— Ширин, я возьму отгулы на эти дни и завтра жду тебя на прежнем месте и в то же время!
Турчанка в знак согласия едва заметно кивнула.
— А почему Ахмед-паша мне ничего не сказал о поездке? Я действительно мог бы оказать ему содействие… Мало ли что может случиться в пути, да и в Новороссийске… Он не забыл, что находится в России, где на каждом шагу иностранцев подстерегают сюрпризы, нет, — капканы?! Мне кажется, он излишне скрытничает, ведь и МИД, и наша контрразведка все равно извещены о его маршруте, он же делал официальный запрос…
— Не знаю, Ари. Он и от меня скрывает цель этих поездок… Мне кажется, Ахмед-паша вместе со своим дядей затеял какую-то аферу, решили стать миллионерами. Три месяца назад он для этого летал в Стамбул, о чем-то договаривался с дядей, но даже меня с собой не взял!
— Значит, поездка неслужебная?
— Дорогой, не спрашивай меня больше ни о чем, я сказала все, что знала!
— Не знаю, Ширин, стану ли Я когда-нибудь миллионером, но то, что ближайшие три дня мы с тобой поживем, как миллионеры, у меня сомнений нет!
Глава шестая. Искушение изменой
Едва Аристотель и турчанка переступили порог дачи, их руки сплелись и они, срывая друг с друга одежды, забились в объятиях…
По стонам Ширин, по слезам блаженства, которые грек осушал горячими поцелуями на ее щеках, по жару, с каким она принимала его ласки, он понял, что женщина исходит истомой от переполнявшего ее желания физической близости.
Турчанка яростно сгорала в восторгах страсти Аристотеля, не в силах ни остановиться, ни насытиться его божественным даром. Ширин шептала на ухо греку его имя, порою срываясь на крик.
Держа в руках это молодое, источавшее неуемную страсть тело, Аристотель испытывал глубокое упоение своей неисчерпаемостью. Самозабвенно-сладостному акту, изредка нарушаемому ее протяжными стонами, казалось, не будет конца, ибо мгновения заключительных ласк и новых приступов желания сливались в единый взрывной порыв, непрерывную волну ранее не изведанного ими блаженства.
Во время этого праздника плоти наконец сбылось то, что они так часто в безрассудстве сексуальных баталий с другими партнерами считали уже пережитым, но чего в действительности никогда не пережили — воплощения мечты.
Жизнь и смерть, время и пространство, все было отвергнуто счастьем обоюдного обладания. Очарование друг другом было бесконечным, и они расточали себя исступленно до изнеможения более часа…
Последнее, о чем успел подумать Аристотель, погружаясь в забытье, что он сбежит с Ширин тайком в Турцию, во Францию, куда угодно, хоть на край света, лишь бы удержать ее навсегда, ибо она принадлежала ему, как ни одна женщина до нее!
…Автомобиль с Аристотелем за рулем и Ширин на переднем сиденье без устали пожирал километры серой ленты шоссе. Его правая нога онемела, застыв на педали газа, выжимавшей всю мощь десятков лошадиных сердец, впаянных в форсированный мотор.
Проносясь мимо поста ГАИ, едва не сбил генерала Казаченко. В форме лейтенанта милиции тот выбежал наперерез мчащейся машине и махал полосатым жезлом. Пронесло! Губы грека беззвучно шептали:
«Только бы добраться до границы, только бы успеть!»
Впереди показалось бревно шлагбаума, за которым вожделенная заграница. Не сбавляя скорости, Аристотель таранит его радиатором, едва успевая пригнуть голову к рулю, и тут же чувствует, как кусок дерева, пробив обшивку машины, больно впился в левый бок. Кровь из раны бьет ключом…
Мотор заглох. Машина, потеряв управление, покорно уткнулась разбитым носом в насыпь. Изумрудная трава вмиг окрашивается кровью Аристотеля. Черные тени пограничников, набежавших со всех сторон, вытаскивают его из искореженной машины и куда-то волокут. Левой рукой он зажимает кровоточащую рану, а правой сжимает запястье Ширин, которую несут двое дюжих молодцов в милицейской форме.
Беглецов втаскивают в огромный, расцвеченный праздничными огнями дом. Люди в масках на лицах снуют вниз и вверх по лестницам. Многие с любопытством останавливаются. Но кто может узнать под масками его и Ширин, ведь они тоже участники маскарада!
Их вносят в роскошный зал. Здесь идет крупная игра. Все игроки в красных мантиях и гэбэшных фуражках с васильковым околышем уже сидят у стола. Банкует генерал Казаченко, невесть как успевший добраться сюда с поста ГАИ. Разлепив крепко сжатые губы, он презрительно цедит: «Ну что, беглец, сыграем?» — и начинает раздавать карты.
Аристотель вдруг замечает, что его и турчанку подтаскивают не к свободным креслам, а к установленному в центре стола кресту, у основания которого лежат два терновых венца.
