— Подожди! Не уходи!
Свет двигался по склону к маленькой рощице. Роберту очень хотелось посмотреть на женщину поближе, и он отправился следом. Он понял ее песню — она пела по-английски! Было просто необходимо узнать: кто она такая. Огонек замер снова, словно ей хотелось посмотреть, не отстал ли он, а потом исчез меж двух больших деревьев.
Зазвучала уже знакомая ему тоскливая убаюкивающая мелодия. Роберт огляделся. Горы отбрасывали длинные глубокие тени, достигающие крыш домов. Луна приближалась к зениту, вокруг нее вырисовывался светящийся лазурный ореол, но ни луна, ни звезды, ни ореол не проливали свет на землю, туда, где бродила женщина.
Он глубоко вдохнул и вошел в рощицу. Ветер шелестел в листьях, все еще звучало тихое пение. Прямо впереди Роберт заметил огонек, который тут же исчез за деревом. Он бесшумно двинулся следом, думая про себя: «Ну вот, не только ты умеешь играть в кошки-мышки».
Она вела его в глубь рощи, где деревья росли так густо, что уже невозможно было разглядеть горы или городок внизу. Мох слегка пружинил под ногами. Свет поминутно исчезал и появлялся уже на новом месте. Каждый раз Роберту казалось, что и песня умолкла навсегда, и каждый раз он ошибался.
Мой милый, увы, не вернется ко мне.
Лишь вздохи мои в ночной тишине
Слышны у лесного ручья. Мой милый, в какие края…
Роберт прислушался и озадаченно нахмурил брови. Песня была настоящей — ее порождали губы и горло молодой женщины из плоти и крови, а вот слова, казалось, рождались у него в сознании.
— Очень красиво, — сказал он как ни в чем не бывало, и голос его в тишине прозвучал до странности отчетливо. — Что это? Для кого ты поешь?
Он задержался за деревом, потом выглянул с другой стороны. Ее там не было, и огонька тоже.
— Для любимого. — Голос прозвучал в его сознании.
Она ждала его неподалеку, с глазами, полными веселья, и ее матово-бледное лицо сердечком было чуть искажено беззвучным смехом. Ветер дул, и тонкая белая ткань трепетала у нее на груди и у босых ног. Она улыбнулась, глядя на него, и подняла руки, словно приглашая подойти.
У нее не было ни фонаря, ни свечи.
— Кто ты? — настойчиво спросил Роберт. Он слегка насторожился, но все же приблизился к ней еще на шаг. Мир закачался перед глазами, он вскрикнул и почувствовал, что падает в какую-то яму.
Две сильные руки ухватили его за запястье. Роберт принялся отбиваться изо всех сил, но наконец совладал со страхом. Во рту у него была какая-то грязь. Отплевываясь, он принялся шарить свободной рукой в поисках точки опоры, пока не нащупал заросший травой край заброшенного колодца, в который чуть не провалился.
Он поднял голову, надеясь разглядеть того, кто его удержал от падения, но грязь посыпалась с края ямы, залепляя глаза. Он ругался, а кто-то тащил его вверх. Наконец Роберт смог вылезти и протер глаза.
Послышался знакомый голос, и чья-то рука мягко легла ему на плечо. Его спасла темноволосая девушка — секурнен. Она оттащила его еще на шаг от колодца.
Роберт сердито посмотрел на сирену, которая своим пением едва не погубила его.
— Почему…
Она лишь глядела на него печальными пустыми глазами, и слезы текли по ее бледным щекам. Женщина медленно опустила голову и закрыла лицо руками. Тишину нарушало лишь тихое всхлипывание.
Секурнен отпустила Роберта и сунула руку в маленький мешочек, висящий на поясе. Не отрывая взгляда от молодой женщины, стоящей на другом краю ямы, она достала пригоршню мелких сухих листьев, раскрошила их в ладони и рассеяла по ветру.
Подул ветер. Сирена растворялась в воздухе, словно дым, и у Роберта невольно перехватило дыхание. Плач постепенно затихал, фигура таяла на глазах, пока от нее не осталось одно лишь воспоминание.
У Роберта волосы встали дыбом.
— Что это?
Он забыл, что секурнен не понимает его языка. Не спрашивая разрешения, он вытащил у нее из мешочка еще немного листьев. Точно такие же он видел на полу комнаты брата, но не обратил на них особого внимания, решив, что старая Фрона, очевидно, не слишком старательно прибирается. Теперь-то он знал лучше.
Отбросив листья, он осторожно обошел колодец и встал там, где недавно исчезла сирена. В густой траве был едва заметен большой плоский камень — судя по всему, часть стены дома, который стоял здесь в незапамятные времена. Остался лишь изрядно попорченный фундамент, заросший травой и кустарником.
Но что случилось с домом? Его разрушили? Сгорел? Роща свято хранила свою тайну.
Секурнен подошла поближе.
— Лейккио, — сказала она.
Слово вызывало какие-то смутные воспоминания. Роберт повторил его про себя. Что-то подобное ему попадалось, когда он собирал материалы для последней книги. Финские языческие духи. Лейккио — пылающий. Он же — блуждающий огонек, призрачный свет.
Секурнен сказала что-то еще, пристально разглядывая лицо Роберта и все крепче сжимая его руку. Не нужно было знать язык, чтобы понять.
— Я с тобой, — быстро ответил он. Холодный пот выступил у него на лбу, и он вытер его с притворной непринужденностью. — Пойдем отсюда.
Роберт позволил ей вывести себя из рощи, и она не отпускала его руку, пока они не вышли снова на открытую местность. Он еще раз окинул взглядом город. Теперь было понятно, почему ночью на улицах ни души, почему так плотно захлопнуты ставни домов.
Он повнимательнее разглядел свою спутницу. На голову ниже его, она все-таки была довольно высокой для девушки. И довольно симпатичная на свой лад, хотя ее внешность можно было назвать несколько грубоватой. Тогда, во время их первой встречи, у нее были распущенные волосы, теперь же она заплела их в тугие косы.
Все эти дни ему доводилось видеть ее лишь издалека. Их с Эриком поместили у Пиетки, а девушка и мальчик ночевали в каком-то частном доме.
Он похлопал себя по груди.
— Роберт. Меня зовут Роберт.
Она сразу же поняла.
— Аланна.
У нее была красивая улыбка.
— Аланна, — повторил Роберт. Он положил ладонь себе на голову, потом ей и наконец опустил на несколько дюймов ниже, вопросительно глядя на девушку.
Она задумалась и вдруг опять заметно оживилась.
— Даниэль.
Значит, мальчика звали Даниэль. Роберта радовало, что они учатся понимать друг друга. И потом, так было легче забыть ужас, пережитый в роще. Он дотронулся до локтя Аланны и подошел к скалистому выступу, на котором сидел некоторое время назад.
— Скала. Это скала.
Но Аланне было неинтересно. Она что-то сказала на своем языке и изобразила удар ногой, словно бы просто так, потом повернулась к нему, примирительно улыбаясь, и потерла щеку.
— Извини, — сказал Роберт. Он опустил голову, чтобы выразить сожаление.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
