– Мы не к реке пойдем, а к озеру – до него меньше полмили станет. Это там, – сказал Клаус, указав на густой ельник.
– Откуда ты знаешь, что там озеро?
– Лягушек слышал, да и крачки озерные оттуда прилетали.
– Ишь ты. – Ригард покачал головой. – А я ничего не заметил.
– Это понятно. Ты на готовое привык, а для меня река много значила. Я, как воды натаскаю, обычно снова на реку возвращался и рыбачил. Когда на сомика, а когда просто петлей.
– Такой же? – спросил Ригард, следя за тем, как ловко Клаус вяжет узелки на конском волосе.
– Да. Только дома делал из шелковой веревочки. Она и вяжется проще, и подлиннее будет. Ну все, идем, заодно и помоемся.
– А чего мыться-то? На свадьбу, что ли, едем?
– Ну хотя бы пот смыть, мы же двое суток, почитай, на ногах.
– Что двое суток, я помню, за это время мы только щавеля поели да пару голубиных яиц выпили, – пожаловался Ригард, шагая за Клаусом, который безошибочно шел к озеру, видя и слыша то, что Ригард не слышал и не видел.
В городе его образ жизни значительно отличался от жизни Клауса, вся работа его сводилась к тому, чтобы встретить мать возле дома бургомистра и помочь ей донести до дома объедки с господского стола, а иногда одежду или обувь, которая не годилась домочадцам бургомистра, но была в хорошем состоянии.
Иногда, если болел закупщик, Ригард бегал на рынок или ездил на осле в ближайшую деревню, чтобы выгадать в цене, тогда за какие-то два дня удавалось заработать серебряный полуталер. Но такое случалось редко.
– Даже не знаю, как мать теперь без меня обходится, – сказал Клаус и вздохнул. – И кто ей воду таскать будет?
– Так она только на себя работать будет, тебя-то кормить не надо, – утешил приятеля Ригард.
– Ну… Тоже верно, – согласился Клаус. – Нужно, как обустроимся, подать им в город весточку.
– Эх, и где же мы обустроимся?.. – вздохнул Ригард и сбил ногой мухомор.
Озеро, к которому они вскоре вышли, растянулось мили на полторы, заполнив некогда бывший здесь глубокий овраг. Вдоль заросшего камышом берега плавали дикие утки, в ряске сновали лягушки, а распустившиеся над черной водой лилии нервно вздрагивали, когда их стеблей касались медлительные сомы или стремительные щуки, искавшие в зарослях поживу.
– Рыбы тут много, – сказал Клаус, останавливаясь на берегу.
– Это ты по кругам на воде определил?
– Нет. На том берегу несколько рыбачьих мостков, видишь?
– Не-а.
– Ну и неважно. Если мостки имеются, значит, рыбаки сюда часто ходят.
– И наведут на нас солдат лорда…
– Не наведут. Рыбаки по вечерам приходят или с раннего утра.
– А сейчас чего делают?
– В поле, наверно. Кстати, в случае крайней нужды мы можем и в батраки податься, – сказал Клаус и стал спускаться к воде, вспугивая из травы кузнечиков.
– Да ты в своем уме? Как Эдгар с Дирком, что ли?
– Да, как Эдгар с Дирком.
– Я дерьмо коровье вычищать не буду! – решительно заявил Ригард.
– Твоя воля, – пожал плечами Клаус и стал раздеваться, бережно укладывая одежду на траву. – Только они за деньги работают, а ты скоро будешь готов даже за еду дерьмо чистить. Только представь – вареная картошечка, да политая свиным салом со шкварками и жареным луком. А потом еще толстый ломоть сыра, такой, что из него масло сочится… А еще хлеб от свежего каравая, с корочкой. Представил?
– Да… – признался Ригард и судорожно сглотнул.
– А теперь представь кучу навоза, которую нужно перекидать в тачку и вывезти на огород, а потом можно помыть руки, и милости просим к столу. Каково?
Ригард шумно вздохнул. Перед такой яркой картиной он коренным образом изменил свое мнение и был готов перекидать пять куч навоза, не то что одну.
Клаус разделся до подштанников и стал заходить в воду, раздвигая перед собой высокий камыш.
– Стой тут да смотри в оба, когда рыбу начну выбрасывать.
– А чего на нее смотреть?
– Чтобы обратно в воду не ускакала…
– Ага, понял. А есть что, сырую будем?
– На другую пока не заработали.
Клаус сделал еще шаг, и стена камышей за ним сомкнулась.
– Как вода-то? – спросил Ригард.
– Холодновата, конечно, особенно в камышах… Но дальше потеплее будет…
Чтобы видеть Клауса, Ригард поднялся повыше и стал смотреть, как его приятель поймал руками несколько стрекоз и, выйдя на чистую воду, побросал их в качестве приманки.
Через пару мгновений приманка была съедена, но Клауса это, как показалось Ригарду, нисколько не расстроило. Он не спеша разматывал свою петлю из конского волоса.
