К вечеру мы добрались до Износок. В деревне горели костры, из труб ладных, крытых камышом изб валил дым. Жители на улицах, судя по всему, готовились к празднику.
— Что происходит? — допытывалась я у Эскеля.
— Покров. Сегодня водят последние хороводы. Работы на земле окончены, начинается зимний сезон.
— Надеюсь, в гостинице будут места.
В единственной корчме, по совместительству и гостинице, осталась всего одна комната. Хозяин объяснил, что на праздник и на ярмарку съезжаются все окрестные сёла. Мы распрягли Василька и перетаскали в комнату мешки из телеги.
— Пойдём ужинать, заодно и узнаем, что в мире делается.
В душной корчме стоял дым коромыслом. Одинокий скрипач наяривал на скрипке, несколько пар в танце отбивали ритм каблуками. В углу шлёпали картами игроки в гвинт. Мощный мужик бандитского вида с четырьмя кружками пива, с которых капала пена, остановился у нашего стола.
— Пиво, милсдари… и милсдарыни, — осклабился он, — из еды сегодня только свиное колено, капуста и драники.
Эскель кивнул. Мужик грохнул о стол парой кружек.
— Всё будем, — Эскель щелчком подкинул монету, которую здоровяк ловко поймал.
— Благодарствую.
От пива и тепла меня разморило. Эскель же поднялся из-за стола и растворился в толпе. Мне не удалось спокойно уединиться со своим пивом — по соседству расселась развесёлая компания, и вскоре раздались слова, от которых девушки закатывают глаза в любом из миров:
— Девушка, а чтой-то ты такая грустная? Иди к нам, развеселим!
Мельком я оценила обстановку — четверо парней, может быть местные. Продолжила тянуть пиво, делая вид, что страдаю глухотой, и размышляла о том, что в драке я ещё не участвовала и очень не хочется начинать.
— Девушка, эй, девушка! — крики соседей стали громче.
Один из храбрецов вылез из-за стола, покачнулся и, подбадриваемый товарищами, перелез через лавку напротив меня.
Я сделала самое кислое лицо из возможных. В жизни я и так была счастливым обладателем того типа лица, которое в расслабленном и безмятежном состоянии кажется окружающим презрительным или недовольным. А уж с кислой миной шансы охладить пыл были стопроцентными. Однако, я не приняла в расчёт свой новый юный возраст и то, что за окном стояло средневековье, а не двадцать первый век. Тут поднятой бровью не отделаешься. Отсутствие интереса со стороны молоденькой девушки лишь раззадорило молодцев, и вот уже я слушала: «Ты чо?», «Смотрите, какая сухариха выискалась!», «Наш Идзек, значит, мордой не вышел?». Я вздохнула.
— Милый, шёл бы ты отсюда, пока мужик мой не вернулся, — наклонилась я к самодовольно лыбящемуся напротив Идзеку. — Ой, уже поздно!
К столу подошёл Эскель во всей своей красе, в куртке с шипами и с мечами за спиной. Бедный Идзек запутался в лавке и упал бы, если бы его не подхватили под мышки товарищи.
— Всё в порядке? — Эскель сел.
Весьма кстати нам в тот же момент подали еду.
— Теперь уже да. Приставалы.
Эскель резко обернулся в сторону соседей, но тех уже и след простыл.
— Узнал что-нибудь интересное?
— М-м, что? Да. Хенсельт потерял долину Понтара после неудачного штурма Вергена и вроде как успокоился, но это мы и так знаем из письма Геральта. Но народ не верит в мирную передышку — ходят слухи, что чёрные готовятся к третьей войне.
Я поёжилась. Я-то знала, что война будет. Сейчас 1271 год, значит, в следующем году.
— А что до деревни, то всё спокойно. Сегодня в ночь молодёжь выйдет на последние хороводы, будут через костры прыгать. Каждый год так. А потом жениться будут до упаду, — Эскель зевнул. — А завтра и в воскресенье ярмарка. Я договорился о месте на рынке, распустил кое-какую информацию о том, что мы привезли. Надеюсь, завтра быстро всё распродадим, и в идеале, завтра же и закончим с покупками. Я — спать. Ты идёшь?
Я осмотрелась. Молодёжь из корчмы ушла, остались лишь те, кто решил пить до конца, да картёжники.
— Мне любопытно что там, на хороводе. Я только гляну и вернусь.
