Последняя фраза прозвучала в передаче о постмодернизме. Интересна и важна она тем, что за модернистскими рассуждениями об индивидуалистичности и внеидеологичности творчества перед нами раскрывается строительство общекультурной системы идей и ценностей.
Это вопросы идеологии, в данном случае идеологии либеральной.
В основу либеральной идеологии положена самоценность человеческого индивида со всеми его желаниями и страстями, а также «блюдо» так называемых «общечеловеческих ценностей», предложенное этому субъекту. На социально-политическом уровне она связана с либеральной экономикой, демократическими институтами власти, стремлением к интеграции мирового сообщества.
Позволим себе выдвинуть несколько дискуссионных тезисов:
1. Несмотря на претензии на всемирность и универсальность, либеральная доктрина все еще остается системой англо-американской цивилизации.
Проблема этнической экспансии не нова и вполне естественна, как все в биосфере. По Л. Н. Гумилеву, в силу второго закона термодинамики более нагретое этническое тело должно отдавать тепло в холодную окружающую его биосферу. А мы сегодня из-за хаотичности векторов внутриэтнических энергий оказываемся в роли принимающей тепло среды. Вопрос в том, в какой форме и с какими последствиями для нас этот теплообмен совершается. «Не обжечься бы?» – мысль тоже вполне естественная, получившая особое распространение в России во второй половине XIX века как антизападничество. Суть ее не в отторжении иноэтнических элементов культуры (изоляционизм, свойственный неразвивающимся общностям), а в неприятии самих ценностей сформировавшегося на Западе после Французской революции либерального мировоззрения.
2. Утверждая космополитизм в культуре, либеральная идеология способствует возникновению так называемого «химерического сознания». Яркий пример тому – недавнее осквернение Поклонной горы. Не понимая сакрального значения возвышенности этого места, его сровняли с землей и взгромоздили на нем некую трубу с падающей женщиной-самоубицей. При пояснении оказывается, что это Ника. Таким образом, в одном памятнике соединены два идентичных по смысловой нагрузке в разных культурах образа: святого Георгия Победоносца и античной богини Победы. Может, имеются в виду какие-то две победы? Или товарищ Э.Церетели просто забыл поинтересоваться, что олицетворяют собой в христианском и европейском сознании эти образы?
3. Несмотря на разговоры о независимости, внеидеологичности и разнообразии творчества, либеральная культура агрессивна, имеет тенденцию к полной унификации и использует все средства для давления на массовое сознание. Советский человек 80-х годов как-то не разглядел в предлагаемом ему потоке культурной информации жестких установок другой, не коммунистической, но не менее тоталитарной идеологии. И тоталитарной не благодаря институтам насилия. Сила ее в умении выигрывать информационно-психологические войны, в умении под маской естественности и внеполитичности проникать в самые сокровенные тайники человеческих сердец, в способности прекрасно использовать все слабости психологии толпы и гениально ей подыгрывать.
Вот откуда мифология общественного мнения, использующая искусство и средства массовой информации как свой главный инструмент. Важно было бы проанализировать весь спектр телевизионного информационного поля – основного сегодня культурного феномена, обладающего огромной силой воздействия на людей. Создание психологической установки на поиск деревьев с золотыми монетами – это заслуга не только разного рода «полей чудес». Если провести внимательный анализ стиля жизни, который предлагается «мыльными операми», то заметим, что поскольку их герои постоянно заняты решением своих довольно однообразных проблем, то у них просто нет времени на работу. Либо они и так обеспечены, либо… это уже не важно. И как следствие психологического диссонанса с реальностью у зрителя – миллионы обманутых иллюзиями буратин с диагнозом депрессивного состояния.
Интересно, что декларируемая самоценность индивида обернулась на экранах и в жизни полной его обесцененностью. Огромное количество убийств показывается ежедневно. И после очередных эффектно (что особенно необходимо!) вылетающих мозгов – видеоряд «с сочной мякотью кокоса и восхитительным молочным шоколадом создает поистине»… глумливое и кощунственное отношение к смерти – самому священному таинству для индоевропейца.
Интересен такой феномен современной культуры, как видеоклипы. Частая смена видеоряда приводит к тому, что сознание не успевает осмыслить видеоинформацию. Нормальному человеку необходимо для этого 5–8 секунд, частота смены картинки в клипе – 2–5 секунд, что создает привыкание организма к состоянию рассредоточенного, блуждающего сознания. Результатом психологического диссонанса является огромное число самоубийств. Хотя вызвано это, конечно, не только видеоклипами.
