– По местам! – раздался громовой голос Королевы, и все начали как безумные носиться взад и вперед, поминутно натыкаясь друг на друга и кувыркаясь.
Тем не менее не прошло и пяти минут, как все оказались на своих местах, и игра началась.[14]
«Ну и ну, – подумала Алиса вскоре, – они как-то странно играют в крокет!» Действительно, площадка была вся в буграх и рытвинах, кочках и ямках, вместо шаров были живые ежи, вместо молотков – живые фламинго, а солдаты, встав на четвереньки и изогнувшись дугой, выполняли обязанности крокетных ворот.
Алисе труднее всего давалось искусство управляться со своим фламинго; ей, правда, удалось довольно удобно взять птицу под мышку, так, чтобы длинные ноги не мешали, но, едва она успевала аккуратно выпрямить фламинго шею и собиралась стукнуть его носом в шар (то бишь, ежика), как он обязательно оборачивался и заглядывал ей в глаза с таким забавным удивлением, что ей ничего не оставалось, как покатиться со смеху. С большим трудом она умудрялась заставить фламинго снова опустить голову, но тут оказывалось, что ежик уже развернулся и удрал; это было уж вот до чего обидно!
Мало того, обычно как раз там, куда она собиралась направить ежа, был на дороге бугор или ямка. И сверх всего этого солдаты, служившие воротами, то и дело поднимались и разгуливали по площадке, чтобы поразмяться. Словом, можно согласиться с Алисой: играть в крокет здесь было трудновато! Игроки били по шарам все сразу, никто не соблюдал очереди хода, зато все непрерывно скандалили и спорили, а то и прямо дрались из-за ежей; игра только началась, а Королева была уже в безумной ярости и вопила «Отрубитьему голову!» (или «Отрубить ей голову!») ежеминутно, а то и чаще.
Алиса порядком струхнула; правда, пока что она ни разу не навлекла на себя гнев ее величества, но была уверена, что взрыв не заставит себя долго ждать.
«А что же тогда со мной будет? – думала она. – Ведь это ужас как они тут любят рубить людям головы; прямо чудо, что кто-то еще в живых остался!
Она начала подумывать, как бы незаметно улизнуть подобру-поздорову. И, озираясь, она вдруг заметила в воздухе какое-то странное явление. Сначала Алиса никак не могла понять, что это такое, но, понаблюдав некоторое время, догадалась, что это – просто улыбка.
«Ура! – подумала она. – Это Чеширский Кот; теперь хоть будет с кем поговорить»,!
– Ну, как успехи? – спросил Чеширский Кот, как только рот его достаточно проявился, чтобы говорить.
Алиса обождала, пока появятся глаза, и тогда молча кивнула. «Говорить с ним еще рано, – думала она, – надо подождать ушей. Или хоть одного уха».
Не прошло и минуты, как голова появилась целиком; Алиса поставила своего фламинго на землю и, очень довольная, что наконец нашла слушателя, приступила к отчету о ходе игры.
Кот, по-видимому, решил, что проявил себя достаточно, и на этом остановился; остальные его части так и не появились.
– По-моему, они вообще неправильно играют, – начала Алиса жалобным тоном, – и они все так жутко ссорятся, что сам себя не слышишь; и они, наверное, никаких правил не знают, а если и знают, то не выполняют! И вы себе не представляете, как ужасно неудобно играть, когда все они живые! Например, я должна была пройти эти ворота, а они уже вот где – видите? – на том конце площадки! А вот сейчас я могла крокировать королевиного ежика, а он взял да и убежал от моего ежа…
– Как тебе нравится Королева? – понизив голос, спросил Кот.
– Никак не нравится! – сказала Алиса. – Она так ужасно… – Тут она заметила, что Королева стоит за ее спиной и внимательно прислушивается, и продолжала так: – …Сильно играет, что прямо хоть сразу сдавайся!
Королева милостиво улыбнулась и прошла мимо.
– С кем ты говоришь, девочка? – спросил Король.
Он незаметно подошел к Алисе и разглядывал Кота с большим интересом.
– Это мой друг. Чеширский Кот, – сказала Алиса, – разрешите вас познакомить.
– У него нерасполагающая внешность, – сказал Король. – Впрочем, он может поцеловать мне руку, если хочет.
– Спасибо, обойдусь, – сказал Чеширский Кот.
– Не говори дерзостей, – сказал Король. – И не смотри на меня так! – закричал он и спрятался за спину Алисы.
– А кошкам разрешается смотреть на королей, – сказала Алиса. – Я читала об этом в одной книжке, только не помню в какой.[15]
– Все равно этого надо убрать! – сказал Король с глубоким убеждением и закричал проходившей неподалеку Королеве:
– Дорогая, я просил бы, чтобы ты приказала убрать этого Кота.