Боже праведный! Венцы немедленно водружают на головы ему и Ширин, которая перед тем, как оказаться вздернутой на крест, успевает крикнуть:
«Вы не смеете, я — иностранный дипломат и требую встречи со своим послом!»
Крест вдруг исчезает, и Аристотель взмывает вверх, увлекая за собой турчанку. Вместе они бьются о железную решетку купола, не в силах выбраться наружу. Он кричит возлюбленной:
«Если бы я только знал раньше, что умею летать, разве мы мчались бы к границе на машине?!»
За решеткой появляется тень Ахмед-паши, который грозит им пальцем, приговаривая:
«Я — владелец всего железа, я покрыл им этот купол, я сделаю то же самое со всем земным шаром!»
…Наступает просветление, грезы рассыпаются битым хрусталем и становятся явью. Очнувшись, «КОНСТАНТИНОВ» приподнимается на руке и видит роскошное тело Ширин, которая, прижавшись к нему, спит с открытым ртом и рассыпанными по ковру волосами. Агент пытается разбудить ее, но она спит бесчувственным сном мертвецки пьяного человека, совершенно недосягаемая в своем наркотическом забытьи. Он вновь пытается разбудить свою возлюбленную, но ее глубоко обморочное состояние продолжается. Наконец она чуть приоткрывает глаза и кончиками пальцев гладит его плечо. Спохватившись, отдергивает руку, распахивает во всю ширь свои огромные глаза черного жемчуга и в панике спрашивает:
— Ари, где мы?!
— Успокойся, милая, я рядом, значит, неважно, где мы. Главное — мы вместе…
Про себя же «КОНСТАНТИНОВ» думает о том, как трудно будет ему играть роль на посту ГАИ, когда придется наблюдать беспомощность и смятение турчанки, попавшей в расставленные силки. И кем расставлены — им же самим! Какое вероломство, черт подери, какое глумление над доверившейся ему любимой женщиной! Нет-нет, это — пытка! А пошли бы вы все на…
Не в силах выдержать устремленного на него взгляда, светящегося безграничной любовью и нежностью, агент резко вскакивает и, пряча глаза, с наигранной беззаботностью выдавливает из себя:
— Ширин, дорогая, может быть, выпьем по бокалу шампанского?
Не дожидаясь ответа, грек наливает полный бокал и залпом выпивает, затем еще и еще. Это предусмотрено сценарием Казаченко — от «КОНСТАНТИНОВА» должно разить перегаром, когда их остановят на посту ГАИ. Но агент явно переборщил — злость на себя, на Казаченко, бессилие что-либо изменить он пытается утопить в вине.
— Ари, ты с ума сошел! Что с тобой, милый? Почему ты так пьешь? Ты меня уже не любишь?! — турчанка вскакивает и бросается в открытые объятия Аристотеля.
— Нет-нет, — вмиг захмелев от вина и аромата обнаженного женского тела, бормочет «КОНСТАНТИНОВ». — Совсем наоборот… Я пью потому, что слишком сильно влюбил себя в тебя! Прости, я не рассчитал силы и слишком влюбился. Даже больше, чем должен был…
— Ари, объясни, что значит «должен был»?! — Ширин всем телом прижимается к греку и пытается заглянуть ему в глаза. — Кому ты должен?!
«КОНСТАНТИНОВ» делает над собой усилие, к нему возвращается способность разумно рассуждать и действовать в соответствии с полученным заданием. К тому же он знает, что свидание если и не снимается на видеопленку, то уж наверняка под контролем «слухачей».
Вместо ответа Аристотель всем телом прижимается к женщине, прячет лицо в ее волосах и шепчет ей на ухо:
— Ширин, дорогая, мне становится совсем не по себе от одной только мысли, что нам когда-нибудь придется расстаться… Все это время, с момента нашей первой встречи, я только и делаю, что думаю о тебе, ищу выход из создавшегося положения и… не нахожу его! Если бы я был на двадцать лет моложе, все было бы проще…
— Что было бы проще?
— Все! Ради тебя я бы оставил службу, родину, друзей… Я бежал бы с тобой сломя голову хоть на край света. Мы могли бы устроиться в любой стране, у нас же с тобой на двоих целый десяток языков. Но мой возраст!
— Ари, твой возраст для меня не помеха. Мой муж старше меня на двадцать лет. Для меня достоинства мужчины прямо пропорциональны его возрасту, поверь…
— Ширин, люди, то есть женщины твоих лет, склонны смотреть на жизнь куда как более оптимистично, чем представители моей профессии и моего возраста. Мы, разведчики, все пессимисты. Начнем с того, как бы мне удалось выбраться из России? Да, у меня есть заграничный паспорт, и не один, но… Кто же мне позволит пересечь границу без разрешения моего начальства? С моим паспортом меня остановит первый же пограничник! Мы, разведчики, все на учете!