Остается открытым вопрос, как замешать коктейль общечеловеческих ценностей на основе различных этнических мировоззрений и религиозных систем. Поскольку маловероятным представляется плодотворное смешение, например, исламского фундаментализма и европейского протестантизма (вообразите себе эдакий молочный суп с селедкой), то все предлагается сделать из одних и тех же искусственных составляющих: синтетическое «молоко», синтетическая «рыба» Синтетический человек? Может быть, поэтому главным героем боевиков становится киборг-убийца – кибернетический робот, лишенный какой бы то ни было духовной сущности.
Не найдя опоры для всемирной интеграции в религию, либерализм находит ее в сфере науки и психоанализа. А национальные культуры, не получая желаемого религиозного оплодотворения, перерождаются в технологии элитарных и массовых развлечений: от богемных шоу и инсталляций до компьютерных игр и «Полей Чудес». Человек, утративший способность и смысл полноценного творчества, окончательно теряет связь с Богом и замыкается на своем подсознательном «Я». Тяга к смешению искусства и жизни превращается в дьявольский синтез – человечество становится гигантской кибернетической игрой с самодвижущимися манекенами.
Ключевые понятия либеральной культуры – «Игра», «Пародия», «Самоценность самовыражения» – в корне противоречат традиционным ценностям русской культуры, которые основаны на созерцании мира в свете Божественного Откровения.
Дмитрий Трофимов. Татьянин день. № 4, 2007.
Театр: храм или «дом греха»?
«Растворить» собственное «я»
Известна мысль о. Иоанна Кронштадтского о том, что театр есть церковь сатаны.
«В православном мироощущении лицедейство есть прежде всего грех, распутство, неспособность заблудшим сердцем познать пути Господни. Актер – это «развращенный человек, как бы вывороченный наизнанку – человек, кажущий изнанку души и прячущий лицо ее; такая личность лишается сознания реальности и делается ликом не реальной основы жизни, а пустоты и ничтожества, то есть пустою и зияющей личиною, и, не прикрывая собою ничего действительного, само собою осознается как ложь, как актерство. Это раздвоенность мысли, двое-душность, двое-мысленность, двойственность, это начинающееся до геенны разложение личности»[5]. Так высказался об актерстве в высшей степени интеллигентный, просвещенный богослов и ученый – отец Павел Флоренский.
Признавая дарованную Самим Богом способность к творчеству, православие всегда отрицательно относилось к профессиональному актерству именно потому, что в процессе перевоплощения (а оно для актера обязательно) существует опасность «растворить» собственное «я» (образ и подобие Бога!) в бесчисленных личинах персонажей. Ощущение несовместимости между творчеством и делом спасения души вызывало у драматургов и актеров – с самого зарождения профессионального театра в России вплоть до наших дней – желание оправдаться перед Богом и оправдать театр, снять с него и с себя чувство вины за причастность к лицедейству. Известный театровед П. Марков считал, что, по существу, и система Станиславского происходит «из этического оправдания лицедейства, из стремления обнаружить и подчеркнуть внутреннюю правду и красоту актера: привести к единству кричащее раздвоение, которое всегда заставляло подозревать наличие первоначальной и непреодолимой лжи в лицедействе актера». Подсознательное ощущение некой «скверны», таящейся в театре, заставляло даже великих актеров, режиссеров и драматургов отрекаться от театра – обдуманно или под воздействием импульса, вызванного приступом ненависти ко всякого рода фальши. Известна фраза Станиславского, произнесенная им на юбилейном вечере, посвященном 10-летию МХТ: «В театре я ненавижу – театр». Многие выдающиеся русские актеры на протяжении всей жизни балансировали между двумя противоположными чувствами, разрывающими душу: любовью к театру и одновременно ненавистью к нему, переходящей зачастую в глубочайшее разочарование. Незадолго до смерти отреклись от театра атеист В.Г. Белинский и православный Н.В. Гоголь, знаменитый актер Малого театра А.П. Ленский и величайшая актриса XX века В.Ф. Комиссаржевская. Ощущение, что театр препятствует спасению души, подчас приводило русских актеров даже к принятию монашества. Так поступил, например, известный впоследствии митрополит Трифон (Туркестанов).
