефакта в присутствии не менее чем трёх магов-специалистов. В случае, если принадлежность доказана, предмет спора должен быть возвращён представителю рода в течение двадцати четырёх часов.
