Мирович (уже строгим голосом). Как-с Клеопатра Сергеевна?
Евгения Николаевна. Почти уверена в том и сделала это затем, что сама желает воротиться к мужу. Этим словам моим вы, конечно, не поверите.
Мирович (тем же голосом). Вы не ошиблись!.. Я всем даже словам вашим совершенно не верю!..
Евгения Николаевна. Ваше дело, хотя я в то же время опять должна сказать, что про Клеопатру Сергеевну я только подозреваю, но что господин Бургмейер желает с ней сойтись, на это уж я имею положительные и неопровержимые доказательства.
Мирович. Он может желать, сколько ему угодно, это ему никто не мешает.
Евгения Николаевна. Но он, по видимому, кроме желания, имеет полную надежду привести это в исполнение… Первое его намерение было удалить вас куда-нибудь подальше отсюда. Для этого он упросил компанию «Беллы» сделать вам предложение ехать в Америку. Вы, я знаю, получили такое приглашение?
Мирович молчит.
(Продолжая.) Но вы, как я слышала, были так умны и проницательны, что поняли ловушку и отказались от этого прекрасного предложения; тогда господин Бургмейер решился употребить против вас более верное средство… Муж мой теперь налицо и может подтвердить то, что я вам говорю… Он велел ему скупить какое-то взыскание на вас, по которому ежели вы не заплатите Бургмейеру, то он поручил мужу посадить вас в тюрьму, и тогда уж, конечно, Клеопатре Сергеевне очень удобно будет возвратиться к супругу своему.
Мирович (со вспыхнувшим лицом). Что господин Бургмейер готов мне сделать всевозможное зло, я никогда в этом не сомневался.
Евгения Николаевна. Н-ну! Может быть, тут и не один Бургмейер виноват… Я, собственно, затем и приехала, чтобы повторить вам несколько раз: «Остерегитесь и остерегитесь!..» (Обращаясь к мужу.) Но скоро ли же будут взыскивать с господина Мировича?
Руфин. Скоро! Господин Бургмейер приказал спешить мне… Исполнительный лист выдан судом! Сегодня или завтра по нем станут взыскивать!
Евгения Николаевна. Уже!.. (Мировичу.) Поэтому сегодня или завтра вы окончательно убедитесь…
Явление IV
Входит кухарка.
Кухарка. Барин!.. Барыня воротилась и спрашивает, кто у тебя в гостях сидит?
Мирович. Скажи, что Евгения Николаевна… или, впрочем, ты переврешь?
Кухарка. Перевру, барин!
Мирович. Подожди, я тебе напишу, и ты отдашь это барыне! (Пишет на клочке бумаги и подает его кухарке, которая по-прежнему нетвердой, но заметно остерегающейся походкой уходит и на этот раз прямо уже попадает в дверь.)
Евгения Николаевна (вставая). Мы, однако, позасиделись! Клеопатре Сергеевне, вероятно, не будет большого удовольствия видеть меня… (Мужу.) Поедем.
Тот сейчас же поднялся на ноги.
(Мировичу.) До свидания, Вячеслав Михайлыч! Дайте мне по крайней мере на прощанье вашу руку!
Мирович (не подавая ей руки). Нет-с, извините вы меня: я клеветникам и клеветницам не подаю моей руки.
Евгения Николаевна (усмехаясь). А вы все еще считаете нас клеветниками! Увидите сами потом.
Уходит вместе с мужем.
Явление V
Мирович (оставшись было один, начинает говорить). Еще новые радости!.. Час от часу не легче!
Но в это время из внутренней комнаты показывается Клеопатра Сергеевна. Она в черном шелковом, но почти худом платье.
Клеопатра Сергеевна. Ушли твои гости?
Мирович. Ушли!
Клеопатра Сергеевна. Но кто такая Евгения Николаевна Руфина?.. Жени, что ли?
Мирович. Жени!
Клеопатра Сергеевна. Но почему же она Руфина?
Мирович. Потому что на днях вышла замуж за управляющего господина Бургмейера – Руфина.
Клеопатра Сергеевна. Вот новость!.. (Подходит и садится на диван. Она заметно утомлена.) Но зачем же к нам она пожаловала? Я вовсе не желаю ее видеть.
Мирович. Она не к тебе и приезжала, а ко мне.
Клеопатра Сергеевна. А к тебе зачем?
Мирович. С новостями разными… (Всматриваясь в Клеопатру Сергеевну.) Но что такое с тобой, Клеопаша? Посмотри: у тебя все платье в грязи… Лицо в каких-то красных пятнах… Волосы не причесаны…
Клеопатра Сергеевна (сначала было слегка усмехаясь). Я устала очень!.. Пешком пришла из города… Жалко было денег на извозчика, да к тому же рассердилась… (Помолчав немного и с навернувшимися слезами на глазах.) Госпожа, которой относила я платье, ни копейки мне не заплатила.
