— Сиди уже, — говорю ворчливо и иду за веником.
— Каро, — зовет Марк, когда я заканчиваю уборку, — а в этом доме завтраками кормят?
Я не позволяю ему выходить на террасу, и Громов возвращается в мою комнату. Бросает быстрый взгляд на постер с собственной физиономией, и я прячу глаза. У него хватает такта не напоминать мне о дизайнерском ремонте в родительской спальне, а я тем более не собираюсь эту тему поднимать.
Марк падает на кровать и кривится, забрасывая покалеченную ногу. Я иду за мазью, бинтами и настойкой Андроника.
— Пока я буду готовить завтрак, смени себе повязку и выпей лекарство, — говорю повелительным тоном и быстро иду на кухню.
Мне не тяжело сделать перевязку, но только если бы это был не Марк. Стоять перед ним на корточках и прикасаться к его телу для меня слишком неподъемное испытание. Особенно когда ловлю потяжелевший мужской взгляд. Не стоит подвергать ни себя, ни его лишним испытаниям.
Приношу на подносе сэндвичи, кофе, и яичницу с полосками вяленого бекона и помидорами черри. Марк окидывает поднос голодным взглядом и переводит его на меня. Мне кажется, или этот взгляд такой же голодный?
— А ты? — спрашивает Громов, перехватывая поднос и помогая установить его на тумбочке.
— Мне нужно завтракать на террасе, Марк, — как ни стараюсь, не получается скрыть сожаление. — Яннис с Менелаем должны меня видеть. Я всегда здесь завтракаю, не стоит давать им ни малейшего повода. А вдруг полицейские и с ними захотят поговорить?
— Хорошо. Каро, — зовет, когда я уже стою на пороге, — у тебя есть бумага?
— Ты имеешь в виду листы для печати? Или нужна тетрадь?
— Давай для печати. И карандаш.
Несу то, что он просит, а когда собираюсь уходить, Марк удерживает меня за руку.
— Можешь поправить мне подушку?
Я хочу отказаться и даже лицо делаю возмущенным. Но руки сами тянутся, берутся за подушку, взбивают ее, поднимают выше. Марк поднимается, упираясь на локти, и я оказываюсь с ним лицом к лицу.
Его губы в такой непозволительной близости, что все мои мурашки вмиг просыпаются и ошалело начинают носиться по телу, вызывая дрожь и в ногах, и в руках.
Громов не может не видеть, какое оказывает на меня воздействие, но и не думает останавливаться. Он топит меня в штормовой синеве своих глаз, и только прыгнувший к нему на постель Козинак спасает меня от полнейшего затопления.
— Приятного аппетита, Марк, — сиплю как бывалый прокуренный моряк и форменным образом спасаюсь бегством, не давая рукам Громова прочно обосноваться на моей талии.
ГромовОна так смешно смущается, эта малышка, как будто я первый мужчина в ее жизни, которого она увидела в трусах. На мой стояк в душе вообще чуть лейку не уронила, так испугалась. Я бы решил, что притворяется, но у Каро все на лице написано. Такие врать не умеют.
Выходит, я угадал, у нее реально никого не было? Я уже и забыл, что такое бывает. Мне кажется, они сейчас еще в школе девственности лишаются. Конечно, я имею в виду таких хорошеньких девчонок как Каро, а не страхолюдин всяких.
Еще и портрет мой в ее комнате, лично меня он напряг. Не думал, что брат окажется прав, и Карина моя фанатка. Я этими толпами восторженных девочек по горло сыт. Мне грид-герлз[2] хватает с головой, там есть из кого выбрать, а рыдающие малолетки в кайф только для начинающих. Для меня уже перебор.
Но Каро не похожа ни на фанаток, ни на грид-герлз. И по тем, и по другим сразу видно, что они на все согласны. А Карина чуть что, сразу краснеет. Я поначалу охреневал, но это так мило выглядит, что теперь стараюсь нарочно ее поддразнить. Спровоцировать.
Правда, держусь в рамках. Не скажу, что легко, но Каро спасла мне жизнь, и я не позволю себе ничего лишнего в ее адрес. А насчет стояков, так давно известно, что после пережитой опасности организм начинает работать на размножение. На сегодня неудовлетворенный стояк не самая моя большая проблема. Скорее, возможность отвлечься.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я запрещаю себе думать о брате. То, что тормоза были выведены из строя, ясно даже идиоту. И только идиот не поймет, почему нас с Марти захотели убрать.
