— Можно мне попробовать? — спросила Сторм, наблюдая, как работник объезжает очередную брамби. Эта лошадь была поменьше и очень шустрая, хотя и не такая норовистая, как лошадь, которую объезжал Люк. Ковбой работал, стоя рядом с лошадью. Это означало, что лошадь ведет себя непредсказуемо и в седло садиться пока опасно.
Сложно было сказать, кто первый воскликнул «нет» — отец Сторм или Люк. Но одно было ясно: это мнение единодушно.
— Со мной ничего не случится, — пообещала Сторм. — Если Уолли справляется с ней, то и я смогу.
— Я предпочел бы, чтобы ты этого не делала, Сторм, — нахмурился Майор.
— Пятнадцать минут. Люк присмотрит за мной. Я справлюсь.
— Если с тобой что-нибудь случится, мы не переживем, — спокойно ответил Люк за себя и за Майора. — Никто не застрахован от несчастного случая.
— Уолли ты наверняка этого не говорил, — вспыхнула девушка.
— Две недели назад одна из лошадей сбросила Уолли, и он ударился головой об изгородь. Эта лошадь только с виду добродушная, в любую минуту она может превратиться в разъяренную фурию.
— Я знаю, — ответила Сторм. — Я родилась здесь, разве ты забыл? Но я хочу попробовать.
— Хорошо. Тогда я буду рядом, — Люк окинул взглядом зеленоглазую избалованную «принцессу».
— Правда? — Сторм посмотрела ему прямо в глаза.
— Правда. Но мы не будем обучать брамби. Ты хорошо знаешь, что они могут быть очень опасны. Теперь как насчет чашечки чаю? Положись на меня, Сторм, — улыбнулся Люк.
Он только улыбнулся, но Сторм стало жарко. Он словно ласкал ее взглядом сапфирово-синих глаз. Сторм ощутила, как его горячий взгляд проникает под одежду и ласкает ее обнаженную грудь.
Она резко втянула в себя воздух и отвела взгляд.
— Я тоже хочу чаю. Даже наблюдать за объездкой в такую жару утомительно, — призналась она.
Как ей хотелось, чтобы они сейчас оказались наедине, чтобы Люк снова поцеловал ее! Сторм не могла больше противиться желанию, сжигающему ее изнутри, желанию, которое она так долго подавляла в себе и которое Люк распалил одним поцелуем.
Дома царило относительное спокойствие. Только однажды покой нарушил Том Скиннер — врач Майора, который прилетел с другим врачом, ортопедом по специальности. Все трое удалились в комнату отца и заперлись. Сторм в отчаянии бродила под дверью. Отец был категорически против того, чтобы она знала хоть что-то о его здоровье. После осмотра, когда врачи пили чай в гостиной, Сторм изо всех сил пыталась выспросить у них хоть какие-нибудь сведения. Но отец, сидящий напротив, не давал им сказать ни слова. Когда наконец Майор остался дома, а Сторм повезла врачей к самолету, она предприняла последнюю отчаянную попытку.
— Он очень плох, Сторм, — вот и все, что ответил ей Том. — Он болен и очень страдает.
— Но он ведь не умирает, правда? — едва слышно спросила Сторм.
Том уставился прямо перед собой.
— Ваш отец очень упрямый человек. Он отказывается признавать, что болен.
— Он не хочет, чтобы я помогла ему.
— Я знаю.
— Но это жестоко, Том. Он отдаляет меня от себя, — с болью произнесла Сторм.
— Такой он человек, Сторм, — покачал головой Том Скиннер, знавший ее с колыбели. Но, к сожалению, Макфэрлин строго-настрого запретил ему рассказывать подробности о состоянии своего здоровья, и врач не мог нарушить обещание. Старый Майор был все еще жив только благодаря своей стальной воле. Но никто не знает, на сколько еще его хватит.
— Сторм, твое присутствие — лучшее лекарство, — утешил девушку Том.
— Он обращается со мной как с ребенком, Том. Ты сам это видел. Иногда мне кажется, что я больше не выдержу.
— Твой отец не доверяет никому, кроме…
Он хотел было закончить «самого себя», но Сторм опередила его:
— Кроме Люка.
— Сторм, поверь мне, Люк так же, как и ты, ничего не знает. Твой отец очень сложный человек.
И очень упрямый, добавил про себя Том.
Трагедия случилась ночью спустя два дня после этого разговора.
Сторм неожиданно проснулась с чувством, что случилось что-то ужасное. Она села в кровати и прислушалась. Вокруг царила тишина.
Папа.
Чувство потери было настолько сильным, словно ее лишили самого дорого в жизни. Слезы хлынули у нее из глаз.
Папа!
Она вскочила с постели, накинула халат и бросилась в комнату отца кратчайшим путем, через веранду.
Возле кровати горел ночник. Отец утопал в подушках. Он был в очках, но глаза закрыты, а рот, напротив, полуоткрыт. В руках раскрытая книга.
Господи!
Сторм рухнула на колени перед кроватью. Боль ослепила ее, все поплыло перед глазами. Она уже знала, что отца больше нет. Это его душа разбудила ее, чтобы попрощаться, прежде чем исчезнуть навсегда.
Наконец она нашла в себе силы, чтобы поднять голову и посмотреть на отца. Слава богу, на его лице не осталось следов мучительной агонии. Напротив, морщины разгладились. Отец выглядел отдохнувшим и умиротворенным, словно только что прилег почитать любимую книгу. Счастливый, он умер во сне.
Сторм потрогала пульс. Поднесла к губам зеркальце, найденное в ящике стола. Потом нагнулась и поцеловала отца в лоб.
— Покойся с миром, папочка. Я люблю тебя. — Слеза капнула на его щеку, и Сторм нежно вытерла ее.
Сторм не знала, как долго сидела в кресле рядом с кроватью отца, держа его за руку. Она больше не плакала. Но всю ее била дрожь.
Перед глазами вспыхивали картинки из ее детства.
Люк.
Надо сказать Люку. Надо сказать Люку, что отец умер. Странно, что она вспомнила о Люке в первую очередь. Не о Нони.
Сторм вышла на улицу. Было темно. Холодный ветер с пустыни растрепал ее волосы. Но Сторм ничего не замечала. Небо было усеяно тысячами звезд. Говорят, что звезды — это души умерших. Значит, одна новая звезда уже загорелась на Млечном Пути. Не замечая, что она вышла в домашних тапочках, Сторм пересекла сад, дорогу и приблизилась к бунгало, в которых жили работники. Дом управляющего был самым большим. Она прошла рядом с зарослями жимолости, вдыхая душистый медовый аромат, который теперь всегда будет вызывать в памяти ночь, когда умер ее отец.
Сторм поднялась по ступенькам на веранду. В окнах было темно, но она не колебалась и заколотила в дверь.
— Люк, Люк! — Она не узнала свой голос — детский, пронзительный, жалостливый. Внезапно она поняла, что больше не может выносить все одна.
Люк проснулся.
Ему это снится? Или он правда слышал голос Сторм? Ничего удивительного. Он часто видел Сторм во сне. Грезил о ней во сне и наяву. Он со стоном уронил голову на подушку и тут снова услышал ее голос. Она была снаружи, за дверью. Люк застыл. Только одно могло привести Сторм сюда ночью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
