Труднодоступность — главное преимущество острова Коули, с точки зрения Уайлдера, но его привлекали сюда и красоты природы, не говоря уж о возможности увидеть массу интересных вещей. На юго-западе, где находится залив, узкая полоска каменистого берега переходит в источенные ветром утесы из песчаника высотой футов двадцать пять. От устья залива через густые заросли черной ольхи, сосен и кедров проложено по всему острову несколько тропинок. Одна из них ведет на северо-восток, к песчаным пляжам и целой цепи озер, образующихся во время прилива. По другой можно дойти до старинного маяка, построенного на вершине утеса.
Фрэнк надеялся: когда его пленница смирится со своей участью и согласится принять его условия, они могли бы добраться до берега на резиновой лодке и побродить по острову в свое удовольствие. Правда, прежде он собирался походить под парусом среди других необитаемых островков, но теперь самое разумное — поменьше высовывать нос из заливчика. Однако в чем Фрэнк не сомневался, так это в том, что от бесконечного сидения на яхте они со Сьюзен могут просто спятить.
Сьюзен… Диву даешься, как быстро отпало официальное, хотя и более подобающее обращение — «миссис Ранделл». Раньше Фрэнк никогда не допускал фамильярности с людьми, которых ему приходилось защищать. Он знал, как важно в отношениях с клиентом не выходить за официальные рамки. Но он не припоминал, чтобы кто-то еще бросался ему на службе в объятия. Не доводилось ему, кажется, и раздевать своих подопечных. Конечно, все это было проделано исключительно в интересах клиентки, но если этого недостаточно, чтобы позволить себе доверительно называть человека по имени, тогда он вообще в этой жизни ничего не понимает. А может, нарушив положенную дистанцию, он теперь просто ищет оправдание? Но как, скажите на милость, он смог бы соблюсти проформу в создавшихся условиях?
Взглянув на часы, Уайлдер огорчился, что пропустил время, когда собирался навестить больную. Он поспешил спуститься в каюту.
Фрэнк надеялся, что температура упала. К сожалению, Сьюзен не становилось лучше. Она металась в жару весь остаток дня и всю ночь. Показания термометра, который Фрэнк осмелился ей предложить и не встретил протеста, неизменно колебались вокруг ста двух градусов по Фаренгейту. Ртутный столбик опускался лишь на одно-два деления всякий раз, как Сьюзен принимала очередную дозу аспирина, но через пару часов возвращался на прежнюю отметку. Фрэнк даже переодел ее: сменил тяжелый свитер на легкую футболку — причем больная и тут не возражала, — умыл ей лицо и обтер руки холодной водой, но ничего не помогало.
Незадолго до полуночи, не решаясь больше ждать улучшения, Уайлдер снялся с якоря, завел двигатель и вывел яхту из залива.
Не меньше, чем высокая температура, Фрэнка беспокоило то, что Сьюзен перестала оказывать ему всякое сопротивление. Почему-то несколько раз за последние сутки он вспоминал ее слова о желании умереть, брошенные в разговоре с Максвеллом. Потеряв волю к сопротивлению, она, может быть, вообще утратила способность бороться со своей болезнью. То же самое происходило с его сестрой, когда она уже не могла справляться с неотступной мучительной болью.
Проклятие, ему ничего не удалось сделать для сестры! Смерть оказалась для нее избавлением. Со Сьюзен Ранделл все обстоит иначе. Безусловно, грипп или ангина, если не принять меры, могут привести к печальным последствиям, но Фрэнк этого не допустит. Как и не позволит ей незаметно сбежать от него.
И дело тут не только в судье Фэллоузе, который за подобное упущение потребует, чтобы ему подали голову Уайлдера на тарелочке. Несмотря на неприятности, сопровождающие их короткое знакомство, Сьюзен ему нравится. На ее долю, судя по всему, выпало много страданий, и редкий человек на ее месте не согнулся бы под ударами судьбы. Но Сьюзен с такой выдержкой и решимостью встречает свои несчастья, что это не может не вызывать восхищения даже у него, профессионального полицейского. После всего, что она пережила в своей жизни, Сьюзен заслужила немного счастья и покоя, и Фрэнк Уайлдер постарается сделать ее счастливой. Независимо от того, понимает ли она, что их желания совпадают.
Добираться до острова Оркас Фрэнк решил не под парусами, а при помощи двигателя, что давало значительный выигрыш во времени. Но даже несмотря на высокую скорость, лишь около четырех утра Фрэнк заглушил мотор. «Утренняя звезда» легла в дрейф и подошла к длинному узкому причалу. Он закрепил швартовы на носу и корме, забежал посмотреть, как там Сьюзен, схватил сумки — свою и ее — и поспешил к коттеджу. Осталось отпереть дверь, войти и осмотреться. Фрэнк убедился, что все в порядке, бросил вещи в спальне и вернулся за Сьюзен.
Она застонала, словно в бреду произнося что-то бессвязное, когда Фрэнк укутывал ее в одеяло. Он поднял ее на руки и понес на берег. И опять она не пыталась протестовать. Фрэнк старался двигаться как можно быстрее и незаметнее. Несколько сотен ярдов, отделявших коттедж от пристани, он преодолел минуты за три, а может быть, и того меньше. Даже если кто-нибудь наблюдал за ними по ту сторону дороги, то мог увидеть лишь расплывчатые тени.
В доме, оказавшись в безопасности, Уайлдер направился со своей ношей в спальню и уложил Сьюзен на одну из двуспальных кроватей. Он зашел в ванную, включил свет. Возвратившись, сел рядом с больной и принялся шарить в своей сумке с вещами в поисках термометра.
— Уайлдер! — позвала она охрипшим голосом.
Сьюзен беспокойно ворочалась из стороны в сторону, щурясь от попавшего на лицо неяркого луча света.
— Я здесь.
Слегка подвинувшись, Фрэнк закрыл ее своей тенью, нежно тронул за плечо.
— Кровать… не качается больше?
— Нет.
Легкое удивление, прозвучавшее в ее голосе, заставило Фрэнка улыбнуться. Будто произошло чудо, пока она спала.
— Что случилось?
— Я подумал, может, вам станет лучше, если снять вас с судна на день-два?
Сьюзен помолчала, лихорадочно обдумывая, что сказать. Но любопытство взяло верх, и она коротко спросила:
— Где мы?
— В коттедже на одном из островов.
— А-а… — выдохнула она, словно почувствовав облегчение, тут же закрыла глаза и забылась.
Фрэнк вставил ей в рот градусник, выждал сколько положено и пошел в ванную, к свету. Температура была по-прежнему высокой, но тотчас приглашать доктора ему не хотелось. Фрэнк предпочитал не возбуждать подозрений без крайней надобности.
Убрав градусник, он занялся хозяйством. Когда с делами было покончено, Фрэнк вернулся в спальню, взял подушку со свободной кровати и растянулся поверх одеяла рядом с больной. Ему необходимо поспать — хотя бы пару часов. А если ей что-нибудь понадобится, он будет под рукой. Примерно так он объяснял себе свои действия, поворачиваясь к ней лицом и кладя руку ей на бедро…