Под бумагу подкладываю журнал, который дала мне Каро. Расчерчиваю лист, слева выписываю имена и фамилии тех, кто так или иначе мог быть причастен к аварии.
Конкурентов отметаю сразу. Я не единственный в своем роде и далеко не самый лучший автогонщик. К тому же вывести меня из игры можно массой других способов. А здесь целились именно в нас с Мартином, в нас обоих.
Я уверен на двести процентов, что причина в деньгах миллиардера Бориса Бронского, маминого отца, которые он оставил не ей, а нам с братом. Своим внукам.
Разговоры, что наследниками будем мы с Марти, дед начал вести давно. Но я не принимал его слова всерьез, для меня дед Бронский всегда был бессмертным.
Отец так и не смог дотянуться до его уровня. И все это многомиллиардное состояние свалилось на наши головы. Мне повезло, что Мартин согласился все взвалить на себя, оставить меня только в качестве учредителя.
Теперь его нет, и что делать дальше, не понимаю. То, что я остался жив, всего лишь цепочка случайностей. Колеса заклинило, и если бы не дерево, случайно оказавшееся на пути, никакое бы мое мастерство не удержало автомобиль от полета в море.
Следующие в цепочке — подушки безопасности. Если бы Мартин не потянулся за телефоном, если бы он не отстегнул ремень, столько этих если…
Так, стоп. Это опасный путь, который ведет прямо к сумасшествию. А я сейчас не имею на это права. Может потом, когда все уляжется, я позволю себе сойти с ума от бессилия что-то изменить. Но сейчас надо держаться.
Надо понять, кто выиграет, если не останется ни одного из Громовых. Родители следующие, думаю, это и так ясно. Но пока не найдено тело Марка Громова, убирать их нет смысла.
Так что пока Марк Громов числится без вести пропавшим, отец и мать в относительной безопасности. Это значит, у меня есть фора.
Уверен, ищут именно Марка, меня, потому что копы уже должны вычислить, что за рулем был Мартин. Не зря они спрашивали Карину.
Внутри холодеет, когда думаю, во что втянул Каро. А ведь она тоже звено цепочки, и в стороне ей остаться не получится. Теперь я за нее тоже отвечаю.
Если бы она не прилетела, если бы меня не вытащила, я бы давно кормил рыбок на дне Эгейского моря. На рожах тех четверых, что приехали на бронированной тачке, очень четко читалось, как они были бы рады найти меня живым. Еще по их рожам явно видно, что это эсбэшники. Вот только чьи?
Как она только успела, быстрая такая девочка… Еще и догадалась видеорегистратор в камнях спрятать!
Кстати, как Карина нас нашла? Забыл ее спросить. Я вообще не успел с ней поговорить толком, это она со всеми разговаривает. С неизвестными эсбэшниками, с полицейскими, даже с тем мужиком, который зачем-то пьяным прикидывался. С Андроником.
Только такая наивная и доверчивая малышка как Каро могла поверить, что этот хитрый мужик пьяный в хламину. Зачем он притворяется, в душе не гребу. Но по глазам все было ясно, хотя я сам был не совсем в адеквате.
А имя какое у нее подходящее! Только не Карина, а Каро. Прямо как по заказу. Эксклюзив для Марка Громова.
Малышка наверное еще и телепатировать может, потому что стоило подумать о ней, как она тут же она появляется в дверном проеме.
— Марк, ты проголодался?
Сажусь в кровати, прикрывая пах журналом. Хм, прямой опасности как будто и нет, а мой организм неудержимо тянет на размножение. Вот прям кроет.
Может, притвориться вечером, что у меня поднялась температура? И Каро снова возле меня уснет. Я в детстве градусник натирал, чтобы в школу не идти. Но это со ртутным получалось, с электронным может не прокатить.
— Что это у тебя? — Каро изумленно тянет за уголок, и я сам озадаченно пялюсь на лежащий передо мной лист. — Марк, что это?
— Не что, а кто, — отбираю листок, на котором нарисована Карина точно с такими же распахнутыми глазищами, длинными ресницами и пухлыми губами, приоткрытыми от удивления.
