– Это не может быть правдой, – пролепетала я. – Ваше величество, я сама должна поговорить с Лоттой! Мы можем ее позвать? Если хотите, я поговорю с ней прямо при вас, и вы сами поймете, что она тут не при чем!
– Ты можешь с ней поговорить, – кивнул отец, – но для этого тебе придется навестить ее в темнице. После того, что мы узнали, мы били просто обязаны поместить ее в камеру.
– В камеру? – я содрогнулась. – Но это слишком жестоко, ваше величество! Можно было поместить ее под стражу в одной из комнат для слуг. Вы же знаете – ей некуда бежать.
Его величество поднялся. Мне показалось, что за этот день он постарел на пару лет.
– В нашем доме убили сына короля Нерландии. Ты понимаешь, что это значит, Кайса? Что Нерландия снова может отвернуться от нас, и тогда те усилия, что мы прилагали, чтобы возобновить отношения, окажутся напрасными. А что будет, если они объявят нам войну? Это никому не пойдет на пользу. Поэтому мы должны сделать всё, чтобы наказать убийцу принца Вегарда.
– Но это не Лотта, отец! – выкрикнула я.
– Ты слишком молода и доверчива, чтобы разбираться в таких вещах, – строго сказал он, – а потому не должна вмешиваться. И я не советовал бы тебе разговаривать с этой девушкой. Ты только еще больше расстроишься. Будет лучше, если ты постараешься о ней забыть. Надеюсь, его величество будет удовлетворен тем, как быстро мы нашли убийцу его сына. И мы назначим для нее то наказание, которое он затребует. Возможно, это поможет сохранить отношения между нашими странами. Так будет лучше для всех.
«Для всех, кроме Лотты», – подумала я. Но отец уже удалился.
Набросив на плечи шерстяной плащ, я побежала на кухню. Я не знала, накормили ли Лотту в темнице, и хотела прихватить для нее корзинку с едой.
– Ох, ваше высочество, вы же замолвите словечко за бедняжку Лотту? – заливаясь слезами, спросила меня старая кухарка Кирстен. – Эта девочка и мухи не обидит. И ведь она выросла здесь, во дворце. А сколько всего она перенесла в детстве – и нищету, и голод, и дурное обращение. Но она не ожесточилась, осталась чистой сердцем – как ребенок.
– Я знаю, Кирстен, знаю, – я и сама уже едва не плакала.
– Поговорите с вашим батюшкой, госпожа! – попросила она, складывая в корзинку самые румяные пирожки. – Наверняка это злодейство совершили сами нерландцы. Нам-то что за дело до их принца?
В ее словах был смысл. Но я понимала, что если в этом замешаны наши гости, доказать это будет ох как непросто.
Глава 21. Кайса
– Не нужно бы вам туда ходить, ваше высочество, – вздохнул начальник королевской стражи Ульсен, когда я подошла к тяжелым дверям, что вели в дворцовые казематы. – Холодно там и сыро.
Я возразила:
– Я тепло одета.
– Но о чём вам с нею говорить, ваше высочество? – нашел Ульсен другой аргумент для возражений. – Расстроитесь только. Да и не больно-то эта девица разговорчива – только сверкает своими глазищами и молчит.
– Я знаю Лотту уже много лет, и если даже ни с кем другим она разговаривать не станет, то уж со мной-то точно поговорит. И возможно, она голодна.
Начальник стражи почти обиделся:
– Вот уж это вы напрасно, ваше высочество! Узников голодом у нас морить не принято. Обед ей приносили – хотя, конечно, и не такой, как тот, что у вас в корзинке, – его нос зашевелился, учуяв запах пирожков Кирстен. – Да и не нужно бы, ваше высочество, чтобы ваше имя связывали с именем этой Лотты. Нерландцы сейчас в гневе, и если вы попробуете за нее заступиться, то они могут сказать что-то дурное и про вас.
Но я продолжала настаивать, и он, неодобрительно покачав головой, всё-таки открыл дверь и сам, взяв в руки фонарь, отправился проводить меня до камеры Лотты. Он ничуть не солгал, когда говорил, что в темнице было холодно и сыро – даже под толстой шерстяной накидкой меня пробрала дрожь, а когда намокли мои кожаные сапожки, то замерзли и ноги. Но если мне стало холодно после нескольких минут пребывания здесь, то каково же было Лотте?
