Вернулся лорд Ален, подошел к ней и помог встать. Ноги у Гизелы дрожали, и она позволила обнять себя за плечи. Как хорошо, что он рядом, неожиданно подумала она. Ей давно не было так покойно, наверное, с тех пор когда в детстве Олдит брала ее на колени, целовала и слезы высыхали сами собой. Гизелу охватило странное желание закрыть глаза и прижаться к барону. Пусть уведет ее куда-нибудь подальше от всей этой боли и ужаса, туда, где тепло и надежно.
Нет, так нельзя! Она больше не ребенок. А где Олдит? Гизела отстранилась от де Тревиля.
И словно отвечая ее мыслям, со стороны дверей раздался голос:
— Мадемуазель Гизела! О, Великий Боже! Тяжесть упала с сердца Гизелы.
— Я здесь, Олдит, — воскликнула она. Нянька кинулась к ней и заключила в объятия, одновременно радуясь и плача.
— Я была в деревне, — рассказала она, — увидела дым и побежала сюда, но из ворот выходили мужчины, нагруженные вещами, и я подумала… Я спряталась, мадемуазель Гизела. Простите, но я так испугалась! Я знаю, что мне надо было прийти…
— Вы поступили очень разумно, госпожа Олдит, — твердо заявил лорд Ален. — Иначе вас могли убить, как остальных. Теперь же вы сможете позаботиться о вашей госпоже.
— А мой хозяин, сэр Уолтер? Что с ним?
— Он ранен, но, надеюсь, скоро поправится, — ответил лорд Ален. — А сэр Кенрик убит. Он отважно защищал вашу госпожу. Следует отправить посыльного в Аркоут, чтобы там заказали мессу и приготовились к похоронам. Пока что его тело будут охранять.
Гизела снова разрыдалась, и Олдит склонилась к ней, шепча слова утешения.
Надо было собрать для Гизелы и сэра Уолтера необходимые вещи, и Олдит ушла, прежде бросив на лорда Алена испытующий взгляд, словно спрашивая, можно ли ему доверить госпожу, пусть и на короткое время.
— Шесть человек погибли: четверо мужчин и две женщины, — сказал барон. — Несколько женщин лишь сильно перепуганы, но у них есть родня в деревне, и они поживут там. Еще двое мужчин серьезно ранены, и их следует отправить в Элистоун вместе с вашим отцом. Остальные, я полагаю, могут остаться здесь. Многие скрылись в лесу и вернутся позже. Неизвестно, где управляющий. Жаль! Мне придется оставить в Брингхерсте надежного человека, чтобы он за всем присмотрел. А теперь нам пора ехать. Носилки для вашего отца готовы, и чем скорее им займется лекарь, тем лучше!
Вернулась Олдит с узлом, и лорд Ален одобрительно кивнул.
— Один из моих людей посадит вас к себе в седло, госпожа Олдит.
— А я поеду сама, — неуверенно проговорила Гизела.
— Нет! — решительно воспротивился он. — Сейчас вам это не под силу. Вы поедете со мной.
Она хотела было возразить, но тут в зале появились воины с носилками, и Гизела все внимание обратила на то, чтобы отца осторожно и удобно устроили на меховых шкурах и подушках.
Они уже собрались уезжать, когда прискакали слуги из Аркоута. Гизела направилась к седому управляющему, который в растерянности искал глазами тело своего господина.
— Это такое горе, — сдавленным голосом сказала она. — Пожалуйста, передайте мое глубокое соболезнование леди Идгит. Как… она встретила эту страшную весть?
— Мне кажется, она до конца пока не осознала, мадемуазель Гизела, — со слезами на глазах ответил управляющий. — Да и все мы тоже. Он был, — у него прервался голос, — замечательный хозяин, такой добрый, какие редко бывают. В Аркоуте все готово, чтобы встретить его тело. Священник уже прибыл и начнет читать молитвы, как только. — Управляющий замолк, с опаской посмотрел на подошедшего лорда Алена и добавил. — Я слышал, что ваш отец ранен. Надеюсь, не очень серьезно.
— Достаточно серьезно, — мрачно заметил лорд Ален. — Будьте настороже у себя в Аркоуте. Здесь погибло шесть человек, есть раненые, а нескольких женщин изнасиловали. В случае тревоги тут же посылайте за помощью в Элистоун. Боюсь, что на этом налеты не прекратятся.
— Хорошо, милорд. Я обо всем позабочусь. Все будет сделано как положено.
Гизела сочувственно дотронулась до руки старика. Она знала, как любили Кенрика в поместье и каким ужасным ударом для всех будет его смерть. А леди Идгит вообще может этого не пережить… Она обязательно должна поехать к матери Кенрика. Вот только где найти нужные слова для утешения?
Во дворе отряд Элистоуна готовился в обратный путь. Сэр Уолтер, лежа на носилках, на мгновение приоткрыл глаза, но затем опять погрузился в беспамятство. Конюх подвел коня лорду Алену. Один из солдат устроил позади себя Олдит.
Барон сел в седло и протянул руку Гизеле.
— Вас надо подсадить?
— Нет, нет. — Она поставила ногу на стремя, он легко приподнял ее и усадил перед собой.
Обернувшись, Гизела бросила последний взгляд на ограбленный дом. Де Тревиль прижал ее к себе и укрыл подбитым мехом плащом.
— Вы дрожите, вам холодно. Ничего, скоро согреетесь.
Гизела не сопротивлялась — у нее просто не было сил думать о чем-то, она лишь чувствовала уверенность, исходящую от этого человека. Потрясение от смерти Кенрика все же дало о себе знать — ее бил озноб. Только бы не заплакать, только бы не заплакать, твердила Гизела.
Неужели она виновна в его смерти? Не встреться она с Кенриком тайком в Элистоунском лесу, он не оказался бы в Брингхерсте и не умер бы! Леди Идгит наверняка так и рассудит. Но если бы не эти двое мужчин… Еще более сильная дрожь охватила ее при мысли, что ей сулила судьба, если бы она очутилась в доме, когда разбойники только ворвались в него.
Человек, который сейчас осторожно прижимал ее к себе, спас ей жизнь, а Кенрик умер, пытаясь спасти. К горлу подступила тошнота. Она обязана жизнью лорду Алену, да и ее отец тоже — ведь, если бы его не нашли и вовремя не оказали бы помощь, он, скорее всего, умер бы. Что ж, теперь она у барона в долгу. Конечно, подумала Гизела, она ему глубоко признательна, но… он ей не нравится… Правда, при первой же встрече де Тревиль поразил ее своей мужественностью. Он ни на кого не похож. Другие мужчины обычно считались с ней, даже любимый отец, а Кенрик вообще боготворил. Барон же, хотя и отнесся к ней с уважением, все-таки не уступил ее желаниям. Правда, он проявил снисхождение к Сигурду, как она и просила, но это было ему на руку — он просто хотел выглядеть милосердным, а вовсе не угождать ей.
Сейчас, сидя в седле рядом с ним, Гизела чувствовала себя крайне неловко, но он крепко прижимал ее рукой, и она не могла отодвинуться. К тому же тепло его тела и плащ оберегали от промозглости наступившего осеннего вечера.
Когда они прибыли в замок, Юон поспешил помочь мадемуазель слезть с лошади, провел в зал и усадил в кресло у огня. Она так и осталась в плаще де Тревиля, поскольку ее одежда была разорванной и грязной.
