– Да, понимаю, да, и все же – я буду продолжать просить вас, клянусь – ведь только так мы сможем добиться цели, иначе – все обернется прахом.
– Тогда объясните, почему, – потребовал я.
– Иосиф, мы рискнем, да? – голос княжны стал тихий, почти бессильный. – Мы объясним, но только – прошу вас! – сначала вы ответьте на вопросы, на несколько вопросов...
– Не обещаю.
– Пожалуйста! Нам это очень важно – понять...
– Давайте попробуем.
– Мы ничего не слышали о вас – узнали из теленовостей. Значит, вы базируетесь не на грузинской земле – иначе такого не могло произойти. Тогда?..
– Наша база в Польше – где именно, я не могу сказать.
– Да, разумеется. И как давно вы существуете?
– Нынешний состав – год.
– Год... год... А мы уже четыре года. И как я понимаю, здесь у вас дебют, не так ли?
– Не совсем дебют... но крупная гастроль с афишами – первая.
– Как неудачно мы пересеклись! Или удачно?.. Иосиф, ты все молчишь скажи хоть что-нибудь, мужчина!
Иосиф кивнул и что-то по-грузински сказал Вахтангу. Вахтанг ответил длинной фразой, улыбнулся и сделал жест руками: будто повертел перед глазами, осматривая с разных сторон, небольшой арбуз.
– Скажите, – обратился Иосиф ко мне, – вот вы поляк, базируетесь вы в Польше, тогда почему же – месть за Грузию?
– "За вашу и нашу свободу", – помните?
– И все же?
– Я поляк только наполовину – у меня мать грузинка. В нашей группе есть грузины и абхазы. Наконец, в Грузии пролилась слишком большая кровь, чтобы оставить без ответа...
– Да, – сказала княжна и замолчала, прикрыв глаза. – Я была там, добавила она после паузы.
– Он тоже, – кивнул я на Вахтанга.
Теперь княжна обратилась к нему по-грузински, Вахтанг кивнул и нехотя, короткими фразами, стал что-то рассказывать. Голос у него был нормальный, может быть, чересчур ровный, и лицо хорошее, а что малоподвижное и невыразительное, так это – результат контузии... Мы накачали его так, что аббрутин только что из ушей не лился. Несколько часов он будет знать о себе, что он – боевик группы "666" и что он контужен под Телави.
– Все, кто командовал расправой, теперь здесь, – сказал я. Приговоры вынесены, и я не в праве их отменить.
– У меня убили родителей, – сказала княжна, – мой брат умер в лагере, а о сестре я до сих пор ничего не знаю и надеюсь только, что она тоже умерла... И все равно я прошу вас – отложите возмездие. Не отмените, никто не говорит об отмене, но отложите. Потому что если вы произведете еще один взрыв, совещание перенесут в другое место, и все наши труды пропадут... и шанс будет упущен, единственный шанс...
О! Это было как раз то, что я ждал. Я откинулся на спинку стула и задумался. Княжна достала из сумочки сигареты, Иосиф услужливо щелкнул зажигалкой. Об этом мы тоже позаботились: на портрете, который они получат, будет лицо, как две капли воды похожее на фоторобот с плаката "Разыскивается!", которым оклеен весь Краков. Дерзкое ограбление банка.
– Болит? – спросил я Иосифа. Он положил зажигалку в карман и поморщился.
– Ннэт, – тряхнул он пегой головой. – Ннэ болит.
Врал, конечно: после того, как Крупицыны завернули ему руки, плечевые суставы должны болеть минимум неделю.
– Могу предложить тибетский бальзам, – продолжал я. – Снимает любую боль.
– Спасибо, – сказала княжна. – Иосиф сам – фармаколог.
– Как хотите, – пожал я плечами. – Вернемся к нашим баранам. Лишних вопросов я задавать вам не буду, скажу все сам, и если очень уж ошибусь поправите. Хорошо? Итак: вы намерены произвести покушение на кого-то из участников совещания. Вероятнее всего, на фон Вайля. Против этого возражений не имеем. Но вы просите нас приостановить на время нашу деятельность, лечь на дно – то есть рискнуть всем, что мы уже поставили на карту, потому что в гепо сидят не только глупые увальни, – для того, чтобы совещание состоялось и вы смогли произвести свою акцию. Но в таком случае, объясните мне, почему ликвидация политического деятеля для вас важнее, чем возмездие десятку палачей? Ну, не будет фон Вайля, так будет Шредер, уберете Шредера – будет Дорн. Какая вам разница?
– Если вы позволите, я скажу, – княжна подняла руку ладонью вперед. Из всего того, что вы перечислили, верно лишь одно: да, возмездие палачам у нас сейчас стоит на предпоследнем месте.
– А на последнем?
– Вязание на спицах.
– М-м...
