Большие трудности представляло не только установление внешнего облика Алексея Федоровича, но и его внутренней сущности.
Мы беседовали с десятками его бывших сотрудников, коллег, сослуживцев, соседей, подчиненных, знакомых, товарищей по работе, земляков, однокашников, сверстников и погодков — их свидетельства были разными и противоречивыми.
Например, приехавший недавно из Магаданского края бывший его заместитель и ближайший друг А.М. Переселенский отозвался о нем в самых восторженных выражениях и сказал, что это был несомненно человек с настоящей хваткой, умевший вовремя нацелить и своевременно признать ошибочность этого нацеливания, обладавший широтой взглядов и гибкостью.
А.М. Переселенский даже ознакомил нас с одним из случайно сохранившихся у него приказов, отданных Алексеем Федоровичем в первые дни его пребывания на посту И. О. директора научного института.
"ПРИКАЗ № 167/168
1. В связи с появлением тов. Синюхина на работе в нетрезвом виде уволить его с работы.
2. В связи с тем, что это было впервые, ограничиться строгим выговором.
3. В связи с тем, что тов. Синюхин целиком понял и осудил свое поведение, ограничиться вынесением предупреждения.
4. В связи с тем, что тов. Синюхин перевыполнил в марте производственный план на 116 %, вынести ему благодарность с занесением в личное дело.
И. О. директора А. Голова".
А. М. Переселенский рассматривал этот приказ как свидетельство оперативности, боевитости и индивидуального подхода к человеку.
Бывший управдом жакта № 5 по Спиридоньевской улице заявил нам, что Алексей Федорович Голова был отличником квартплаты, принимал активное участие в творческой жизни жакта и был членом товарищеского суда.
Собирая материалы о Голове, мы не гнушались и мелочами, которые могли помочь нам воссоздать этот образ в мельчайших подробностях. Мы узнали, например, что Алексей Федорович очень любил носить разнообразные значки, и обычно на учрежденческих вечерах на его пиджаке можно было увидеть значки ГТО 1-й и 2-й степени, ДОСААФа, парашютный значок (Алексей Федорович с парашютом никогда не прыгал, но значок был очень красив), "Отличный стрелок" и многие другие. Нам удалось узнать одну милую, оставшуюся, по-видимому, еще с детства привычку: Алексей Федорович любил горбушку.
В период его работы в Коммунальном отделе в булочной № 1 (впоследствии имени Тимирязева) попытались даже выпекать хлеб из одних горбушек, но запутались в технологическом процессе.
Таким образом, для того чтобы воссоздать характер и внешний облик Алексея Федоровича Головы, нам пришлось прибегнуть в некотором роде к интегрированию и собрать из мельчайших свидетельств эту сложную, противоречивую и самобытную фигуру.
Что же касается некоторой разбросанности нашего повествования и описания лиц второстепенных, вроде академика Полещука, то этого мы не избежали потому, что и в жизни мы ведь встречаемся не с одними только яркими фигурами наподобие Алексея Федоровича Головы, а и с более мелкими, которые промелькнут иногда у нас на дороге, а смотришь, оставили неизгладимый и вечный след.
Глава седьмая
Алексей Федорович вынул пачку папирос "Казбек" (с 19.. года он курил только "Казбек") и открыл ее перед своим заместителем Половинниковым, причем сделал это точно так, как делал обычно товарищ Осторожненко, угощая его самого папиросой.
В кабинете установилась приятная атмосфера взаимной симпатии: Алексею Федоровичу было приятно, что Половинников сразу воспринимал все его идеи, Половинникову же было приятно, что с ним сейчас, вероятно, будут советоваться. Лицо его в эту минуту выражало соединение идеального внимания с абсолютной преданностью. Папиросу он не взял, чтоб не отвлекаться.
— Ты на какой улице живешь, товарищ Половинников? — как бы между прочим спросил Алексей Федорович.
— На Базарной.
— Вот видишь. А я на Спиридоньевской.
Алексей Федорович немного наклонился вперед, на его лице появилась некоторая таинственность.
— А правильно ли, скажите мне, Юрий Иваныч, что наши замечательные улицы называются прошлыми названиями?..
От напряжения, желания понять и стремления выполнить Половинников напоминал сейчас воздушный шар, готовый взлететь при малейшем прикосновении. То, что Голова обратился к нему по имени и отчеству, наполнило его душу светлым, праздничным чувством.
