Бывший автогонщик Курт Швабе, сочувствовавший русским военнопленным, иногда под предлогом уборки зазывал паренька в свою конторку и тайком включал ламповый приемник, настроенный на Москву. Однажды Лев услышал куранты с Красной площади. Знакомый с детства бой часов, поднимавший его каждое утро, сливался с голосом мамы, родных, с голосом прежней мирной жизни. Слезы текли по щекам, подбородку, он их не замечал…
Декабрьский снег запоздалой зимы запорошил Московский проспект, Измайловский, череду Красноармейских улиц между ними. На одной из них – на 4-й – живет бывший ополченец, партизан, разведчик-артиллерист. Целая эпоха пролегла между днем сегодняшним и тем временем, когда бой курантов вьюжной зимой и жарким летом поднимал великую страну на битву и труд.
Этот бой слышит и сегодня в душе он – один из тех, кто отстоял право людей встречать новый день на мирной земле.
ХИРУРГ
Если завтра война
Ребенок живет ожиданием счастья, заметил один умудренный долгой жизнью русский писатель, и главное в этом счастье – конечно же, предстоящий выбор жизненного пути. В детстве, юности возможно все, надо только суметь предугадать, почувствовать душой свое предназначение – «услышать будущего зов». Знал ли он свое предназначение в детстве, юности?
Учителя в школе отмечали его математический дар, логическое мышление, склонность к анализу – качества, так необходимые в точных науках. Но математике и физике он, один из лучших выпускников харьковской средней школы, предпочел Военно-морской факультет Ленинградского Первого медицинского института. (Именно в том, 1940 году факультет был преобразован в Военно-морскую медицинскую академию.) Конкурс в академию был не шуточный – 20 человек на место, экзамены по 14 предметам.
Прошло всего три неполных месяца с того дня, как увидел в «Комсомолке» объявление о приеме в академию, и вот в списках зачисленных – Гурвич Семён… Да, диплом врача уже имели старший брат Марк, его жена Шура, сестра Евгения, однако не это было главным при выборе профессии. Подспудно, незаметно в каждом из нас прорастает то, что становится судьбоносным решением. События в Италии, Испании, военные действия Германии в Европе, короткая советско-финская кампания – 20-е, 30-е годы нового столетия дышали приближением грозной бури, и стремление юношей, девушек стать военными врачами, летчиками, моряками говорило о том, что молодое поколение понимает, какая огромная ответственность за судьбу страны скоро ляжет на их плечи.
После зачисления первокурсников отправили в летние лагеря в Лисьем Носу. В матросских робах, бескозырках, пока без ленточек, будущие флотские врачи проходили ускоренную военную подготовку. Здесь же в торжественной обстановке принимали присягу на верность Отчизне.
С возвращением в академию начались нелегкие будни. Десятки предметов, составляющие фундамент врачебного дела, – анатомия, физиология, биохимия, латынь… Постижение специальности невозможно без теории, глубоких знаний, которые в решающий момент позволят принять единственное правильное решение. Мелькали дни за днями – лекции, самостоятельные занятия, дежурства, политинформация. Близко чувствовалась грозная поступь войны, но ведь будем бить врага на чужой территории, бить быстро, умело, сокрушительно. Кто из них, двадцатилетних, думал, что скоро вместо скальпеля возьмут в руки винтовки, которые стоят в экипаже в пирамидах? Не раз за этот год оружие разбирали, чистили, собирали, не веря в душе, что им, будущим врачам, это когда-нибудь пригодится. Пригодилось…
Война уже бушевала на западных рубежах страны, но оповещения не было; летний Ленинград с утра разъезжался на выходной – кто в Сестрорецк, кто в Толмачёво… Курсанты, как обычно по воскресеньям, строем прошли по ближним к Витебскому вокзалу улицам и только потом стали получать увольнение.
Выступление Молотова курсант Гурвич слушал у репродуктора, недалеко от Невы, на улице Воинова. И сразу – в академию. Пошел отсчет часам и минутам войны.
Из курсантов-медиков был сформирован батальон, влившийся в бригаду ленинградских военно-морских высших учебных заведений. Здесь были и «дзержинцы», и «фрунзенцы».
Кровопролитные бои велись на огромном пространстве, фронт неумолимо приближался к Ленинграду. Именно сюда через Прибалтику рвался враг, чтобы, уничтожив Балтийский флот, соединиться с финнами и ударить с северо-востока на Москву.