Мирович. Это отчего?
Клеопатра Сергеевна (совсем сквозь слезы). Говорит, что я испортила ей платье, что она будет отдавать его переделывать и прикупит еще материи, а потому я даже ей останусь должна, а не она мне… (Закрывает лицо платком, чтобы скрыть окончательно полившиеся слезы.)
Мирович. Но слезы-то такие о чем же?.. Из-за таких пустяков! Как тебе не стыдно, Клеопаша!.. На, выпей лучше воды!.. (Наливает стакан и подает его Клеопатре Сергеевне.)
Клеопатра Сергеевна (отталкивая стакан и капризным голосом). Не надо!.. Отвяжись!..
Мирович, видимо, этим оскорбленный, отошел от Клеопатры Сергеевны, поставил стакан на стол и сел заниматься.
Клеопатра Сергеевна (продолжая плакать). Дура этакая!.. Скупая!.. Жадная!.. Всякую бедную готова обсчитать.
Мирович (не оставляя своей работы и с некоторой как бы ядовитостью). Но, может быть, ты и в самом деле дурно сшила.
Клеопатра Сергеевна. Хорошо я сшила!.. Она придралась только так…
Мирович (опять как бы с ядовитостью). Ну не думаю, чтоб очень уж хорошо…
Клеопатра Сергеевна. Почему ж ты не думаешь?..
Мирович. Потому что все русские женщины, кажется, не совсем хорошо умеют шить, особенно вы, барыни.
Клеопатра Сергеевна. Вы, мужчины, лучше!
Мирович. Мужчины все словно бы подаровитей немного и потолковей.
Клеопатра Сергеевна (рассердясь). Ужасно как толковы! И что это за страсть у тебя, Вячеслав, в каждом разговоре подставить мне шпильку и стороной этак намекнуть мне, что я глупа и делать ничего не умею.
Мирович. Когда ж я это говорил?
Клеопатра Сергеевна. Ты всегда это хочешь сказать и разными доводами убедить меня в том!.. Но я тебе несколько раз говорила, что я очень самолюбива и если увижу, что человек меня не уважает, смеется надо мной, я не знаю на что готова решиться.
Мирович. Бога ради, не развивай по крайней мере далее этих сцен!.. У нас есть очень многое более серьезное, о чем мы можем беседовать и горевать…
Клеопатра Сергеевна. Не знаю: для меня это очень серьезное, и что же еще для нас может быть серьезнее этого?
Мирович. Да хоть бы то, что вот сейчас твоя бывшая приятельница, Евгения Николаевна, рассказывала мне.
Клеопатра Сергеевна. Что такое она могла рассказывать тебе?
Мирович. Уверяла, что вся эта история, которую про нее повествует Куницын, ложь совершенная и что будто бы даже ты все это выдумала и научила Куницына…
Клеопатра Сергеевна. Я?.. Ах, она дрянь этакая. Очень мне нужно что-нибудь про нее выдумывать, я и про существование ее совсем забыла.
Мирович. Потом она меня предостерегала, что муж твой очень желает опять с тобой сойтись и для того, чтобы разлучить меня с тобой, велел даже скупить одно мое обязательство и засадить меня за него в тюрьму.
Клеопатра Сергеевна (побледнев). Тебя… В тюрьму?
Мирович. Да!..
Клеопатра Сергеевна (все еще как бы желая не верить тому, что слышит). Вот уж про нее это можно оказать, что она сама тут все навыдумывала…
Мирович. Почему ж навыдумывала? От твоего супруга всего можно ожидать.
Клеопатра Сергеевна. Но надолго ли же он может тебя посадить?
Мирович. Пока я денег не заплачу!
Клеопатра Сергеевна. Но заплатить ты не можешь никогда, потому что у тебя нет денег.
Мирович (насмешливо). Денег нет!
Клеопатра Сергеевна. Ну, нет-с!.. Это извините!.. Я мужу не позволю этого сделать.
Мирович. Но каким же способом, желал бы я знать, ты ему не позволишь?
Клеопатра Сергеевна. Так!.. Не позволю!.. (Встает и начинает ходить по комнате.) Ты эти деньги занял и прожил на меня, а потому мой муж и должен их заплатить: я все-таки его жена.
Мирович (разводя руками и усмехаясь). Совершенно женская логика и даже женская нравственность: любовник женщины прожил на нее деньги, и потому муж ее должен заплатить их!