— А не правильно ли было бы, Юрий Иваныч, назвать твою Базарную улицу улицей Колхозно-совхозной торговли?.. А Спиридоньевскую, допустим, Райисполкомовской… А?..
И не дав опомниться потрясенному Половинникову, Алексей Федорович стал развивать свою мысль дальше:
— Или, к примеру, возьми наш Клуб швейников… Это же курам насмех, честное слово! Приезжают люди из Москвы, из других городов, а мы, понимаешь, лучшего названия придумать не можем!.. А сейчас в чем состоит задача? В крутом подъеме легкой промышленности. Значит, как мы должны назвать наш клуб швейников? — Голова посмотрел на Половинникова, но тот сидел с выпученными глазами, не в силах охватить весь замысел.
— Дворец культуры имени… чего? — медленно начал Голова тоном учителя, помогающего несообразительному ученику. Половинников молчал, от усердия на лбу у него выступили капельки пота.
— …крутого подъема… — продолжал Алексей Федорович. В глазах Половинникова появился проблеск мысли.
— …легкой…
— …промышленности! — крикнул Половинников, почувствовав внезапное озарение.
— Правильно! — улыбаясь, сказал Голова. — Молодец! — И, сделав небольшую паузу, обобщил сказанное: — Хочу заняться переименованием всех улиц, а также других точек.
— Здорово! — опять крикнул Половинников, так как это слово было у него выражением высшей оценки. Он с восхищением смотрел на Алексея Федоровича, чувствуя, что приобщился к чему-то великому.
— Я вот что тебе скажу, Алексей Федорович, — сказал он решительно. — Косую улицу надо менять!
— Как предлагаешь?
— Предлагаю переименовать в Прямую.
— А что? Неплохо! — сказал Голова, и тогда Половинников почувствовал вдохновение.
— Предлагаю Малую Сосновую в Большую Сосновую, Щербатую в Гладкую, Свечной переулок в Электропереулок, Липовую аллею в Настоящую аллею…
Половинников напал на золотую жилу, список можно было продолжать бесконечно.
— Значит, так. Собирай творческий актив, звони писателям, художникам… этим, как их… которые лепят…
— Скульпторам, — подсказал Половинников.
— Во-во… Кажному лично позвони, скажи, Голова просил прийти.
В городе многие помнили о собрании творческой интеллигенции города Периферийска и о докладе, с которым выступил на нем Голова. Собрание это стало значительным событием в новой деятельности Алексея Федоровича, а может быть, и поворотным пунктом в его судьбе. Было много споров о том, как назвать собрание: просто ли собранием творческой интеллигенции, творческой ли конференцией или же творческим диспутом? Может быть, читатель и сам замечал, что добавление слова "творческий" к любому другому слову придает всему предприятию более глубокий смысл. Достаточно, например, назвать обыкновеннейшее совещание "творческим совещанием", чтобы оно сразу приобрело значительность и глубину. Поэтому в Периферийске часто устраивались творческие вечера, творческие утренники, творческие слеты и даже районные творческие балы.
В конце концов было решено назвать предстоящее собрание "творческой дискуссией" и широко осветить ее в прессе. И действительно, уже на следующий день в газете "Вечерний Периферийск" появилось сообщение о том, что дискуссия прошла с полным единодушием и все выступавшие целиком присоединились к творческим предложениям докладчика. В этой же газете была помещена информация о том, что райисполком решил удовлетворить просьбу трудящихся о переименовании Гончарного переулка в Индустриальный переулок. А на второй странице было помещено также краткое изложение доклада товарища Головы, в котором он поругал периферийских писателей за то, что они до сих пор не создали произведений о проезде Важного лица через их город в 19.. году, и пристыдил местных скульпторов за то, что они плетутся в хвосте, в то время как наша страна занимает по бюстам первое место в мире.
После удачно проведенного собрания Алексей Федорович принялся за составление творческой докладной записки, в которой предлагал переименовать все сорок улиц города Периферийска, а также ряд учреждений и предприятий.
Словом, Алексей Федорович так увлекся этой работой, что совсем забросил строительство стадиона, целиком перепоручив его Аркадию Матвеевичу Переселенскому.
Чувствуя недоумение читателя, мы хотим объяснить, каким образом Переселенский, бывший еще недавно заместителем Головы по хозяйственной части и усиленно посещавший в последнее время некую светлую и чистую комнатку в помещении городского управления милиции, встал во главе большого хозяйственного строительства, начатого Алексеем Федоровичем и заброшенного лишь по причине увлечения новой идеей…