3 июля курсанты-медики, составившие 3-й истребительный батальон, с винтовками, патронами, получив на взвод по пулемету, выехали на машинах в район Кингисеппа, на знаменитый Лужский рубеж. Сорок пять суток регулярные части Красной армии, дивизии народного ополчения, курсанты военных учебных заведений бились с хорошо вооруженным, имеющим немалый боевой опыт врагом, не давая ему прорваться к Ленинграду. Эти сорок пять дней и ночей непрерывных боев на дальних подступах не только позволили защитникам города возвести оборонительные сооружения вокруг Ленинграда, но и дали возможность эвакуировать 600 тысяч жителей, вывезти тысячи станков, механизмов, целые фабрики, заводы на восток, где быстро налаживался выпуск вооружений, так необходимых армии.
Казалось, что с того безоблачного июньского воскресенья прошло не три месяца, а годы. Горькую усмешку вызывали воспоминания о словах политрука в первые дни войны – враг скоро будет остановлен, т. к. запас горючего для немецких танков и самолетов всего на две недели. Наверно, такими надеждами тешил себя не только их политрук, требовался жестокий урок, после чего стало ясно, что война будет долгой, не на жизнь, а на смерть. И в этой войне, где задействованы тысячи танков, самолетов, пушек, военных кораблей, не обойтись без металлургов, высококвалифицированных рабочих, конструкторов, инженеров, техников и, конечно, врачей. Поступило распоряжение вывести курсантов с передовой, готовить учебные заведения, в том числе и Военно-морскую академию, к эвакуации.
На Ладожском льду
После того как немецкие войска перерезали железную дорогу Москва – Ленинград в районе станции Чудово и в начале сентября вышли к Шлиссельбургу, Ленинград оказался в осаде. Тонкая ниточка – артерия Ладожского водного пути – не могла в полной мере питать фронт, огромный город. Не протаранив оборону в районе Пулковских высот, озверевший враг с каждым днем смертельней стягивал кольцо блокады, нещадно бомбил транспортные суда на Ладоге. Начались жестокие осенние шторма. В первую группу для отправки на Большую землю включили врачей – досрочно окончивших академию старшекурсников. 16 сентября буксир «Орёл» вывел старую баржу с эвакуированными в Ладожское озеро. Внезапный шторм, налет немецкой авиации не дали благополучно завершить плавание. Из 181 военмедовца удалось спастись только 27. (Памятная мемориальная плита с именами погибших в том рейсе врачей, установленная на западном берегу Ладоги, напоминает ныне о трагедии в сентябре 1941 года.) О случившемся в академии не знали и продолжали готовить к эвакуации новые отряды. Вместе со своим курсом Гурвич шел по Загородному проспекту к Финляндскому вокзалу. Какие страшные перемены произошли в городе за эти короткие месяцы! Воронки, руины, остовы сгоревших домов, военная техника, отряды моряков, пехотинцев – суровая жизнь осажденной крепости…
На станции Ладожское Озеро, где предполагалась погрузка курсантов на плавсредства, их долго держали. Плавсредств не было. В мирное время на Ладоге работала небольшая флотилия довольно изношенных озерных, речных судов, не способных перевезти столько людей, техники. Массированные «звездные» налеты вражеской авиации на пристани, караваны судов сократили и без того малочисленный флот – положение становилось критическим. В блокадном городе срочно формировались отряды, бригады судостроителей. На заводах, непосредственно на берегу озера велась сборка барж, лихтеров, плашкоутов… Но пока транспорта не было, военмедовцы вернулись в Ленинград, чтобы повторить путь на Большую землю уже по зимней Ладоге.
Октябрь, ноябрь – самые трудные месяцы блокады – тянулись бесконечно, все меньше оставалось сил для занятий. Велись они с утра до вечера, да еще дежурства по академии, патрулирования в городе… Не прекращались артобстрелы, бомбежки, и если во время патрулирования начинался артналет, прыгали в водопроводные люки и отсюда, как из окопов, вели наблюдение.
Район Загородного проспекта обстреливался методично, волна за волной; в секторе обстрела находились промышленные предприятия, базы, склады, ТЭЦ, Витебский вокзал – от него до академии сотня шагов…
28 ноября вечером, под пронизывающим ветром, курсанты строились на берегу Ладоги, чтобы своим ходом преодолеть путь до Кобоны. Поверх черных флотских шинелей для маскировки надеты белые медицинские халаты.
За спиной вещмешки, в них драгоценный груз – книги, атласы, чтобы там, в эвакуации, сразу продолжить учебу. Сухой паек составлял 200 граммов сухарей и банку тушенки на четверых. Пункт назначения – Вятка, но как одолеть им, ослабевшим, блокадным, десятки километров ледового пути?