Лежа без сна, с открытыми глазами, слушая шум ветра за окном, она начинала думать, что с ней будет дальше. Будущее рисовалось таким кошмарным, что Клава накрывала голову подушкой, стараясь спрятаться от него, а заодно – и от своих мыслей о нем. Она ни с кем не общалась и была даже рада этому. Ей хотелось стать маленькой и незаметной, перестать испытывать эту боль несбывшихся надежд и разочарований, вспоминать все то, чего жизнь почему-то ее лишила и что у нее теперь никогда уже не могло сбыться.
В такие ночи она чувствовала себя глубоко несчастной, несправедливо и незаслуженно униженной. Кем и за что? Она устала задавать себе эти вопросы. Стоя с газетами в подземном переходе, она думала: как хорошо, что у нее нет друзей, которые могли бы увидеть ее в таком ужасном, уничижительном состоянии. Хорошо, что у нее нет мужчины, который сразу же разлюбил бы ее, узнав, до чего она дошла. Мужа тоже, к счастью, нет. Почему к счастью? Да потому, что если бы он у нее был, то уже давно бы бросил такую незадачливую супругу. А так – нет его, и переживать не о чем! Как поется в песне из популярного кинофильма: «Если у вас нету тети, то вам ее не потерять!»
Клавдии нравился фильм «Ирония судьбы», она могла смотреть его бессчетное количество раз, и это ей не надоедало. Она мечтала, что когда-нибудь и в ее жизни произойдет невероятное приключение, сказочная история любви. В последние годы эти мечты приобрели характер несбыточных. Но все равно мечты есть мечты! В них нет границ, и возможности открываются одна за другой, как двери заколдованного дворца. И за каждой – что-то упоительно прекрасное, неизведанное, уготованное таинственными силами только для нее, и ни для кого больше.
Годы шли, а в ее жизни ничего существенно не менялось. Постепенно Клавдия пришла к выводу, что в книжках пишут о том, чего никогда не происходит в реальности. И фильмы снимают об этом же – о несуществующем. Где-то есть красота, отвага, преданность и любовь… Это как мифическая страна Эльдорадо. Многие о ней слышали, но никто в ней не бывал. Многие отправлялись на ее поиски, но возвращались ни с чем. Она снилась людям, лишала их покоя, бередила душу – но никогда, никогда не доплывали до нее корабли, не долетали самолеты, не доезжали поезда. Страна-мираж, страна-греза, страна-призрак… Призрак счастья.
Есть люди, которым почему-то везет. Есть и такие, которым ничего не дается в руки. Клава относила себя ко второй категории. Во всяком случае, жизнь с завидным упорством убеждала ее в этом.
Клавдия жила «на автомате» – продавала газеты, ела, спала, вновь продавала газеты. От постоянной ходьбы с тяжелой сумкой, стояния в переходе, нервного напряжения, в котором она находилась, недоедания и плохого сна она похудела. Но даже это не радовало. В ее сердце поселился страх. Хотя никто ее не разыскивал, никто не интересовался ею. Телефон молчал. Маме она звонила сама, говорила, что много работы, очень устает, прийти не может: некогда.
Клава старалась поменьше бывать дома. Она работала даже по выходным, возвращалась поздно, оглядываясь по сторонам и трясясь от страха. Однажды за ней увязался подозрительный прохожий. Он вышел из троллейбуса на той же остановке и шел за Клавой по пятам, не отставая. Она почти бежала, когда увидела, что прохожий заходит в ее подъезд. Сердце едва не выскочило из груди, захотелось кричать, звать на помощь. Сдержал стыд: она не могла себе позволить завопить на всю лестницу. К счастью, она успела добежать до своей квартиры, лихорадочно роясь в сумке в поисках ключей. Уже открывая дверь, Клава заметила, что мужчина позвонил в соседнюю дверь. Это оказался сосед, которого от страха она приняла за злоумышленника.
Придя в себя, она начала истерически смеяться. Она смеялась и смеялась, пока смех не перешел в плач. Слезы катились по ее щекам, обильные, как осенний ливень. Постепенно и слезы иссякли, перейдя в безнадежную, тяжелую тоску. Ей некому было пожаловаться, не на кого было надеяться, не от кого было ждать помощи. Она могла рассчитывать только на саму себя.
Утром она встала с опухшими от ночных слез глазами, оделась и поехала работать. Обычный день, обычный осенний дождь, обычная толпа, текущая мимо нее… Недалеко от Клавдии остановились двое хорошо одетых мужчин, обсуждая что-то для них важное. Один несколько раз взглянул в сторону Клавы. Ее это насторожило. Лицо мужчины показалось смутно знакомым. Хотя здесь мелькало столько лиц, что… Нет, где-то она таки его видела! Память у нее не только на цифры, но и на лица была прекрасная.
