Маккэнн снова заинтересовался установкой с клавиатурой.
— Как он работает?
— Это набор электропроводящих кристаллов. Электричество способно изменять кристаллические решетки. Закладывая определенный образец, мы имитируем ультразвуковые вибрации, которые, минуя ухо. воздействуют прямо на мозг. Играя на этом инструменте, я создаю нужный мне эмоциональный настрой, слишком сильный для того, чтобы неподготовленный человек мог ему сопротивляться.
Маккэнн, побледнев, вернулся на свое место в другой комнате.
— Вы меня напугали, — тихо сказал он. — Уж простите, но я считаю это неэтичным. И ничего тут не могу с собой поделать.
Гроувнор посмотрел на него, потом наклонился, что-то подрегулировал в инструменте и нажал кнопку. На этот раз звук был печальнее, лиричнее. Какое-то бесконечное дрожание билось в воздухе вокруг них, хотя сам звук давно затих.
— А что вы чувствовали сейчас? — спросил Гроувнор.
— Я подумал о маме. У меня возникло страстное желание вернуться домой. Я захотел…
— Это слишком опасно, — нахмурился Гроувнор. — Если я усилю это внушение, люди могут сильно пострадать от очень глубокого потрясения. — Он еще раз что-то перенастроил. — А если так?
Он стремительно включил новую мелодию. Раздался звук, похожий на колокольный, он становился все приятнее и мягче.
— Я был ребенком, — сказал Маккэнн, — и укладывался спать. Да, но я не хочу спать!
Казалось, он не заметил, как вернулся в настоящее время. Он невольно зевнул.
Открыв ящик стола, Гроувнор достал два пластиковых шлема. Один из них он протянул геологу.
— Наденьте на всякий случай.
Другой шлем он надел сам. Маккэнн с ворчанием натягивал шлем.
— Похоже, из меня не получился Маккиавелли. Ведь весь этот спектакль вы устроили, чтобы определенным образом воздействовать на чувства людей.
Гроувнор, возившийся над установкой, ответил не сразу:
— Люди делят свои поступки на этичные и неэтичные в зависимости от ассоциаций, возникающих в данный момент в их сознании, или рассматривая проблему в перспективе. Это не значит, что этические системы не заслуживают всяческого уважения. Сам я склоняюсь к тому, что этическим мерилом может быть то, что приносит пользу подавляющему большинству при условии, что это не сопряжено с каким-либо унижением или ограничением прав индивидов, которые не смогли к этому приспособиться. Общество должно научиться спасать больных и учить невежественных, — теперь он был полон решимости и продолжал: — Заметьте, я никогда ранее не использовал этот инструмент, исключая случай, когда Кент захватил мой отдел. Но сейчас я намерен его использовать. С самого начала нашей экспедиции я мог воздействовать на людей, но я этим не занимался. Почему? Потому что Некзиалистский центр имеет свой этический кодекс с разными градациями. Я могу нарушать некоторые условия, но с огромными сложностями.
— А сейчас вы допускаете нарушения?
— Нет.
— Тогда ваш кодекс представляется мне слишком гибким.
— Так оно и есть. Когда я твердо убежден, что мои действия оправданны, а сейчас я в этом твердо убежден, для меня перестают существовать спорные или эмоциональные проблемы. Вы, наверно, видите во мне диктатора, силой устанавливающего демократию. Но это неверно, ведь на корабле во время экспедиции вообще возможна лишь псевдодемократическая форма правления. А вот когда путешествие закончится, меня призовут к ответу.
— Допускаю, вы правы.
Маккэнн посмотрел на экран.
Гроувнор проследил за его взглядом. Люди в скафандрах пытались продвинуться вперед, отталкиваясь от стен. Но казалось, что их руки буквально тонут в них, и результаты были ничтожны.
— Что вы собираетесь делать сейчас? — снова спросил геолог.
— Усыпить их — вот так. — И он чуть тронул рычажок.
Звон колокола, казалось, был не громче прежнего, но люди в коридоре повалились на пол.
Гроувнор встал.
— Это будет повторяться каждые десять минут. Резонаторы так расставлены по всему кораблю, что подхватят и передадут сигнал. Пошли.
— А куда?
— Я хочу установить прерыватель в главной осветительной системе корабля.
Он зашел в свою студию, взял там прерыватель, и они вышли в коридор. Где бы они ни проходили, им везде попадались спящие люди. Сначала Маккэнн шумно удивлялся, потом стал все угрюмее озираться по сторонам. Наконец он не выдержал:
— Ужасно, как беспомощен может быть человек!
— Еще беспомощнее, чем вам кажется, — покачал головой Гроувнор.
Они уже пришли в центр управления. Гроувнор поднялся на нижний ярус. Ему не понадобилось и десяти минут, чтобы подсоединить прерыватель к электрическому реле. Он молча спустился, ничего не объясняя Маккэнну.
— Никому не говорите об этом, — попросил он. — Если они узнают, мне придется прибегнуть к еще одному варианту.
— Вы собираетесь разбудить их?
— Да. Как только мы доберемся до моего отдела. А сейчас попрошу вас помочь мне доставить фон Гроссена и его компанию в их спальни. Я хочу, чтобы у них возникло состояние возмущения собственными действиями, только не знаю, получится ли у меня.
— Полагаете, они сдадутся?
— Нет.
— Вы уверены в этом.
— Вполне.
Его утверждение оказалось верным.
Итак, в десять часов следующего дня он переключил рычажок у себя в отделе, направив электрический ток через установленный им прерыватель.
По всему кораблю замигали постоянно горящие светильники, оказывая гипнотическое воздействие на людей — некзиалистский вариант райимянских фокусов. Гроувнор стал играть на своем клавишном инструменте, он сосредоточился на понятиях «мужество» и «самоотверженность», «исполнение долга перед своим народом в случае опасности». Он даже ввел сложное эмоциональное восприятие времени, ускорив якобы его ход вдвое, а то и втрое.
После этого он включил сигнал «Всеобщий вызов» на коммуникаторах и отдал основные команды и распоряжения. Он ввел пароль, исключив его из памяти людей, — отныне каждый будет отзываться на него, не зная, из каких слов он состоит, или вспоминая их после произнесения. Потом он заставил их забыть и сам гипнотический сеанс. Спустившись в центр управления, он снял прерыватель. А вернувшись в свой отдел, разбудил там всех и вызвал Кента.
— Я отказываюсь от своего ультиматума и готов сдаться. Я понял, что не могу идти против воли большинства. Прошу собрать другое совещание, на котором я буду присутствовать. Но я по-прежнему настаиваю на ведении войны против неизвестной формы жизни этой галактики.
Его не удивило странное единодушие собравшихся, которые заявили, что после серьезных размышлений пришли к согласию в том, что доказательства нависшей над Вселенной опасности вполне убедительны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
