Вошли в кабинет И. В. Сталина. Он озабоченно ходил по кабинету с своей неизменной трубкой.
После некоторого молчания, обращаясь к присутствующим, сказал: "Положение на фронте всем известно. Будем ли защищать Москву?"
Наступило тягостное молчание. Через несколько секунд он повторил свой вопрос. И снова молчание. Не дождавшись ответа, он обратился с этим вопросом к рядом сидящему Молотову. Тот ответил: "Да, надо защищать Москву". Затем с таким же вопросом он обратился к каждому из присутствовавших. Все ответили утвердительно, в том числе и тот, кто только что уговаривал членов ГКО отказаться защищать Москву.
Получив от всех утвердительный ответ, Сталин предложил мне (видимо, как самому молодому из присутствовавших) записать продиктованное им постановление "О введении осадного положения в Москве и прилегающих к ней районах". Этим постановлением устанавливался двойной эшелон обороны Москвы. На дальних подступах защита столицы возлагалась на войска Западного фронта, которым командовал Г. К. Жуков. На ближайших подступах оборона столицы возлагалась на генерала П.А. Артемьева. В нее входили все части войск противовоздушной обороны, военные академии и училища, вновь созданные из добровольцев рабочие батальоны и полки и батальоны МПВО.
Позднее мы узнали, что Сталин предварительно советовался о защите Москвы с командующим Западного фронта Г.К. Жуковым – решающее слово о защите Москвы сказал Георгий Константинович Жуков.
После принятия этого постановления Верховный Главнокомандующий сразу же стал соединяться по телефону с командующими военных округов восточных районов и отдал приказ о направлении на защиту Москвы дополнительных дивизий. Он называл некоторые дивизии по памяти, иногда заглядывал в небольшую записную книжку". Именно в этот момент октября 1941 года в битве под Москвой Сталин доверил Голикову командовать 10-й армией, а Власову – 20-й…
Но вот еще не менее "случайное совпадение". Когда наши войска, скажем так, захватили Власова [29], когда "советские органы" занялись власовцами, оказавшимися в их руках в качестве репатриированных, именно в это время Голиков – "зам. наркома обороны СССР по кадрам, с мая 1943 года начальник главного управления кадров, а с октября 1944 года одновременно УПОЛНОМОЧЕННЫЙ СНК СССР ПО ДЕЛАМ РЕПАТРИАЦИИ ГРАЖДАН СССР". [30] Иными словами, с самого начала прошлым, настоящим и будущим власовцев занимался исключительно Голиков – бывший начальник и куратор Власова. С этой должности он ушел только в 1950 году, когда Власова и его ближайших соратников уже "повесили", а мелкая сошка с клеймом "власовец", "предатель", "изменник" вкалывала на лесоповале и в шахтах. О Власове и власовцах забыли даже вспоминать, будто это был черный день.
Последняя должность Ф.И. Голикова была – начальник Главного Политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, а звание – Маршал Советского Союза. Не потому ли вознесся он на самый "потолок" власти, что был очень хорошим начальником и куратором Власова? Не за блестяще ли осуществленную операцию с Власовым стал он Маршалом Советского Союза? В должности нач. ГлавПура Голиков делал все, чтобы о Власове забыли или говорили только как о предателе Родины № 1. Даже невооруженным глазом было видно, что ситуация с Власовым с подачи начальника ГлавПура Голикова упрощалась до примитива, до уголовщины, мол, животный страх – вот причина сдачи Власова немцам. Почему? Почему не сказать честно, кто на самом деле был Власов и какое задание Родины он выполнял в Берлине?
На посту начальника ГлавПура Филиппа Голикова сменил А.А. Епишев. У Алексея Алексеевича тоже биография: в первые недели войны создавал на Харьковщине "подполье и партизанское движение", а известно, что никакого партизанского движения не существовало, а была работа чекистов в тылу врага, себе в помощники они мобилизовывали людей из местного населения – это и были партизанские отряды. На самотеке сколачиваются только грабительские шайки. С 1951 по 1953 год А. Епишев – заместитель министра государственной безопасности СССР. Потом побывал послом в Румынии и Югославии, а в мае 1962 года он – нач. ГлавПура. Однажды ветераны 2-й Ударной армии, как ее называют – власовской, обратились к Епишеву с письмом, в котором они аргументировано доказывали, что член Военного совета их 2-й Ударной армии М.И… Зуев, руководивший одной из групп, которые выходили из окружения, чтобы не попасть в плен, застрелился. Ветераны возбудили даже ходатайство о присвоении М.И. Зуеву звания Героя Советского Союза посмертно. Когда об этом доложили Епишеву – нач. ГлавПура, Герою Советского Союза, с ним случилась истерика. "Ни в коем случае! – топал ногами Епишев. – Зуев проявил политическую близорукость. Не разглядел в лице Власова махрового врага народа". Конечно, Зуев был больше виноват, чем, допустим, Жуков, который 28 января 1942 года дал такую характеристику Власову после Битвы под Москвой:
"Руководил операциями 20-й армии: контрударом на город Солнечногорск, наступлением войск армии на Волоколамском направлении и прорывом оборонительного рубежа на р. Лама.
