— Дура! — внезапно озлобился узник. Сплетенное эльфой заклятье разрушилось.
Яркие огоньки сверкнули из-под перевязи на лице. Разбуженная Аль испуганно вскочила со своего места. Выхватила лезвие, готовясь защищаться до последнего.
А Эль, все еще надеясь приручить злого волка, как можно спокойней заулыбалась:
— Все хорошо, человек.
Но человек в ответ только мерзко захихикал.
— Нет никакого великого леса! Палок в землю понатыкали и в зеленый покрасили. Как же! Да это полная…
— Есть курить? — без всякой связи вдруг спросил он, оборвав себя на половине фразы.
Эль продолжала растерянно улыбаться. Нет. Курить у нее не было.
* * *
Комната в ужасном беспорядке. Еще бы. Лорд Нэйн собирал вещи в дорогу, — весь свой огромный гардероб он разложил на полу. Камзолы, рубашки, панталоны, гольфы, богато украшенные шляпы и как минимум десяток зонтов, сваленных в кучу.
У кровати был скинут комплект доспехов, расписанных блестящей серебряной вязью. Рядом несколько дуэльных шпаг, дорожный плащ, веера… Но не это привлекало внимание случайного посетителя, что мог по глупости сюда зайти.
В центре комнаты покоился стол, над которым висела обнаженная, уже хладная, девушка-служанка. Висела на тонких нитях, прикрепленных к потолку. Нити своей стальной тонкостью врезались в нежную кожу, высекая в ней ущелья и впадины. Засохшие потоки крови начинали свой путь от тонких ключиц, незримыми линиями продолжали шествие на стол и спускались к полу, вливаясь в густые лужи алеющих озер. Мертвенно бледная шея изогнулась дугой под тяжестью головы и пышных-пышных волос, сплетенных в густую лиану косы, обвившуюся вокруг худеньких, почти подростковых ребер и уходившей по телу вниз, меж непристойно раздвинутых ног. Хотя это описание не слишком точно, так как левая нога отсутствовала чуть ниже бедра. Обрубок был настолько идеально плоским, что у гибургского следователя наверняка возникла бы мысль о пиле, если бы не логично располагавшийся неподалеку меч Графа Нэйна. Небрежно брошенный и весь в крови.
Идеальный удар идеально острого орудия смерти.
Окоченевшая рука девушки была намеренно сложена в форме непотребного жеста, который можно увидеть разве что от деревенских крестьян — кисть сложена в кулак, лишь средний палец оттопырился и торчал прямо напротив входной двери. Щеки служанки намазаны румянами из набора Графа. А рот и глаза, накрашенные лично тем же графом, похабно раскрыты, изображая порыв страсти.
Нэйн Болотный, развалившийся на стуле, смеялся собственной выдумке и остроумию.
Спустя фазу, вошел Рьёга и удивленно застыл на входе, чем вызвал еще один приступ неконтролируемого хихиканья Графа Нэйна.
— Видели бы вы свое лицо, Рьёга! — заливался Граф.
— Ваши ночные забавы становятся все более изощренными, Нэйн, — отметил менестрель.
— Граф, граф Нэйн, — в который раз поправил тот спутника. — О, простите мне мою недостойную шалость. И, кстати, вам стоит как-нибудь присоединиться ко мне, друг мой.
Рьёга махнул рукой:
— Я предпочитаю женщин с двумя целыми ногами, Нэйн. Зачем же вы отрубили такую прекрасную конечность?
— Я называю это пить залпом, дорогой Рьёга. Хотя вам, конечно, трудно оценить прелесть подобного… — задумчиво сказал Граф, примеривая очередной головной убор. На этот раз то был высокий цилиндр.
— Поможете ли вы мне донести мои туалеты до кареты, о благороднейший из темных лордов, почтенный Рьёга?
Менестрель раздраженно кивнул. Ему не хотелось терять лишнее время, объясняя Нэйну, что он вовсе не его слуга.
Они продолжили путь уже в просторах кареты, трясясь по булыжной мостовой Гибурга до восьмой концентрической улицы. Здесь им предстояло сделать свою работу.
Граф Нэйн всего лишь вышел на мгновенье к канализационной решетке и капнул вниз из пробирки. В следующую фазу они уже выезжали из обреченного города, прямо на заснеженную дорогу долины четвертого полюса.
— Нэйн, а что если кровь огненного дракона не разбудит его, или, быть может, Оно вовсе скончалось за тысячи лет?
— Ах, Рьёга, один запах его злейшего врага и тот побежит на поверхность, размахивая челюстями, будьте покойны. Да и помереть — не помрет, этот демон переживет целый мир и пару проекций после него.
— А Кукольник?
— Куда же он денется? Бредет по горам наш дорогой друг.
Нэйн вслушался в завывание морозного ветра.
— Давайте вздремнем что ли, о умнейший из лордов, великий Рьёга. Спать нам, возможно, придется не скоро.
Нэйн прикрыл глаза, умело притворяясь. Менестрель улыбнулся, — чудище, что кроется под обычной кожей якобы живого существа, разумеется, во сне не нуждается. Оно вообще спать не умеет. Но что-то заставляло Нэйна раз за разом подражать тем, кто был для него не более чем мясо и пища. И в поведении и в одежде. Какая ирония…
Сквозь горное ущелье и полярную ночь, где замерзают птицы на лету, им предстояло проехать немалый путь до тулуркских топей.
* * *
— Не будь дураком, — послышался старческий хрип главы гильдии.
Зрачок говорившего заплыл белым, но детали любого дела до сих пор видит просто прекрасно.
— Так вы даете разрешение? — ускользнул Го в другую плоскость.
Худощавая рука подперла полысевшую голову. Уголок иссохших губ поднялся вверх. Трудно было понять улыбка это, или нечто другое.
— Еще день назад ни за что бы не дал. Убивать ректора… какие глупости… — устало произнес глава гильдии. — Но до нас дошла некоторая информация, которая вообще делает дальнейшие действия мало осмысленными… Убивай кого хочешь. Потом уходи из города. Уходи на восток. И чем скорее, тем лучше… Мы все уходим.
Скрипнула чердачная цепь, печально соглашаясь со странной речью старика. Поднявшись со стула, он ушел к тайней двери, давая понять, что разговор закончен.
Го вспомнил о той беседе, правя ружейный прицел. Что-то с ним было не то, как и с главой гильдии…
А дичь же показалась в полдень. На самом горизонте. Очень далеко…
От конца орудия Го до уязвимого места аэрокоппера было свыше девяти сотен шагов. Целая улица Гибурга меж свинцовым патроном, засевшим в засаде патронника, и маленьким подшипником на самом носу Дракона. Просто точка на горизонте. Словно миниатюрная капля чернил, оставленная на синем грунте огромного полотна Творца.
Цель на грани видимого. И пытаться не стоит… Направление ветра и давление аэры, собственное дыхание и дрожь рук, охватывающих ствол, качество пороха и даже рой ненужных мыслей в голове — десяток нюансов, что мешают совершить невозможное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
