По указанию руководителей профсоюза мы собирали среди рабочих фабрик и заводов деньги и теплые вещи и через нелегальный Красный Крест передавали их в тюрьмы заключенным. Дважды направляли меня в Орел, где с помощью орловских товарищей оказывалась помощь заключенным, содержащимся в Орловском каторжном централе и в Орловской губернской тюрьме, в их числе Ф. Э. Дзержинскому.
После перевода Дзержинского из Орловского централа в московскую тюрьму мы и здесь продолжали оказывать ему помощь.
1 марта 1917 года, в день победы Февральской революции в Москве, меня вместе с другими представителями профсоюза швейников включили в один из летучих отрядов, сформированных Московским военно-революционным комитетом, для освобождения политзаключенных из тюрем. Нашему отряду предстояло освобождение революционеров из Бутырской тюрьмы.
Когда наш отряд на грузовике прибыл к Бутырской тюрьме, там уже собралась большая толпа народа… Мы вихрем ворвались в тюремные коридоры. Из камер повсюду неслись революционные песни. Растерянные надзиратели послушно открывали камеры. Но наше нетерпение было настолько сильным, что часть дверей мы взламывали принесенными ломами и кувалдами. У некоторых заключенных зубилами снимали оковы.
На пороге одной из камер мы встретили Дзержинского. На Феликса Эдмундовича больно было смотреть: бледный, изможденный, в каторжной одежде и немного прихрамывал — последствие ножных кандалов. Я сразу же прикрепила ему на грудь свой красный бант. Рабочие на руках отнесли сияющего от счастья революционера из тюрьмы и усадили в машину…
В начале мая 1917 года мне вповь пришлось встретиться с Ф. Э. Дзержинским. Произошло это при следующих обстоятельствах. Среди освобожденных из московских тюрем революционеров оказалось много больных, изможденных, не имевших ни жилья, ни средств для существования. Московское бюро помощи освобожденным из заключения и прибывшим из далеких ссылок организовало в Москве ряд временных… лазаретов, где освобожденные могли бы подлечиться, окрепнуть, определить свою дальнейшую судьбу. В один из таких «санаториев»… в начале мая 1917 года и был помещен Ф, Э. Дзержинский.
Бюро помощи назначило меня на работу в этот «санаторий» в качестве снабженца. Почти ежедневно я приносила туда продукты, медикаменты, белье…
Мне не раз приходилось быть свидетелем горячих политических споров между больными с участием Дзержинского. Помню, как врач Вайнштейн выражал недовольство по поводу того, что больные без конца спорят, и требовал аосолютного покоя.
Срок пребывания в «санатории» был небольшой — 12–15 дней, затем одни выезжали на родину или устраивались на работу в Москве, других направляли на более длительное лечение в больницы или в настоящие санатории.
У Феликса Эдмундовича было обнаружено затемнение в легких — последствие туберкулеза, которым он болел в тюрьме, и его направили на лечение кумысом в Оренбургскую губернию.
Перед отъездом из «санатория» больные решили сфотографироваться вместе с врачом, обслуживающим персоналом и представителями бюро помощи освобожденным политическим. Местом фотографирования был избран уголок Ботанического сада на Мещанской улице, примыкавший в «санаторию». Эта фотография как ценнейшая реликвия хранится у меня до сих пор.
Публикуется впервыеМ. М. КОНСТАНТИНОВ
НА ПУТИ К СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Весной 1917 года на всем лежал отблеск великих политических событий, открывавших путь к Октябрю. Когда, приехав из Твери, мы — делегаты Московской областной конференции большевиков — зашли в Московский комитет партии, то были поражены колоссальным размахом работы, которую вели москвичи в массах.
Комнаты, куда мы вошли, коридоры — все было заполнено тюками литературы, газетами «Правда» и «Социал-демократ». Бесконечным потоком шли сюда представители фабрик и заводов, местных большевистских организаций, делегаты с фронтов. Преобладал серый цвет солдатских шинелей. Везде слышались горячие споры, все стремились разобраться в политической обстановке, рабочие и солдаты жадно тянулись к политике. Переход от вынужденного молчания к свободному обсуждению всех самых острых вопросов был исключительно резким, быстрым и поразительным.
На Московской областной конференции, состоявшейся 19–21 апреля (2–4 мая), было праздничное, приподнятое настроение. Партия только недавно вышла из подполья. Проходила конференция в одном из залов Политехнического музея. Она была многочисленной: Московское областное бюро объединяло ряд партийных организаций Центрально-промышленного района, в том числе и Тверскую.
В дни конференции московские улицы заполнили рабочие и солдаты, демонстрирующие против Временного правительства, против политики продолжения империалистической войны.
Конференция должна была определить политическую линию московских большевиков в новой сложной обстановке. Все споры велись вокруг Апрельских тезисов Ленина, недавно опубликованных в газетах «Правда» и «Социал-демократ».
С большим подъемом делегаты приняли приветствие Владимиру Ильичу. Задачи, поставленные им в Апрельских тезисах, не всем выступавшим на конференции были ясны. И только в результате товарищеского обсуждения по основному вопросу — об отношении к Временному правительству — была утверждена резолюция в духе ленинских тезисов. Правда, к ней был добавлен один ошибочный пункт «о контроле» над всей жизнью страны, что без завоевания власти рабочим классом и беднейшим крестьянством было, конечно, невозможно.
На областной конференции присутствовали многие видные деятели большевистской партии: одних мы знали уже хорошо, с другими встретились впервые. Участвовали в работе конференции П. Г. Смидович, Г. И. Ломов, И. И. Скворцов-Степанов,11 запомнился мне А. С. Бубнов12 какой-то своей совершенно особенной серьезностью и сосредоточенностью. Горячо выступал Г. А. Усиевич,13 предложивший положить в основу резолюции ленинскую оценку Временного правительства, что и было единодушно принято конференцией.
Здесь я впервые увидел Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Шло первое заседание конференции. Председатель объявил, что сейчас с приветствием от имени польских социал-демократов выступит Дзержинский.
Из-за стола президиума быстро поднялся высокий, худощавый человек в полувоенной форме и сделал несколько шагов вдоль стола (в зале не было особой трибуны для ораторов).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