– Не делайте такое лицо и выслушайте то, что я скажу. Да, еще весной мы пошли бы с вами, мы мстили бы, и лучшей цели не было бы для нас лучшей цели и лучшей судьбы. Но – появилась иная, и ваши цели, и наши, те, которые были прежде – заслонила. Мы увидели вдруг... простите... – она смяла сигарету. – Я вдруг заволновалась, вот как... эта цель... Эта святая цель – независимость родины, независимость Грузии, и сейчас она стала достижимой, да... И вдруг – вы, братья, но как же вы можете помешать! Сейчас, сейчас – я все объясню. Весь Рейх трещит по швам, и он развалится, клянусь, если все будет идти так, как идет сегодня... война в Африке тому доказательство... Что было в позапрошлом году в Кахетии, невозможно сегодня, солдаты не станут стрелять и офицеры не отдадут таких приказов, но и народ не поднимется еще раз – на такое... нужна пауза, нужен еще год бессилия Берлина!.. И все – тогда – свобода. Но если четверо договорятся, Рейх устоит, потому что развал его опасен и невыгоден даже врагам. Фон Вайль и Толстой секретно сговорились образовать союз, стереть границы так будет разрешен неразрешимый, казалось, русский вопрос – и уцелеет Рейх. Но мало кто из собственных же партий поддерживают и Толстого, и фон Вайля, и если мы устраним обоих, события пойдут естественным путем, Россия выйдет из состава Рейха – клянусь, тогда Берлину не дотянуться будет до маленькой Грузии! И разве только Грузия сможет обрести тогда свободу? О, нет – все, кто достоин. И ваша Польша, Игорь...
– Да, наша Польша...
Неслышно ступая, подошел Ганс и поставил на стол чашечки с дымящимся кофе и блюдо с пирожными. Я взглянул на пирожные: четыре меренги и четыре шоколадных эклера. Впрочем, я и так чувствовал, что террористы настоящие.
– Спасибо, Ганс, – сказал я. – А нельзя еще какой-нибудь воды? – Это значило, что мое мнение не противоречит результатам проверки.
– Значит, вы хотите перевернуть мир – и вот обнаружили точку опоры? спросил я.
– Да, – улыбнулась княжна.
– Достойная цель... Ну, что же... Я еще не готов дать вам ответ, кого именно вы в нас встретили: союзников или нейтралов. Но не противников это точно. Мы проанализируем ситуацию, посоветуемся... Назначайте время и место, где мы сможем дать вам ответ. Гарантирую, что в течение суток мы будем воздерживаться от акций. Дальше – будет видно.
– Хорошо. Место встречи – ресторан "Алазани". Время: четыре часа дня. Вы будете в этом же составе?
– Скорее, я буду с девушкой. Вахтанг, ты не в обиде?
– Мое дело солдатское, – сказал Вахтанг и улыбнулся княжне.
9.06.1991. 19 час.
Черемисовская, 40.
Днем телефон Феликса не отвечал, а сейчас был занят. Я подключил свой маленький раухер к телефонной сети и заставил его постоянно набирать этот номер, а сам пока занялся просмотром дополнительных материалов по "Пятому марта", которые сегодня достал из тайника Венерт. Я смотрел на снимки и злился. Передача информации – самое тонкое место, поэтому мы стараемся работать максимально автономно. Две трети провалов происходят именно на передаче материалов и информации. И вот база идет на этот риск – и для чего? Чтобы я полюбовался на сцену расстрела генерал-губернатора Египта и его семьи? Четыре снимка, сделанные, кажется, с экрана телевизора – там весь парк был утыкан телекамерами, и что? – и обработанные на раухере. Четкость изображения изумительная... Вот генерал-губернатор под руку с супругой, девочка рядом с матерью, мальчик шагах в трех впереди, а сзади две тени бегущих людей, только тени, самих фигур не видно. Второй снимок: семейство в той же позиции, а теней уже четыре, две сзади и две слева, видны стволы какого-то оружия. Третий: генерал лежит, скорчившись, женщина падает на него, раскинув руки, девочка закрывает лицо ладонями, мальчик бежит, оглядываясь на бегу. Четвертый: все лежат, только мальчик стоит на коленях, к нему подходят двое с автоматами, еще двое стреляют в лежащих. Все. Новый информации нет. Я присмотрелся к террористам: мешковатые комбинезоны, скрывающие все особенности фигур, не понять даже, мужчина или женщина перед тобой; шапочки-маски с затянутыми черной кисеей окошечками для глаз. Оружие: "шмайссер" образца семьдесят восьмого года, калибр шесть с половиной, дульная энергия всего сорок килограммометров, зато – тридцать выстрелов в секунду и магазин на сто сорок патронов; весьма популярен у бойцов спецподразделений; в армии применения не нашел...
Мой аппарат отзвонил: на том конце провода сняли трубку. Оказалась баба Катя. Нет, Феликса Ефимовича нет и сегодня не будет. Что-нибудь передать? Спасибо, ничего.
