— Если так, то у нас в запасе есть время. Тогда мы, пожалуй, дадим согласие па проект двух наших священников и пошлем запрос к монсеньеру Жаку Желю. Пусть он, как человек мудрый и благочестивый, выскажет свое мнение об этой крестьянке.
Тремуйль рассчитал верно. В первый раз за сегодняшний день с лица канцлера спало приторное благочестие. Жак Желю, архиепископ Эмбренский, бывший член совета, всегда враждовал с монсеньером Реньо. Обращение к нему, как к третейскому судье, было весьма тонко рассчитанным ходом…
Жизнь Жанны круто изменилась. Ей пришлось оставить неуютную гостиницу и переселиться в замок, в высокую башню Кудрэ, расположенную вблизи королевских покоев.
Башня живо напомнила девушке «островную крепость» и игры детских лет. Здесь, правда, все было грандиознее и величественнее. Однако следы запустения, как и в старом замке Бурлемон, выступали повсюду: и в стершихся каменных ступенях и в широких трещинах стен.
Комната, в которой поместили Жанну, была большой и светлой. Сенешал де Гокур поселил вместе с девушкой двух дам, обязанных неустанно следить за ней днем и ночью. Сын одной из дам, пятнадцатилетний Луи де Конт, по прозвищу «Мюго», был назначен личным пажом Жанны.
Девушка быстро освоилась в новой обстановке. Она легко сходилась с людьми. Обе сожительницы вскоре искренне к ней привязались. Что же касается юного Мюго, то он, покоренный ласковостью Жанны и ее энтузиазмом, был готов следовать за ней хоть на край света.
Внешне свободу девушки ничем не стесняли. В сопровождении пажа или одной из дам она гуляла по замку, часто виделась с королем и разговаривала с ним. Ее огорчало, что пришлось расстаться с верными лотарингцами. Однако и их она иногда встречала на королевских приемах.
Жанну стали навещать придворные. Некоторые из них, видя в девушке восходящую звезду, оставив дворянскую спесь, спешили к ней на поклон. Два раза посетил ее знатный прелат, лицо которого она хорошо помнила. Прелата называли монсеньером. Он был очень обходителен и даже ласков. Тем не менее он внушал Жанне непреодолимую робость.
Одна из встреч, состоявшихся в эти дни, произвела на девушку особенно сильное впечатление.
Жанна беседовала с королем во внутренних покоях замка. Неожиданно дверь отворилась, и в комнату без доклада вошел стройный молодой человек. Он был изысканно одет. Увидев девушку, он направился прямо к ней.
Король представил его Жанне как своего двоюродного брата герцога Алансонского. Дева заметила юному принцу, что он прибыл вовремя, ибо предстоят жаркие дела.
Герцог протянул ей руку.
Девушка правильно угадала его мысли. Он давно мечтает о битвах и явился сюда потому, что узнал о ее плане. Он, герцог Алансонский, ненавидит англичан и имеет с ними давние счеты. Захваченный в плен, он несколько лет пробыл в заточении. Чтобы выкупить его, семье пришлось затратить много усилий и средств.
Принц, однако, не открыл Жанне всех своих мыслей. В опасные сражения его влекла не только жажда мести, но и жажда денег. Алаксонское герцогство оставалось под властью англичан, а пока годоны там хозяйничали, герцог был лишен своих главных доходов. Его материальные интересы затрагивала также и судьба Орлеана: он был зятем Карла Орлеанского, все еще томившегося в иноземном плену.
Герцог Жан Алансонский не был выдающимся деятелем. Он не отличался глубиной ума или шпротой взглядов, был вспыльчив, тщеславен и завистлив. Однако он с величайшей доверчивостью отнесся к Жанне. Еще более суеверный, чем король, герцог не сомневался, что Дева послана богом. Он оказался первым и почти единственным из представителей знати, искренне поверившим в особую судьбу девушки и в успех ее миссии.
Жанна почувствовала эту искренность. Именно поэтому она отнеслась к «своему прекрасному герцогу» с большой сердечностью и теплотой.
В тот же день Жанна сопровождала короля и герцога Алансонского во время их конной прогулки по долине Вьенны.
Весна уже начала вступать в свои права. Яркая зелень, пробиваясь сквозь влажную почву, чудесным ковром покрывала долину. Справа и слева ширились необъятные просторы лесов. Далекая панорама, сверкавшая в голубой дымке, и пряный весенний воздух опьянили девушку.
Жанна забыла о своих спутниках.
Дав волю коню, вихрем неслась она, ломая кусты, не разбирая дороги.
Вперед!.. Вперед!.. В Орлеан!..
И тут при мысли об осажденном городе девушка почувствовала угрызение совести…
Несчастная! Среди обилия новых впечатлений она, кажется, потеряла память? Она предалась праздности? Где же ее великая жалость? Где священный огонь, пылавший в ее сердце?..
Жанна круто осадила лошадь. Сегодня же, сейчас же она будет просить, нет, умолять короля. Она будет умолять герцога Алансонского. Место Девы в рядах воинов, а не среди блистательных господ. Она должна привести родину к победе…
…Король давно хотел окликнуть Жанну, но герцог удерживал его. Он любовался смелой наездницей. Как грациозно держится она в седле! Как управляет лошадью! Она послана богом для битв и побед. Нет сомнения, это чудо. Неужели его кузен может еще сомневаться?
Когда девушка подъехала, герцог ей улыбнулся.
— Вы прекрасный рыцарь, милая Жаннетта. Ваша деревенская лошадка недостойна такого седока. Разрешите мне преподнести вам моего коня!..
Жанна поблагодарила. Она тут же преклонила колено перед королем и обратилась к нему со своей горячей мольбой. Герцог поддержал ее. Растроганный король обещал ускорить отъезд.
Монсеньер Реньо де Шартр удовлетворенно поглаживал холеные белые руки.
Пока увалень де Тремуйль злился и строил мелкие пакости, он, архиепископ, находил новых союзников. Королева Мария, теща короля, Йоланта Сицилийская, герцог Алансонский, старик де Гокур и многие другие недвусмысленно объявили себя сторонниками этой крестьянки. Из Орлеана граф Дюнуа, побочный сын герцога Карла, слал депеши, требуя Деву…
Испытание дало прекрасные результаты: лица, приставленные к Жанне, клялись, что, кроме благочестия и хорошего поведения, ничего не могли заметить.
Но, самое главное, даже король, этот трусливый ублюдок, как будто занял решительную позицию. Не далее как сегодня он говорил во всеуслышание, что намерен прекратить оттяжки.
Чего же добился самонадеянный индюк шамбеллан?
Ничего, если не считать письма монсеньера Жака Желю. Но это долгожданное письмо, тоже — хе, хе! — оказалось не совсем таким, как рассчитывал де Тремуйль Монсеньер Жак Желю большой пройдоха. Он достаточно умен, чтобы не дать никому важного козыря. Его письмо составлено в духе «нельзя не сознаться, но нельзя и не признаться».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
