class="p1">Касым, при этих словах и обжигающем взоре, испуганно отшатнулся.
– Вырос Касым, – продолжил шаман, глядя на юного джигита.
– Да, в Сарайшыке он теперь, не в Степи с нами.
– Батыр, ты так ему и не рассказал? – спросил колдун.
– Нет, шаман, – отец Касыма виновато опустил небритую, рыжую голову себе на грудь, – я думал еще подождать.
– Настало время.
– Мое время, значит, тоже настало? – вскинул челюсть больной, с надеждой ищя ответ в глазах шамана.
Ничего не ответил ему шаман, а достал из кожанного мешочка траву и бросил в костер. Искры маленькими звездочками устремились вверх, серый туман от домашнего очага пошел по всей юрте, сгущаясь вокруг людей. Скрипучий шепот отца, рассказывающего свою историю, легко доходил до ушей Касыма.
***
В Степи, в землях от Итиля до Яика в течение десятилетий шли самые крупные битвы двух великих Ордынцев, и влиятельных полководцев. Чингизида, хана Золотой Орды Тохтамыша, и темника Золотой Орды, Тимура-Тамерлана. В этих войнах они жестоко уничтожали войска и кочевья друг друга, истребляя и захваченных пленных воинов. Убивая и выжигая всех сопротивляющихся вместе с аулами. После этих кровавых десятилетий Степь междуречья Яика и Итиля на сотни лет обезлюдила, имея только остатки кочевников, которые чудом выжили.
У войны нельзя выиграть – ни батыру, ни простому пастуху, ни святому. Всех война сомнет, всех перемелет, как колесо арбы. На каждом уцелевшем война оставит свою печать. Война показывает скрытую сущность, которую все пытаются прятать. Многие убедились на войне, что жизнь человеческая ничего не стоит и можно вести себя, как хищные животные – хватать жирный кусок любой ценой, давить ближнего. Война легко подавляла в человеке извечные принципы добра, морали, справедливости.
Кто единожды вкусил кровь побежденных, тот не мог остановиться. После кровавых столкновений Степь породила псов войны. Потомки хуннов, пивших напитки из чаш, сделанных из черепов побежденных врагов. Война – лучший друг смерти и безумных кочевников. Война для них – как хан для простого степняка, который требует невозможного. Стоит за спиной и без конца повторяет одно: «Сделай, сделай…». Он, однако, вас не благодарит. Он требует ещё больше. Таких, потерянных для мирной жизни, забирали к себе для темных дел правители и вожди. Кто не признавал больше власти над собой, тот уходил в разбойники. Неприкаянные, они бродили по земле, проливая по-прежнему кровь и сея разбой.
Много причин было для ухода в отверженные. Аул сожгли, некуда вернуться. Возвратиться к простой кочевой жизни, к скотоводству уже не было желания. В разбойники ушли те, кто не нашел своего места в мирной жизни и потому всерьез был озабочен только тем, чтобы не умереть своей смертью. Отсюда и безумная дикость, и их непреодолимая тяга к крови. Безумство. Про таких в Степи говорили, что джинны, злые духи овладели их душами.
Через столетия после Тохтамыша, его далекий родственник, Касым-хан объединил все племена и народы в одно государство – Казахское ханство. Однако единство ханства опиралось на личную власть Касым-хана, и после его смерти между потомками Джанибек-хана началась междоусобная война за престол.
Снова жгли аулы и кочевья, снова кровь реками лилась, снова безумными становились жители Степи.
Снова появлялись небольшие стаи разбойников. Нападали на далекие малочисленные аулы, угоняли скот, брали добычу, захватывали жителей в плен и растворялись в бескрайней Степи. Потом продавали невольников на далеких рынках.
Молва о таких безумцах передавалась в Степи от аула к аулу. Воины Сарайшыка истребляли всех, кто мешал торговле, кто нападал на караваны. Поэтому разбойники опасались находиться рядом с караванным путем и нападали только на малочисленные аулы, находящиеся в глубине Степи.
Трудно было поймать разбойников. Выжившие в кровавых войнах, они небольшими группами по одному десятку всадников совершали молниеносные набеги и растворялись в Степи. Иногда правитель Сарайшыка отправлял войска, чтобы поймать разбойников. Иногда и сами жители Степи, подвергшиеся нападению, объединялись для уничтожения грабителей. Некоторые такие походы были успешны, и тогда отрубленные головы безумцев насаживались на пики и выставлялись для демонстрации власти.
***
Когда звезды рассыпались на небе, Едиль-батыр вышел из юрты, чтобы проверить свой табун. Перед тем, как выйти, он поцеловал свою жену и двух сыновей-близнецов. Улыбаясь, он нюхал малышей, блаженно закрывая глаза. Счастливый, перешагнув порог юрты и подняв голову, он в который раз восхитился ночным небом. В Степи всем, независимо от возраста, хочется лечь навзничь, на землю, чтобы посмотреть на звезды. Их в небе видимо-невидимо. Кажется, будто падаешь, но не вниз, а вверх. В звездную пропасть над головой.
Одинокой юртой батыр кочевал со своей женой, красавицей Сарой и двумя маленькими сыновьями. Сиротой он рос. Его родители и почти весь род погиб в междоусобной войне.
Пришла прохладная осень, лошади набрали силу на летнем корме. Скоро курултай. Все мужчины с оружием должны присутствовать там. На сборище кочевников будут приняты решения, как жить дальше. Нельзя оставлять жену и детей одних на это время. Нужно перевезти семью в аул жены на время. Хоть какое-то спокойствие будет на сердце главы семьи на время отлучки.
Так размышлял Едиль-батыр, оглядывая опасную землю. Утробные рычания больших кошек и протяжные вои волков разносились по Степи. Невидимые гулкие шаги слышались вокруг. Это злые духи просыпались ночью, причиняя вред роду человеческому. А осенью особенно беспокойно. Далекие соседи могли прийти и совершить угон, кражу лошадей. Поэтому чутким сон был у батыра, поэтому всегда колчан с луком и стрелами находился рядом с ним. Поэтому священный огонь всегда ярко горел в темноте, отгоняя шайтанов и других обитателей темного мира.
Этой ночью восточный ветер нес далекие тучи, которые готовились пролиться долгим дождем на Степь. До этого много дней и ночей стояла засушливая погода, превратив почву в высохшее, почти каменистое покрытие. Поэтому любые звуки на твердой земле гулко отдавались и далеко разносились по Степи.
Чуткий слух кочевника услышал далекий многочисленный топот коней. Медленно опустившись на колени, успокоив дыхание, закрыв глаза и прижавшись полностью всем телом к земле, батыр стал слушать ее и читать звуки, которые передавала она.
Копыта не были обернуты мягкими шкурками, чтобы бесшумно прокрасться, как это делают угонщики чужих табунов. Больше десятка лошадей, с тяжелыми всадниками, не спеша, не скрываясь, ничего не боясь, шли на одинокую юрту. Расстояния до них было примерно четыре средних полета стрелы.
Едиль вбежал в юрту и коротко произнес: «Разбойники». Сара без лишнего звука стала быстро собирать детей. Прежде, чем пуститься в бег, батыр, сидя