Впрочем, к чести Ульсена, девушку разместили в камере, которая находилась в той части темницы, что примыкала к хозяйственным помещениям дворца, и немного обогревалась большой печью, что выходила на расположенную за стеной дворцовую кухню.
В камере были две лавки, одна пустовала, а на другой на набитом сеном матрасе лежала Лотта. Она укуталась большим шерстяным платком и, как мне показалось, спала. Я даже остановилась, не зная, стоит ли ее будить. Но девушка, услышав наши шаги, встрепенулась, вскочила.
– Ваше высочество! Зачем вы здесь? – во взгляде ее больших темных глаз смешались испуг и надежда.
Но, увы, мне пока нечем было ее порадовать. Разве что пирожками, корзинку с которыми передал ей Ульсен. Начальник стражи, как я не просила, отказался впустить меня в камеру, и мне пришлось разговаривать с Лоттой через деревянные зарешеченные двери. Зато сам он нашему разговору мешать не стал и удалился на большое расстояние.
– Я не делала этого, ваше высочество! – Лотта даже не посмотрела на корзинку. – Я говорила это и господину Ульсену, и другим, но они мне не верят!
– Я тебе верю! – сказала я. – А возможно, верит и господин Ульсен, только должность не позволяет ему отпустить тебя до тех пор, пока настоящий преступник не будет найден.
– А они найдут его, ваше высочество? – тихо спросила она.
– Конечно, найдут! – я постаралась сказать это как можно более уверенно, но поняла, что девушка не поверила мне.
– А я думаю, ваше высочество, что они не станут искать никого другого, – вздохнула она. – Они просто отдадут меня нерландцам, а те увезут меня к себе и казнят прилюдно на центральной площади. Они наверняка жаждут мести и не успокоятся, пока ее не совершат.
Мне стало дурно от ее слов – особенно потому, что она была недалека от истины. Я снова вспомнила слова отца: «Так будет лучше для всех». Даже он не готов был помогать Лотте.
– Не думай об этом! – попросила я. – Лучше расскажи, что ты делала в тот день, когда убили принца Вегарда? Была ли ты в том крыле, где остановились нерландцы?
Сама я в тот день видела Лотту только до обеда, а потом уже поздним вечером. Когда ко мне пришла Элина, я отпустила горничную, чтобы поговорить с сестрой наедине. И снова Лотта появилась в моей спальне только когда пришла помочь мне раздеться перед сном. Да, тогда она уже была взволнована, впрочем, как и все мы – ведь весть об убийстве принца уже разнеслась по всему дворцу.
– Да, я была там, ваше высочество, – кивнула она. – Вы не нуждались в моих услугах, а старшая горничная попросила меня и еще нескольких девушек помочь прибраться именно в том крыле.
– И вы всё время были вместе? – быстро спросила я.
Если бы она находилась рядом с другими горничными, то у нее не было бы возможности зайти в апартаменты принца Вегарда одной!
Но она покачала головой.
– Нет, ваше высочество, мы прибирались в разных комнатах. Но в комнату к его высочеству я не заходила, даю вам слово! И даже если бы мне велели туда пойти, я бы ни за что не пошла!
– Его величество сказал, что в комнате принца нашли твой чепец.
Лотта расплакалась.
– Его высочество сдернул у меня его с головы еще в тот раз. Я не осмелилась туда за ним вернуться. Я и подумать не могла, что это окажется важным.
Мне было жаль ее, но я должна была задать еще один вопрос.
– А мешочек с сушеной верданой? Как он оказался у тебя под матрасом?
Она зарыдала еще сильней.
– Я не знаю, ваше высочество! Клянусь вам, не знаю! Зачем бы мне было держать такую опасную траву у себя?
– Значит, кто-то подложил ее в твою кровать. С кем из девушек ты живешь в одной комнате?
– Нет, ваше высочество! – запротестовала она. – Ни одна из них не могла этого сделать! Я не скажу, что мы сильно дружим, но мы всегда стараемся поддерживать друг друга и уж точно не стали бы друг другу вредить. Да и зачем бы им такое делать?
– Может быть, принц Вегард был груб не только с тобой, – предположила я. – Если он поступил так же и с другой горничной, то, быть может, она решила ему отомстить, а всю вину свалила на тебя.