Королева знала только один способ разрешения всех проблем, больших и малых.
– Отрубить ему голову! – крикнула она, даже не обернувшись.
– Я лично сбегаю за Палачом! – немедленно откликнулся Король и помчался со всех ног.
Алиса все-таки решила вернуться и посмотреть, как идет игра. До нее еще издали донесся голос, вернее, вопль разъяренной Королевы. Королева приказывала казнить трех играющих сразу за то, что они пропустили свой ход, и Алисе это крайне не понравилось, потому что игра так запуталась, что сама Алиса давно не имела никакого понятия о том, когда ее ход. Она поскорее отправилась на поиски своего ежика и разыскала его, как раз когда он вступил в сражение с каким-то другим ежом. Алиса обрадовалась: перед ней была блестящая возможность крокировать хоть одного ежа! Увы, оказалось, что ее фламинго, как назло, улетучился. Алиса с трудом нашла его в другом конце сада, где он неуклюже пытался взлететь на дерево. Когда же она в конце концов изловила его и притащила на место, сражение уже окончилось и оба его участника скрылись…
– Ну ладно, не беда, – утешила себя Алиса, – все равно и ворота все поразбежались!
Она устроила фламинго у себя под мышкой поудобнее, чтобы он опять не удрал, и отправилась продолжать беседу со своим приятелем – Котом.
К ее удивлению, там собралась целая толпа народу. Между Палачом, Королем и Королевой шел жаркий спор: все трое говорили одновременно и все трое очень громко; зато все остальные уныло молчали.
Едва показалась Алиса, как трое спорщиков бросились к ней и потребовали, чтобы она рассудила их спор. Они дружно принялись повторять ей свои доводы, но, так как они по-прежнему говорили все сразу, ей было нелегко понять, кто что утверждает.
Кажется, Палач утверждал, что нельзя отрубить голову, если не имеется тела, от которого ее можно отрубить, что он никогда такими вещами не, занимался и на старости дет заниматься не собирается!
Король утверждал, что лишь бы была голова, а отрубить ее можно, и нечего болтать чепуху!
А Королева утверждала, что, если все не будет исполнено сию секунду и даже значительно раньше, она велит отрубить головы всем без исключения!
(Именно это последнее заявление и привело всех присутствующих в такое похоронное настроение.)
– Ведь он герцогинин, – сказала Алиса, – вы бы лучше спросили у нее! Это было все, что она смогла придумать.
– Она в тюрьме, – сказала Королева Палачу. – Доставить ее сюда!
И Палач полетел стрелой.
Но в ту же минуту голова Кота начала бледнеть и таять, а к тому времени, как Палач возвратился с Герцогиней, исчезла совсем.
Король и Палач как угорелые кинулись искать Кота, а все остальные возобновили игру.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой рассказана история Деликатеса
– Ах ты, моя душечка-дорогушечка, ты себе не представляешь, как я рада снова видеть тебя! – сказала Герцогиня с чувством. Она нежно взяла Алису под руку, отвела ее в сторонку, и они пошли дальше вместе.
Алиса была тоже очень рада – рада видеть Герцогиню в таком милом настроении; она подумала, что, наверное, это от перца в кухне та была такая злющая.
– Когда я стану герцогиней, – сказала она себе (правда, без особой уверенности), – у меня на кухне вообще не будет перцу! Зачем он нужен? Суп и так можно есть! Ой, вообще, наверно, это от перцу люди делаются вспыльчивые, – продолжала она, очень довольная, что сама обнаружила вроде как новый закон природы, – а от уксуса делаются кислые… а от хрена – сердитые, а от… а от… а вот от конфет-то дети становятся ну прямо прелесть! Потому их все так и любят! Вот хорошо бы все это узнали, тогда бы не ворчали на них из-за них, а наоборот, сами…[16]
К этому времени она совершенно позабыла про Герцогиню и даже слегка вздрогнула, услыхав ее голос над самым ухом:
– Ты о чем-то задумалась, дорогая, и позабыла, что нужно поддерживать беседу. А какая отсюда мораль, я сейчас не могу тебе сказать, но скоро вспомню.
– А может быть, никакая, – отважилась сказать Алиса.
– Что ты, что ты, деточка, – сказала Герцогиня, – во всем есть мораль, только надо уметь ее найти!
И с этими словами она прижалась к Алисе еще теснее. Это Алисе не особенно понравилось – во-первых, потому, что Герцогиня была уж чересчур некрасивая, а во-вторых, она была как раз такого роста, что подбородок ее пришелся Алисе на плечо, а подбородочек у Герцогини был нестерпимо острый. Но Алиса не хотела быть грубой и потому смолчала.