— Ладно, но давай недолго, потому что потом я буду считать, что что-то случилось, и пойду тебя искать. А мне не хочется, я бы поспал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Договорились, я только глянуть.
Я вышла из корчмы. На ясное небо высыпали звёзды, морозный воздух пах дымом и осенью. Из-за палисадника на меня забрехала собака.
— Ухожу уже, ухожу, — проворчала я, поправила нож на поясе (мечи я решила не брать) и пошла на свет костров в центр деревни, откуда слышались музыка, смех и голоса.
У самого большого костра толпился народ, я оглядывалась по сторонам и видела только молодые лица. В центре круга ладный юноша играл на свирели, а трое девушек исполняли задорную песню и отстукивали ритм бубнами и трещоткой. Пели и играли они виртуозно, что было удивительно для небольшой деревни в сотню домов. Девушки непринужденно раскладывали мелодию на три голоса, а парень мастерски им аккомпанировал.
Потом толпа задвигалась, забурлила. Молодёжь бралась за руки, и вот уже и меня схватила смешливая парочка — девушка с одной стороны, парень с другой, и мы понеслись вокруг костра. Все явно знали последовательность движений, и скоро хоровод распался, часть участников взялась за руки, подняла их над головой, а остальные забегали внутрь и хватали себе пару — в точности «ручеёк», в который мы играли в детстве.
Выбравшись из игры, я стала бродить в толпе и глазеть. Многие уже разбились на парочки, гуляли между костров и пританцовывали.
Я уже подумывала было вернуться в корчму, когда моё внимание привлекла девушка, которая так же как и я, была без спутника и легко скользила в толпе между людьми, не приближаясь к кострам. На ней была светлая накидка, капюшон лежал на плечах, иссиня-чёрные прямые волосы опускались ниже пояса. Я обошла кругом — мне захотелось увидеть её лицо, потому что она не была похожа на деревенских жителей. Выполняя манёвр, я потеряла девушку из виду и уже развернулась было, чтобы уйти, когда столкнулась с ней лицом к лицу.
Она была совсем юная и прелестная. Белая кожа, чёрные дуги бровей, нежный небольшой рот, неяркий румянец и глаза, синеву которых можно было рассмотреть даже при свете костра — её лицо было идеальным. Я ощутила, что тону в этих глазах, и зачарованно смотрела на неё.
— Кто ты? Меня зовут Маренка.
Дыхание перехватило, и я незаметно сконцентрировалась, вернула на миг моё видение пустоты. Наваждение спало. Интуиция подсказала, как нужно действовать.
— Меня зовут Яна, госпожа, — я вежливо поклонилась.
Она задержала на мне равнодушный взгляд, едва заметно кивнула и скользнула дальше. Ей вслед поворачивались головы, люди расцепляли ранее сомкнутые руки. Девушка исчезла в толпе.
Я помотала головой и поняла, что вспотела. Ну, в баню, это всё. Я иду спать!
В комнате Эскель медитировал, сидя на полу. Увидев меня, кивнул и перебрался на кровать. Я погасила свет, разделась и залезла под одеяло в свою постель.
— Спокойной ночи, Эскель.
— Спокойной ночи, Яна, — уже сонно ответил он.
КАЭР МОРХЕН. Глава 7. Пропавшая девушка
Наутро с рассветом мы заняли наше место на рынке. Не то вчера вечером Эскель провел отличную маркетинговую работу, не то товары ведьмаков были дефицитом, но у нашего прилавка постоянно толпились покупатели и зеваки. К моему удивлению, первыми ушли четыре железы гнильцов, на которые мы выставили цену в пятьдесят каэдвенских марок, причём расхватали их женщины.
— Зачем они им? — недоумённо спрашивала я Эскеля.
Тот смеялся и пожимал плечами. Местная травница скупила внутренности туманников, мозги утопцев и сушёные эмбрионы эндриаг. Бронники и оружейники брали шкуры и когти чудовищ и масла для клинков. Охотники — мази для заживления ран и эликсиры Белый мёд и Кошку. Женщины к Белому мёду покупали Слёзы жен, с помощью которого можно было мгновенно снять опьянение. Других эликсиров мы не продавали — для обычных людей они были слишком токсичны. Даже Кошку и Слёзы жён нужно было использовать только вместе с Белым мёдом, не то отравления не избежать.