Наконец снасть была разложена и заведена в воду, после чего Клаус подбросил еще одну стрекозу.
Ригард замер. От исхода этого мероприятия зависело, поест он сегодня или нет.
Вот Клаус резко подсек и выдернул добычу из воды. Черный вьюн, искрясь на солнце и извиваясь, словно змея, пролетел над камышами и упал в траву. Ригард бросился к нему с берега и перехватил беглеца возле самой воды – вьюн ползал на удивление быстро.
Не успел Ригард сладить с первым, как Клаус предупредил его о следующем:
– Лови, Румяный, он большой!
Второй вьюн оказался в два с половиной фута длиной и фунта полтора весом. Он шлепнулся у берега, и, пока был оглушен, Ригард оттащил его в небольшую песчаную ямку, где уже находился первый.
– Румяный, окунь! Берегись его жабер!
Крупный окунь шлепнулся на траву, перекатился на открытое место и забился, поднимая фонтаны песка. Помня о предупреждении, Ригард ухватил его за хвост и потащил в ямку.
За неполный час Клаусу удалось надергать с десяток разных рыбин, а затем он сплавал к другому берегу, чтобы сорвать полдюжины крупных цветков лилии.
Вернувшись обратно, он выбрался из воды и стал снимать прицепившихся к подштанникам пиявок.
– Еще немного, и они бы выпили твою кровь! – запаниковал Ригард, который видел пиявок второй раз в жизни.
– Не шуми, опасаться нужно тех, которые забрались в штаны, а эти – ерунда, – сказал Клаус, снимая пиявок и бросая обратно в озеро.
– А зачем ты цветов набрал? Продать, что ли, думаешь?
– Их можно есть, Ригард. Ты мыться-то будешь?
– Нет, я туда ни за что не полезу. Эти пиявки – ужас.
– Если не станешь мыться, я тебя кормить не буду. Вон там, чуть дальше, спуск без камышей и дно песчаное, иди и помойся.
Сопротивляться Ригард не стал и пошел мыться. Отчасти он был благодарен Клаусу за его руководство, ведь дома им распоряжалась мать, а здесь, оказавшись вдали от привычной обстановки, он не мог так сразу привыкнуть к самостоятельности. К тому же подчиняться Клаусу вовсе не зазорно, просто удивительно, как много интересных и нужных вещей умеет делать прачкин сын. И рыбу ловить конским волосом, и щавель находить, и озера определять. Узнав о талантах приятеля больше, Ригард стал чувствовать себя куда увереннее, чем в начале их бегства.
Пока Ригард мылся и по совету приятеля стирал обмотки глиной, Клаус поднялся по берегу и собрал щавеля и дикого лука.
– Ну и что теперь? – спросил его Ригард, когда прополосканные обмотки сушились рядом с сапогами, а сам он издавал запах полыни и водорослей, из которых, также по совету Клауса, делал себе мочалку.
– Рыбу станем разделывать.
– Без ножа?
– Без ножа. Нож можно из камышины сделать, сейчас я тебе покажу.
Клаус сорвал сухую камышину, расщепил ее обломком ракушки и распустил сухую трубочку на несколько тонких, как костная пилка, лезвий.
Рыбу приятели почистили раковинами от ракушек, у Ригарда получалось не очень хорошо, хотя дома чистить рыбу ему приходилось часто.
– С мамашей-то каких рыб чистил? – спросил Клаус, отмахиваясь от надоедавшего слепня.
– Его милость господин бургомистр карпа очень уважает. Особенно тушенного в сметане. Ох, не могу вспоминать, живот подводит!
– Цветок скушай, полегчает, – посоветовал Клаус. – Обери лепестки и оторви стебель, остальное можешь есть.
Ригард не мог дольше терпеть голод и, последовав совету приятеля, съел один за другим два цветка лилии.
– Ну и как тебе? – спросил Клаус, заканчивая разрезать рыбу.
– Болотом воняет, но есть можно. Даже сытость какая-то появляется…
– Ну вот, теперь покушаем сырой рыбки со щавелем и диким луком.
– И часто ты ее так ел? – спросил Ригард, когда Клаус отошел помыть руки.
– Сырую никогда не ел. Я ее обычно запекал в листьях дикого хрена.
– Ну давай, начинай первым, а я за тобой прилажусь.
И они начали есть, сначала немного морщась, а затем все быстрее, обильно сдабривая сырую рыбу щавелем и диким луком.
– Откуда ты столько всего знаешь, Клаус? – спросил Ригард, когда они наелись до тяжести в животах.
– Я же на реке все время, а там у городского берега много приезжих из порта. Пока галеры на погрузке или на ремонте, моряки без дела шляются, а если денег нет, то дальше реки делать нечего. Вот и пьют червивку, пекут брюкву и хвастают кто во что горазд. Они мне много чего рассказывали, а когда пьяные, так еще и перебивают друг друга. Вот я постепенно и образовался по их наукам.