Все задачи, поставленные войскам армии, тов. Власовым выполняются добросовестно… С управлением войсками армии справляется вполне. Должности командующего армии вполне соответствует".
Конечно, Зуев был больше виноват, чем, допустим, Президиум Верховного Совета СССР, который своим Указом от 22 февраля 1942 года наградил Власова орденом Ленина, а до этого – в январе – присвоено было ему звание "генерал-лейтенант". 13 января 1942 года "Красная звезда" отдала целую полосу под фотографии девяти наиболее отличившихся военачальников в битве под Москвой. Рядом с фотографией Жукова стояла фотография Власова.
Кстати, в последнее время мне пришлось прочитать кучу книг про Власова, о Власове, изданных за рубежом и у нас. Могу заверить, о нашем национальном герое – полководце сродни Суворову и Кутузову не написано и тысячной доли того, что написано о Власове. Дай бог памяти, кажется, есть одна книга из серии "Жизнь замечательных людей" – и все. Про Власова написаны буквально сотни книг. Почему так? Об этом мы будем ниже говорить подробно.
С 1961 по 1966 год Филипп Голиков еще и член Центральной ревизионной комиссии при ЦК КПСС – опять на страже всяческих великих тайн, связанных с высокими государственными персонами. Кончил Маршал Советского Союза Голиков так: "демократы-шестидесятники", хрущевские выкормыши в годы так называемой "оттепели" начали атаку на него как на бывшего начальника ГРУ, требуя "рассказать", "раскрыть", "ликвидировать "белые пятна" истории"… и т.п. Они, по наводке "забугорных друзей", чуяли, где лежит самое потаенное и самое главное. Однако речь при этом не шла о Власове, а если что-то и предполагалось, то только в плане найти новую чернуху, новую пакость, растоптать и уничтожить, забыть, что был такой генерал Власов – самый невероятный миф всей Второй мировой войны, а может быть, и всегоXX века. Что сделал бывший нач. ГРУ, который знал подноготную не только операции ГРУ с Власовым? Он прикинулся невменяемым, упрятался в очень комфортабельную психушку – и концы в воду.
II
Войну Власов начал в числе самых первых, она застала его в Киевском особом военном округе, помните популярную во время войны песенку и слова ее:
"22 июня ровно в четыре часаКиев бомбили, нам объявили,что началася война"
. А как это было в Москве?
"21 июня 1941 года в десятом часу вечера нас с секретарем Московского комитета партии А. С. Щербаковым вызвали в Кремль, – вспоминает бывший председатель Московского Совета депутатов трудящихся В.П. Пронин. – В приемной мы встретили группу военных работников. Вошли в кабинет: у всех суровые, озабоченные лица. Едва мы присели, как, обращаясь к нам, И.В. Сталин сказал:
"По данным разведки и перебежчиков, немецкие войска намереваются сегодня ночью напасть на наши границы. Видимо, начинается война. Все ли у вас готово в городской противовоздушной обороне? Доложите!"
Волкогоны и сегодня с пеной у рта доказывают, будто Сталин после 22 июня впал "в прострацию" и не показывался на людях две недели, так, мол, он был перепуган и подавлен происшедшим. 21 июня Сталин потребовал доклада о готовности ПВО отразить налет немецкой авиации 22 июня 1941 года на Москву…
"Сообщение о предполагаемом нападении немецких войск для нас не было неожиданностью, – продолжает Пронин. – Мы не раз слышали в ЦК партии о концентрации немецких войск у нашей границы".
Вообще, чтобы понять Власова, надо в чем-то самом главном понять Сталина: Власов, даже находясь, как говорили тогда, в логове врага, в Берлине, пошил себе китель а-ля Сталин и демонстративно носил только его. Как и Сталин, Власов никогда не надевал с началом войны гражданского костюма с галстуком… Кем был Сталин для Власова? В первую очередь однокашником-семинаристом, в этом смысле у них совершенно одинаковая судьба, одинаковое начало, одинаковые истоки веры и духа. Кроме всего прочего, Сталин для Власова, по всей видимости, еще и был предметом для подражания. Имелось и еще нечто существенное – это четкое осознание опасности для Отечества со стороны Запада, особенно с приходом к власти Гитлера. 1933 год – именно в этот год Власов стал разведчиком, человеком ГРУ. Как видел Сталин ту же ситуацию с Германией? Обратимся снова к воспоминаниям Пронина:
