Весь обед ее детская радость от каждого нового блюда заставляла Филиппа ощущать их вкус так, как будто он пробовал их впервые. Ее непосредственность была удивительно естественной, но он хорошо знал жизнь и не слишком доверял своему впечатлению. Пока он только допускал возможность, что она в самом деле такая, как кажется.
Филипп поздравил себя: потребовалось совсем немного усилий, чтобы его невесте стало легче. Страх в ее больших карих глазах сменился выражением удовольствия. На лице же его отца надменность и снисходительность сменились раздражением.
Прекрасно. Пусть отец думает, что невеста ему нравится. Но ему удалось расслабиться лишь ненадолго. Маршал, глядя на него, начал откашливаться.
– Итак, Антуан привез очень интересные новости о беспорядках в Орлеане на прошлой неделе. Я знаю, наша принцесса может натворить массу неприятных вещей. Чем в этот раз она удивила, Антуан? Переплыла через ров, чтобы открыть ворота для своих людей? Так болтают на улицах.
Легкая дрожь пробежала по спине Филиппа. Его отец пригласил Антуана специально ради этого рассказа? Маршал знает?.. Нет, он не может знать об их связи! Лениво улыбнувшись отцу, он спросил:
– Правда? Антуан всегда был болтливым, а теперь еще и слегка навеселе. Он, казалось, был безмерно счастлив очутиться в центре внимания.
– Она не переплывала ров, но правда тем не менее кажется небылицей. – Он остановился для пущего эффекта. – Мы все знаем, что ее высочество считает Орлеан своим собственным городом. Когда наши войска двинулись в этом направлении, она стала умолять отца о защите города. Но он не сделал этого. Лично я думаю, что кардинал Рец так испугался монсеньора Гастона, что не рискнул высунуться из своего дома.
Маршал помрачнел, но это не остановило Антуана.
– Хотя генерал Тюренн не собирался брать город штурмом, ее высочество произвела себя в спасители города. Честно говоря, сам я этого не видел, потому что был на марше в пяти милях от города. – Его замечание вызвало оживленный говор за столом. Когда он немного стих, Антуан продолжил: – Наши войска только вступали в эту область, когда принцесса появилась у ворот Орлеана в бархатном костюме для верховой езды. Ее отряд следовал за ней.
Филипп не удивлялся, что Патриция, Генрих, Элен и Жорж как завороженные слушают живописный рассказ Антуана. Такие сплетни всегда ценились в Париже, и последнюю неделю весь город только об этом и говорил. Но внимание Анны-Марии было приковано только к Филиппу и его отцу. Почему она не слушает так же внимательно, как остальные?
Маршал не отрывал взгляда от своего младшего сына.
Филиппу следовало бы лучше знать его и не поддаваться обманчивому чувству безопасности. Какую очередную ловушку готовит ему отец и как тут замешана его невеста?
Голос Антуана прервал его размышления:
– Принцессу встретил губернатор Орлеана, и она потребовала пропустить ее в город. Я слышал, бедняга дал ей целый сундук с разными яствами и умолял ее уехать, перестать играть с огнем и не появляться до тех пор, пока наша армия не уйдет. Но она настаивала, чтобы он впустил ее, и говорила, что она и ее люди должны быть внутри стен, среди защитников города.
Маршал фыркнул и наконец-то отвел взгляд от Филиппа:
– Чистое баловство. Королеве давным-давно следовало бы выдать замуж эту сумасбродную принцессу.
Антуан хихикнул.
– Дальше история становится еще интереснее. Несмотря на требование принцессы, ворота остались запертыми. Разъяренная принцесса стала колотить в ворота и требовать, чтобы стража открыла их. Горожане окружили стены и поддерживали ее приветственными возгласами и рукоплесканиями. Ворота тем не менее оставались закрытыми. – Он покачал головой. – Утешив себя угощением, предложенным губернатором, она опять села на лошадь и поскакала вдоль стен в сопровождении своих двух фрейлин и личной охраны, выкрикивая обвинения в адрес Мазарини и славу королю. На это стоило посмотреть!
Он хлебнул добрый глоток вина и продолжил драматический рассказ:
– Люди в бойницах приветствовали ее и его величество короля и проклинали Мазарини. Их крики возбудили ее еще больше. Она разжигала народ, как обезумевшая. Опасаясь горожан, гарнизон открыл внешние ворота. Но когда ее высочество увидела, что внутренние ворота по-прежнему плотно закрыты, она была вынуждена отступить. Расстроенная, что ее планы разрушились, принцесса прошла обратно через мост и пошла вдоль берега реки пешком. Ее фрейлины все время шли за ней. Их изящные туфельки совсем разорвались из-за скользкой грязи, и они поцарапали себе ноги. – Последние слова вызвали насмешливый хохот у Генриха и Жоржа Брусселя.
Антуан воодушевился еще больше.
– Они уже совсем завязли в грязи, но тут два рыбака, наблюдавшие за ними с реки, подгребли поближе и предложили ее высочеству доставить их к причалу и показать дорогу в город. – Он постучал по голове. – Умная женщина наша принцесса. Как только рыбаки подошли к ней, она бросила им по кошельку с золотом и разговаривала с ними, как со знатными рыцарями королевской крови. И все это на виду у зрителей. Неудивительно, что простые люди любят ее. Это было настоящее представление.
К Патриции вернулась раздражительность, каждое ее слово источало злобу:
– Она всегда была мастерицей устраивать спектакли. Мы все это знаем. Но это на самом деле не так уж умно. Женщина не должна швыряться деньгами.
И это говорит Патриция! Филипп одарил невестку саркастической усмешкой.
Вспыхнуло обсуждение, и страсти вырвались наружу, как извержение вулкана. Маршал учил жизни Антуана, Патриция и Генрих бурно обсуждали принцессу.
Филипп знал принцессу с самой интимной стороны и потому слушал все эти разговоры с легкой долей иронии. Принцесса непредсказуема? Да. Горячая голова? Несомненно. Горда? Абсолютно. Глупа? Дурачится? О, нет. Он точно знал, что принцесса продумывает каждый свой поступок – в Орлеане или где угодно.
Анна-Мария сидела как каменная.
Элен недовольно фыркнула:
– Господа! Прошу не забывать, что мы обсуждаем даму самого высокого происхождения, частица которого в крови каждого из нас. Нельзя быть такими злыми.
Бедная, глупенькая Элен! Филипп давно подозревал, что его отец выбрал ее в спутницы на остаток жизни в основном за ее добродушие и бесхитростность.
Заинтересованная, Патриция настаивала:
– Вы должны закончить свой рассказ, Антуан. Что было дальше?
– Принцесса, только вскарабкавшись по приставной лесенке на причал, поняла, что единственный путь в город – узкая щель в воротах к реке.
Две женщины обменялись удивленными взглядами. Картина, нарисованная Антуаном, с трудом вписывалась в их представление о том, как должна держаться принцесса. Элен подалась вперед с широко открытыми глазами.
