Арабелле следует смотреть вокруг, а не только в свои книги. Существует целый мир за пределами печатной страницы или костей ее драгоценного скелета. Есть музыка ветра, пение птиц, тишина окружающей природы. Вокруг них такая красота, особенно в Роузмуре, и так глупо с ее стороны все это упорно игнорировать.
Арабелла должна научиться находить радость в окружающем мире, а не только в том, что имеет отношение к болезням, страданиям или смерти.
Что ж, достаточно для начала, правда, она еще даже не взялась за светские манеры Арабеллы. Девушке надо помедленнее есть. Она заглатывает еду, словно та того и гляди исчезнет или словно прием пищи для нее – тяжелая задача. Хоть и необходимая, но малоприятная. Арабелле нужно научиться разговаривать с другими людьми. Простого упоминания о погоде было бы достаточно. Она не должна спрашивать у незнакомого человека о работе его кишечника, и, Бога ради, пусть усвоит по крайней мере, что разговор о надвигающейся смерти абсолютно неприемлем в обществе.
Игра на фортепиано, наверное, из области несбыточных надежд, как и навыки рисования акварелью, однако Арабелла определенно в состоянии выучить хотя бы некоторые из шотландских деревенских танцев.
Хватит! Сейчас она больше не будет думать об Арабелле. У нее есть несколько часов свободы, и она не пойдет к себе, а немного осмотрится.
Вообще-то Джиллиана не была уверена, что поступает прилично или даже приемлемо. Она связана надлежащими нормами поведения, поскольку является гостьей графа Стрейтерна, но сейчас даже понимание этого не остановило ее. Любопытство увлекло Джиллиану за двери Роузмура, затем вниз по склону лужайки к озеру, которое она заметила по приезде.
Озеро представляло собой идеальной формы овал, было, совершенно очевидно, создано человеком и предназначено для того, чтобы отражать расположенное перед ним здание. Водоплавающие птицы ничуть не возражали против того, что озеру была отведена такая роль. Гуси и утки с превеликим удовольствием плавали по зеркальной поверхности.
Здание перед озером, большое, с квадратным фасадом, было выстроено из белого камня, который блестел на утреннем солнце. С обеих сторон высоких арочных дверей располагалось по куполообразному алькову, каждый из которых был украшен гипсовой статуей женщины, одетой в прозрачные одежды. Второй этаж щеголял антаблементом, состоящим из четырех фигур: двое мужчин с копьями, облаченных в набедренные повязки, и рядом две женщины, тоже полураздетые.
Над дверью, прямо под круто заостренной черепичной крышей, была еще одна статуя, изображающая влюбленную пару. Женщина отклонилась назад в объятиях властного на вид мужчины, который пытался сорвать у нее поцелуй. Надпись, вырезанная на каменной ленточке у основания фигур, гласила: «Добродетель и Порок».
Было ясно, что данную битву выигрывает Порок.
Впервые увидев здание, Джиллиана подумала, что это какой-то склеп, однако оно было слишком большое Здание было больше, чем дом доктора Фентона, хотя в сравнении со всем Роузмуром казалось незначительным.
Весеннее утро было прохладным, но не настолько, чтобы чувствовать себя некомфортно. Щебетание птиц здесь было единственным звуком, колыхание травы – единственным движением. Джиллиане казалось, что она шагнула в картину, надлежащим образом наклоненную, дабы отражать богатство и высокое положение графа.
Она медленно обошла озеро по тропинке, вьющейся в траве и ведущей к входу в здание. У основания ступеней она на мгновение приостановилась, чтобы взяться за юбки и слегка приподнять их. Затем взошла на первую ступеньку, не обращая внимания на голос разума, который не советовал ей находиться там, где она не должна находиться.
Однако никто не выразил никаких возражений против ее прихода. Ничей гневный голос не приказан ей немедленно уходить. Никакие призраки не осудили ее действия. Она была наедине со статуями и с высокой арочной выкрашенной черной краской дверью с медным дверным молотком.
Джиллиана толкнула дверь и с удивлением обнаружила, что она не заперта. Конечно же, если бы это место было закрыто для посетителей, его бы надежно заперли! Один последний, предупреждающий шепоток прозвучал у нее в ушах. Как же она может направлять Арабеллу, если сама не соблюдает приличий?
Джиллиана уже совсем было собралась закрыть дверь, спуститься по трем широким ступеням и вернуться к себе, но в этот момент луч солнца осветил помещение через круглое окно в крыше.
Затаив от восхищения дыхание, Джиллиана распахнула Дверь, совершенно завороженная светом и тем, что он ей открыл: большое пространство под стеклянным куполом, окруженное рядом колонн и окаймленное концентрическими кругами ступеней.
Она осторожно спустилась по ступеням и медленно пошла вперед, а затем остановилась, омытая светом. Это могло бы быть солнечным убежищем даже зимой или вот в такое прохладное весеннее утро.
– Вы злоупотребляете моим гостеприимством, знаете об этом?
Джиллиана повернулась и, подняв глаза, обнаружила графа, который стоял на верхней ступеньке и смотрел на нее.
– Разве вам никто не сказал, что это моя лаборатория? – спросил он.
Внезапно она словно услышала внутри себя предупреждение быть осторожнее, когда во все глаза смотрела на него. На нем были белая рубашка и черные брюки, начищенные черные сапоги блестели на солнце. Со своими черными волосами и серыми глазами он был темным и опасным, как сам сатана. В его улыбке, казалось, сквозила насмешка над собой. Лицо его имело правильную форму, все черты не били выдающимися, но не были они и незапоминающимися. Нормальное, обычное лицо, которое отнюдь не было ни нормальным, ни обычным. Каким-то образом граф умудрялся выглядеть невероятно красивым и в то же время очень опасным.
Не сразу, с большим трудом, Джиллиана обрела дар речи.
– Прошу прощения, ваше сиятельство. Я думала, что это здание пустует.
– Нет, – отрывисто сказал он.
– Прошу прощения, – повторила она, поднимаясь по ступенькам.
– Сколько времени вы пробыли в Роузмуре, мисс Камерон?
Она взглянула на него.
– Вы знаете, когда мы приехали, ваше сиятельство.
– День, всего лишь день, не так ли?
Она кивнула.
– И тем не менее за такое короткое время вы уже умудрились найти дворец и нарушить мое уединение.
– Дворец? – переспросила Джиллиана, сбитая столку.
– Такое название было дано этому месту очень давно. Дворец удовольствии, если точнее.
– Я не собиралась нарушать ваше уединение, ванте сиятельство. Просто когда я увидела его, то не смогла сдержать любопытства Если вы считаете любопытство плохой чертой, значит, я обречена быть у вас в немилости Как граф Стрейтерн, вы, видимо, привыкли к людям, испытывающим благоговение перед Роузмуром?