Может, это кто-то из клиентов Арнольда? Или знакомый Вики? Некоторых из них Клавдия видела, но специально не присматривалась. А вдруг это следят за ней? Те, кто убили Вику?! Или милиция?
Она вспомнила соседа, от которого бежала как сумасшедшая, и ей стало неловко. С тех пор он подозрительно на нее посматривал. Наверное, решил, что она свихнулась. А врачи «Скорой помощи», которых она приняла за убийц и бандитов? Так и в самом деле можно сойти с ума! У нее слишком богатое воображение, и нервы совсем никуда не годятся.
Мужчины подошли, и у Клавы душа ушла в пятки. Они были прекрасно одеты, причесаны, ухоженны, в безукоризненных рубашках и галстуках, в дорогих кожаных туфлях. Тот, что пониже, скользнул по ней равнодушным взглядом. Он ее просто не видел. Щелкнув позолоченной зажигалкой, он неторопливо закурил и лениво произнес:
– Антон, быстрей. Девушка ждет.
«Счастливая девушка! – подумала Клава. – Наверное, красавица. Модно одетая, длинноногая. Не то что я! На меня такой мужчина и не взглянет!»
Мужчина ей понравился. Не Антон, а тот, другой, который курил. Невысокий, крепкий, с приятным лицом и манерами барина.
– Вы что, спите? – Антон протягивал ей деньги. – Нам парочку газет.
Они всего-навсего купили у нее газеты! А она уже черт знает что подумала!
Мужчины пошли к входу в метро, переговариваясь, небрежно размахивая руками – свободные, красивые, уверенные в себе люди. Жители другого мира. Не того, в котором существовала Клава.
Она долго смотрела им вслед, не слыша обращенных к ней просьб, не видя протянутых денег. Уходила ее мечта, которой не суждено было сбыться. Что-то отделяло ее от этих людей – стена, которую не преодолеть, пропасть, которую не перейти. Хотя на самом деле ничего такого не было. Это была возведенная ею самой преграда между ними и собой, но Клава об этом не знала. Она ничего еще не знала. Она даже не могла слышать, как тот, кого называли Антоном, говорил своему другу:
– Ты ее узнал?
– Кого?
– Ну, тетку, которая газеты продает?
– Какую тетку? – не понял Кирилл.
– Да газеты же она продает! Я тебе на нее показывал!
– Послушай, с какой стати? Откуда я могу ее знать? Я ее даже не рассмотрел как следует! Растрепа какая-то…
– Это Арнольдова «мымра»! – сказал Антон.
– Ты или говори толком, или…
Антон потерял терпение.
– Да не кипятись ты, я дело говорю! Эта «мымра» работала бухгалтером у Арнольда. Вид у нее, конечно, жуткий, но баба она умная. Кремень-баба. Пока она у Арнольда работала, дела шли как надо, комар носа не подточит.
– А почему же она газеты продает? – спросил Кирилл.
– Так он, дурак, ее уволил! – фыркнул Антон.
– За что?
– Не за что, а почему! Потому что ему приспичило вместо нее иметь под боком молодую, горячую телку. А то, что новая девица в бухучете ничего не смыслит, он не подумал. У него о другом мысли. Седина в голову – бес в ребро!
– Взял бы себе секретаршу! Зачем хорошего бухгалтера увольнять? – спросил Кирилл.
– Это долгая история. Арнольд – патологический скупердяй! Плачет над каждой копейкой. Может, так и надо, но до известных пределов. Секретарши у него никогда не было – он на зарплате экономит, платит людям гроши. А тут – и бухгалтерша, и любовница в одном лице. Экономия соблюдена, и потребности удовлетворены! Основной инстинкт!
– Ну?
– Что – «ну»?
– Зачем ты мне говоришь все это? Не просто же так?
– Конечно, не просто… Эта его новая мадам Нелли, которая «вроде как бухгалтер», ничего в делах не смыслит! Так что Арнольда теперь можно брать голыми руками! Ты понял? – победно заявил Антон.
Глава 6
Некто просто диву давался, до чего люди неповоротливы, до чего они тускло мыслят! Никакой изюминки, искорки, из которой может костер разгореться или вселенский пожар… это уж кто во что горазд. Сколько сил не использовано, сколько возможностей упущено, сколько не востребовано способностей! Как не скорбеть о таком падении нравов?! Где былая жажда острых ощущений?..
Ферапонт Ильич был стар. Он поседел, сгорбился и высох, но только внешне. Внутренне он по-прежнему был юным, как почти семьдесят лет назад. Внутреннее ощущение горения никогда не покидало его. Он не мог понять лениво зевающих мужиков, не знающих, куда себя деть, или слоняющихся по деревне подростков, изнывающих от безделья.
– От безделья все зло на земле! – любил повторять Ферапонт Ильич.
