качая головой:
– Твоя правда. Не больно.
– Мы спиртом протирать не будем?
– Это ещё зачем? Там, в вакцине, уже всё что нужно – есть.
– А-а, понятно. И сколько нам теперь нужно ждать, пока она?..
– Пока сработает? Да нисколько. Кровь разносит всё это дело по организму за пару минут. Как раз успеем нацепить оружие, броневые да термопластины, и вытащить чёртову плёнку из трюма!
– А оружие-то нам сейчас на фига?
– Ну как же! А монстры-мутанты? Злобная и кровожадная фауна? Да и обитатели подземелий… Тут, насколько помню, даже дождевые черви – в метр длиной, и с руку толщиной! Я видела фотографии. А уж зубки у них… Позавидовала бы любая акула!
Роджер сглотнул. Но плёнку вынуть из ящика и подтащить к люку помог. Пенелопа щёлкнула клавишей огромного, почти во всю ширину корпуса, люка. Тот медленно, с шипением, откинулся. Внешний край пандуса лёг на почву. Роджер порадовался, что и это, оказывается, продумано: кто бы ни находился в боте, будь то отряд космодесанта, или толпа пионеров-первопроходцев, выйти и выгрузить громоздкое оборудование, если таковое имелось бы – без проблем!
Единственное, что напрягало – чернильная темень снаружи. Облачное марево, как понял Роджер, мешало проникновению к ним даже света звёзд. Пенелопа крякнула:
– Чёрт! И как это я… Подожди: сейчас внешние прожектора включу.
– А нас… Не найдут по ним?
– Вот уж вряд ли! Для этого нужно совсем уж о…ренительное невезение! Но долго рассиживаться при внешнем освещении всё равно не стоит. Потащили!
Снаружи их никто не ждал. Так что нервно сжимавший рукоять своего УЗИ Роджер закинул его на спину, и двинулся вперёд по пандусу первым, таща за собой тяжеленное полотнище. Сапоги громыхали по металлу. Пенелопа придерживала сзади, помогая. Роджер, ступив на землю «обетованную», сделавшую неприятно и демаскирующее грохотавшие до этого шаги бесшумными, не удержался:
– Всего один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего че…
– Сделай одолжение, заткнись. – Пенелопа отдувалась, ноша явно оказалась неудобной и тяжёлой, – Хватит цитировать заплесневелые перлы первопридурков.
– Понял. Молчу. Но надо же было что-то подобающее ляпнуть. Всё-таки мы – первые. За триста-то лет. А, возможно, и вообще – «родоначальники». Адам, так сказать, и Ева.
– Ладно уж, родоначальник ты мой разговорчивый. И любитель красивых высокопарных фраз. (Напоминаешь ты мне наших активисток из отдела Пропаганды и агитации.) Давай, тащи эту штуку вон туда, где поровней: нужно вначале расправить и расстелить.
На то, чтоб расстелить плёнку на поверхности земли, предварительно порубив какие-то голые кустики и тощенькие стволики зачахших деревьев имеющимися в боекомплекте бота мачете, ушло с полчаса. Внешние прожектора светили вовсе не так «предательски», как он было подумал, и свет давали, скорее, рассеянный. Но видно всё окружавшее было неплохо.
Роджер поразился: оглядевшись как следует, он увидал вовсе не то, что привык обозначать словом «джунгли». Нет, здесь не было ничего – вот именно – зелёного! Но подумав, он понял, что так, собственно, и должно быть: за триста-то лет, да на пятидесятиградусном морозе… Все давно посдыхало. Точнее, посдыхало то, что принадлежало к царству флоры. А вот фауна… С ней ещё предстоит.
Ладно, главное – пока никто на них не напает, и это радует.
Можно спокойно и обстоятельно замаскироваться.
Больше часа ушло на то, чтоб протащить плёнку поверх посудины, и накрыть бот.
Роджер к концу этого времени вспотел как мышь, и ободрал все руки. Он, конечно, примерно представлял, кому достанутся все трудности и шишки, и оказался прав: именно ему пришлось залезать на ещё не вполне остывший корпус, и мачете, оказавшимся в багажном отсеке, рубить стволы и лианы, мешавшие затащить тяжеленную ткань с просвечивающими сквозь полупрозрачную поверхность плёнки искорками действительно крохотных впечатанных уголков – а умно придумано! – наверх, а затем и спущенные вниз концы закреплять. «Подстраховочка от ветра», как объяснила его напарница.
Однако когда плёнка оказалась натянута, даже он признал: если не знать, что под ней космический корабль, ни за что не догадаешься – даже с десяти шагов!
Пластиковый чехол универсальной серо-зелёно-коричневой маскировочной расцветки затащить сверху антирадарной плёнки оказалось куда легче: он почти ничего не весил. Зато, как сказала не без гордости Пенелопа, «Теперь нас ни визуально, ни радаром, ни тепловизором, ни даже градом с дождём не проймёшь!» Вымотанный, будто пять часов кряду отбивался от львов-тигров, Роджер только кивнул: на разговоры сил уже не было.
Однако именно он предложил навалить сверху ещё и срубленных веток и лиан: чтоб всё выглядело, как девственные и неповреждённые джунгли, которые их бот неплохо опалил и переломал при спуске и последующей посадке на ноги-колонны, да и опускании с них. Пенелопа согласилась, что так будет, конечно, понадёжней.
Работали, не покладая рук, ещё два часа. Но уж сделали всё на совесть: обгорелые серые и чёрные стволы и кусты убрали, новых сверху понапристраивали. Теперь и следа от их кораблика на поверхности сельвы, имевшейся на дне провала, не было. Роджер буркнул:
– Эх, мне бы сейчас – хотя бы белковых палочек. А то я из-за кое-кого пропустил обед.
– Ну, знаешь!.. Я его, можно сказать, из лап смерти!.. А он – только о еде может!..
– Хватит. – он прервал её жестом, – Ситуация ясна. Ты и сама устала и голодна. Юмор вообще не воспринимаешь.
– Ах, так это был юмор?! А почему тогда никто не смеётся?!
– Ну, наверное, как я уже и сказал, от голода. И холода. И, конечно, нервного напряжения!
Если на замечание насчёт «нервного напряжения» его напарница отреагировала сердитым дёрганьем плечиком, то на слова о холоде ей возразить было уж точно нечего. Холод, действительно, начал пробирать чуть не до костей – Роджер, несмотря на то, что сразу одел универсальный комбез и пару утеплённых армейских полусапог, нашедшихся в багажнике, и подошедших, как ни странно, ему по размеру, ёжился и поводил плечами всё чаще. Там, на Станции, ему тестов и проверок на «хладоустойчивость» никто не делал. К счастью. Но если так пойдёт и дальше, придётся носить и кальсоны и тёплую фуфайку…
– Хм-м… Насчёт холода ты, конечно, прав. – она поёжилась и сама, оглядевшись так, словно только сейчас всё окружающее увидела, – Когда не работаешь, всё мёрзнет. Ну, я уж сказала – около минус пяти ночью.
– А как там с рассветом?
– А нормально с рассветом. Часа через два как раз наступит. Вон: видишь, на востоке чуть сереет?
– Точно. – Роджер и сам заметил чуть посветлевшую темноту на восточной кромке скал, оконтуривавших гигантский колодец-стадион, в котором они теперь находились, там,
