Так обнаружилась болезнь, которая свела его в могилу: гипертонический нефросклероз, от которой умер и сорокасемилетний его отец.
Михаил Афанасьевич, как врач, понимает, что дни его сочтены, составляет завещание, но огонек надежды все еще теплится в нем: а вдруг произойдет чудо, бывает же… В конце ноября Булгаковы выезжают в санаторий «Барвиха». Пытается работать, диктует Елене Сергеевне письма, наброски для будущих работ. Он чувствует себя значительно лучше, гуляет в лесу.
1 декабря 1939 года он диктует письмо Алексею Михайловичу Файко (см. «Письма»):
«Дорогие друзья! Спасибо Вам за дружеское внимание, за тюбетейки и ласковое отношение к Сергею.
Мои дела обстоят так: мне здесь стало лучше, так что у меня даже проснулась надежда. Обнаружено значительное улучшение в левом глазу. Правый, более пораженный, тащится за ним медленнее. Я уже был на воздухе в лесу. Но вот меня поразил грипп. Надеемся, что он проходит бесследно.
Читать мне пока запрещено. Писать — вот видите, диктую Ел. С. — также. Пока желаю Вам всего самого хорошего, ну, конечно, здоровья в первейшую очередь!
Когда ко мне врачи станут допускать, сейчас же дадим знать об этом. Если захотите написать, передавайте прямо в квартиру нам, оттуда нам пересылают. Это удобнее всего. Ваш М. Булгаков».
И все-таки Булгаков не сдается, хотя чувствует, что конец его близок: он продолжает работу над романом «Мастер и Маргарита», шлифует отдельные сцены, фразы, уточняя свой творческий замысел. Елена Сергеевна записывает в тетради все его замечания, фразы, вносит их в текст… Лишь за три недели до смерти, ослепший, измученный страшными болями, он прекратил редактировать роман.
Михаил Афанасьевич Булгаков «умер 10-го числа без 20 минут пять, днем, — писала Ольга Сергеевна Бокшанская матери 12 марта 1940 года. — После сильнейших мук, которые он терпел в последнее время болезни, день смерти его был тих, спокоен. Он был в забытьи… под утро заснул, и Люсю тоже заснуть заставили, дали ей снотворного. Она мне говорила: проснулась я часа в два, в доме необыкновенная тишина и из соседней комнаты я слышу ровное, спокойное дыхание Миши. И мне вдруг показалось, что все хорошо, не было этой страшной болезни, просто мы живем с Мишей, как жили до болезни, и вот он спит в соседней комнате, и я слышу его ровное дыхание. Он продолжал спать спокойно, ровно дышать. Но, конечно, это было на секунду ― такая счастливая мысль. Часа в четыре она вошла в его комнату с одним большим их другом, приехавшим в тот час туда. И опять так спокоен был его сон, так ровно и глубоко его дыхание, что ― Люся говорит: — подумала я, что это чудо (она все время ждала от него, от его необыкновенной, не похожей на обычных людей натуры) ― это перелом, он начнет выздоравливать, он поборол болезнь. Он так и продолжал спать, только около половины пятого по лицу прошла легкая судорога, он как-то скрипнул зубами, а потом опять ровное, все слабеющее дыхание, и так тихо-тихо ушла от него жизнь. Люся так и осталась около него, там были еще Женюша (Е. Шиловский) и близкие им муж и жена Ермолинские, которые вот уже сколько времени постоянно там дежурили и поддерживали Люсю».
