Олег вспомнил взгляд, что всю жизнь искал в его душе понимания. Как бы хотелось сейчас обнять того человека, вновь сказать ей самое главное. И ведь всегда хотел скиталец семьи – счастья для себя и для неразумных детей своих. Да только счастье пришлось строить во тьме, и у любви его оказался печальный конец. Но теперь Олег, кажется, знал, кого в этом винить, ради этого он в Китеж и ехал.
Чтобы не терзать больше сердце, он огляделся по сторонам. На рынке было немноголюдно и любой человек – видный. Вот хмурый мужчина – судя по пёстрой коровьей куртке таврит, перебирает самодельные патроны. Он недоволен, товар ему не очень-то нравится – по понятным причинам: мало где научились делать патроны пригодные для стрельбы. Дело было даже не в пуле, а в надёжности гильзы и пороха. А вот местная женщина у соседнего лотка присматривается к домотканой материи. Она не спускает с рук малыша, не больше одной Зимы. Ребёнок притих, вертя в ладошке бубенчик на материнской одежде. По площади бредёт девушка – не в мехах и без костяных украшений как чудцы, а в растянутой рубашонке и коротких потёртых штанах выше лодыжек. Ступни почти босые, прикрыты мягкими кожаными морщиницами – самая простая обувь, которую только можно увидеть.
Девчонка внимательно обходит прилавки, будто ищет чего-то. В серых глазах задумчивость и тоска. Олег сразу заметил с каким недовольством смотрит на неё Златко. Видимо, парнишка её знал хорошо. На плече у девчонки висит сумка – явно пустая. Худощавое тело как у подростка – голодать ей приходится часто. И сейчас она, насторожившись, осматривает мясные лотки. Но как только девица увидела прикованного к столбу человека, то замерла. Рука тревожно коснулась остриженных чуть выше плеч гладких рыжих волос. Она смотрит на пленника не отрываясь.
– Уходи… – шепчет одними губами Олег. – Ну же, не стой там. Иди себе дальше: просто мужик на цепи, чего ты не видела?.. Или ты тоже с ним?
Но она не уходит и смотрит на схваченного «колдуна», а тот отвечает ей злобным взглядом. Слишком долго она на него смотрит, слишком много понимания в её серых глазах, даже страха. Рыжая наконец разворачивается и идёт к одному из прилавков со снедью, но уже поздно – её заметили, и Колован отправился следом.
– Это кто? – торопливо обернулся к торговцу Олег.
– Да просто девка бродячая. Пришла сюда, побирается, а по правде сказать ворует. Только за руку её ещё никто не поймал, вот и трётся на рынке среди честных людей.
– Давно она здесь?
– Уже пару дней. Откуда пришла – сам не знаю, век бы таких не видал.
Бросив ещё не завернутые кульки с едой, Олег поспешил прочь от прилавка. Он шёл прямо к девушке, которая уже что-то выбрала у торговки вяленым мясом и с озабоченным видом начала рыться в сумке.
Он не успел: такой несусветной глупости Олег просто не ждал здесь увидеть. Рыжая хотела расплатиться за еду золотым монастырским алтыном!
Торговка уставилась на монету так, будто ей протянули гранату с выдернутой чекой. От лица женщины отхлынула кровь, готовая взять деньги рука резко отдёрнулась.
– Чего? – нахмурилась девушка, но тут же ей на плечо опустилась широкая лапища Колована.
– А ну-ка постой, красавица! Откуда у тебя монета из крестианского Монастыря?
– Откуда-откуда – оттуда, где в брюхе не худо! – резко сбросила чужую руку девчонка. – Чего привязался, дядя?! Чего на чужие монеточки свои зеночки вылупил?!
– Ах, ты ещё зубы показывать! – Колован грубо схватил её за плечо и силой отобрал золотой. – Сразу видно, кого крестианцы к нам подослали! Ничего, у меня заговоришь, всё нам расскажешь!
Видя, что дело не шутка, девчонка изменилась в лице и принялась жалостливо голосить:
– Дяденька, отпусти! Мне рученьку больно! Это моя монетка, я её сама заработала! Честно-причестно!
По лицу девчонки хлынули слезы, а голос был такой жалостливый, что стоявшая рядом торговка схватилась за сердце:
– Колован, да отпусти ты её! Она ведь нищенка, может подал кто…
– Нищенка?! Меня не проведёшь! Подали за «Христа ради», ага?! Заработала? Да её год можно драть за такие деньги, ещё и сдача останется!
Он увидел на шее девушки потемневший шнурок, что выбился из-под кожаной рубашонки.
– Ага, и крест на тебе! Вот всё и открылось! – он дёрнул за нитку, но на ладонь вывалился совсем другой медальон – ромб с четырьмя точками и крестом.
– Засеянное поле? Символ Мокоши? – растерянно бормотал Колован, а его пленница, что было мочи, заголосила:
– Люди добрые, родные мои! Да что же на свете Явьем творится?! Посреди дня ни за что схватили, руки все искрутили, меня сироту унижают и при всех обижают! Не уж-то стыда у вас перед предками нет?! Не уж-то Рода больше не чтите и единоверца замучить дадите?!
Вокруг начал собираться народ. Рыжая девчонка с мольбой смотрела на чудцев, авось кто заступится!
– Мне денежку подали добрые люди, был на них крест, али не было – так разве я спрашивала? Всё моё богатство – одна монетка! Думала, кусочек хлебца куплю и то слава Велесу! А меня за честность здесь бьют! Не крала же я золотце, а лишь правду сказала!
Народ начал переговариваться, бормотать, тут и Златко подошёл чуть поближе. Парень хмурился, но и в его не по возрасту строгих глазах появилась непривычная жалость. Однако и Колован был