2. Мастер и Маргарита
Я много раз бывал у Елены Сергеевны Булгаковой в 1965–1970 годах. Поразительно обаятельный человек! Я все время уговаривал ее купить магнитофон и записывать хотя бы то, что она рассказывает нам, кто изучает биографию и творчество Михаила Афанасьевича… Она так прекрасно умела передать живые черты Михаила Афанасьевича, его характер, сложный и не очень-то легкий. Мне казалось тогда, что встречи наши будут бесконечными, так многое хотелось узнать от нее… Елена Сергеевна приняла живейшее участие в подготовке моей статьи к публикации в «Огоньке» «М.А. Булгаков и „Дни Турбиных“», огорчалась вместе со мной, когда ее — в какой уже раз! ― снимали с номера. Она любезно показала мне свои дневники и своей собственной рукой вписала в статью одну из своих записей в дневнике о радости Хмелева, узнавшего, что Михаил Афанасьевич заканчивает «Батум» для МХАТа. Незадолго до ее кончины я был у нее, она очень опасалась идти на просмотр фильма «Бег», опасалась режиссерского вмешательства в художественный смысл драмы. И как горька была весть о ее кончине… Сколько вместе с ней ушло от нас дорогих свидетельств о живом Булгакове… Но остались ее письма, ее дневники, ее титаническая, подвижническая работа по подготовке рукописей Михаила Булгакова к публикации. А ее изящная фигура, несмотря на преклонный возраст, ее умное, волевое лицо до сих пор перед глазами…
И столько она рассказывала о «Мастере и Маргарите»…
В конце декабря 1973 года в издательстве «Художественная литература» вышел однотомник М. Булгакова, куда были включены три его романа: «Белая гвардия», «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита». В редакционной справке, предпосланной «Мастеру и Маргарите», говорилось, что роман публикуется в «последней прижизненной редакции». А разве публикация романа в журнале «Москва» не соответствует последней прижизненной редакции? Этот вопрос не так уж долго мучил меня. Я сравнил журнальную публикацию с книжной и понял, насколько отличается книжная публикация. А потом поехал в издательство «Художественная литература», познакомился с редакторами однотомника и попросил рассказать о проделанной работе, предполагая опубликовать интервью в «Литературной России», где в то время я работал (Зав. отделом в 1974 г. ― В.П.).
— Вы, конечно, знаете, — сказала А.А. Саакянц, — что наши издания отличаются тем, что мы серьезно относимся к текстологической работе, сверяем тексты, порой восстанавливаем их, убирая наносное, сиюминутное. Обстоятельства ведь разные бывают. Мы восстанавливаем подлинный текст, рукописный, если, конечно, таковой сохраняется. С романом «Мастер и Маргарита» получилась не совсем нормальная история. Журнал «Москва», публикуя этот роман, испытывал, как всякий журнал, недостаток места… Вот так и получился сокращенный вариант романа.
— А как шла работа над ним? Мне очень бы хотелось узнать, что представляет собой «последняя прижизненная редакция» романа «Мастер и Маргарита»? Необходимо, на мой взгляд, более понятно рассказать об этом, потому что с первой же страницы романа искушённый читатель сразу натыкается на слова, которых не было в «Москве»: «Однажды весной, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина». А в «Москве» та же самая фраза звучит иначе, нет в ней той широты, эпичности, нет в ней стилистической музыкальности, что ли: «В час яркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан». Здесь опущены некоторые слова, а это изменило всю тональность фразы. И в других местах сравнительный анализ приводил к той же самой мысли: в книжном варианте роман в художественном отношении значительно лучше. Что же произошло с текстом романа «Мастер и Маргарита»?
— Вопрос не так прост, как может показаться с первого взгляда. Основной источник текста ― это машинопись 1939 года с авторскими исправлениями. Дело в то, что роман «Мастер и Маргарита» можно назвать сюжетно законченной вещью, но внутренне не вполне завершенной, то есть он доведен до конца, но ко многим его главам Булгаков возвращался вновь и вновь, ведь роман писался более десяти лет. Причем любопытно, что все исправления, иногда даже совсем новые куски относятся только к «московским» страницам, то есть живой и менявшейся современности; «ершалаимские» страницы — о Понтии Пилате и Иешуа — остались абсолютно неизменными, они устоялись в сознании писателя раз и навсегда… Последние поправки — и довольно обширные ― были сделаны, когда Булгаков был уже тяжело болен. Он диктовал их жене, Елене Сергеевне. Она записывала эти исправления на полях машинописи и в отдельных тетрадях. Одна из них сохранилась с такой записью на первой странице: «М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита. Роман. Писано мною под диктовку М.А. во время его болезни 1939 года. Елена Булгакова». В тетради этой записана первая глава романа (последний вариант) и несколько отдельных кусочков из разных мест, — не по порядку. Нужно думать, что, пользуясь каждым моментом, когда Булгаков был способен работать, она брала первое, что под руку попадалось, — и не одну, конечно, эту тетрадь. По крайней мере, еще одна подобная тетрадь существовала. На полях машинописи есть ссылки на «тетрадь № 2», но тетрадь эта не обнаружена в архиве Булгакова. Архив же его в идеальном порядке Е.С. Булгакова передала в Рукописный отдел Ленинской библиотеки. Пользуясь, кстати, случаем, чтобы поблагодарить работников Рукописного отдела за большую помощь и чрезвычайно внимательное отношение к нашей работе над томом Булгакова. Вообще по тексту романа встает много сложных вопросов, которые сразу и бесспорно не решишь и на которые ответят лишь будущие текстологи Булгакова.
