— Александр, случилось страшное — мой компаньон Филипс имел беседу с писателем Харлоном Элисом. Он говорит, у него есть доказательства! Опубликованный им в 1957 году рассказ «Солдат» имеет огромные сходства с нашим фильмом. А также в фильме про робота-убийцу есть сходства с другим его произведением «Демон со стеклянной рукой». В них присутствуют чрезвычайно явные сходства с нашим фильмом. В том числе и путешествие во времени, и лазеры, и противостояние двух бойцов из будущего, и полицейский участок, и то, что у киборга внутри компьютер, и даже то, что у него железная рука! Более того, по этим рассказам снят сериал, в котором всё это показано.
— Ах вот как? — удивлённо хмыкнул я.
И удивление моё было не случайным. Фильм про робота-убийцу вышел уже почти полгода назад, а давно ожидаемый мной кипиш начался только сейчас.
Какой же кипиш я ожидал? Да тот же самый, что произошёл и в моей прошлой истории. Американский писатель, увидев фильм, понял, что идеи, которые использовал режиссёр в своём шедевре, частично были позаимствованы из его книг. Он подал в суд, но режиссёру удалось замять скандал и договориться с писателем. Поэтому судебного процесса не было, но у народа «осадочек» остался.
В текущей истории я собирался сделать то же самое, что уже однажды было сделано. Поэтому нет ничего удивительного в том, что писатель таки смог рассмотреть плагиат, лично для меня не было, ибо было ожидаемо. Удивительной была лишь задержка с предъявлением обвинений в плагиате. Любой другой человек, будь он на моём месте и зная о предстоящем скандале, наверняка изменил бы сюжет фильма, чтобы избежать будущих проблем.
Но я не был обычным человеком, и в моём прекрасном и светлом психически ненормальном мозге на этот счёт давно родились совершенно другие идеи.
Поэтому, я показательно лениво зевнул и спросил:
— Ну и что?
— Как что? Это же позор! — воскликнул Лебедев.
— Александр, это скандал. Это суд, — поддержал его Тейлор. — Мой компаньон в бешенстве.
— Позвони ему и успокой. Скажи, что всё нормально. Скажи, что ничего экстраординарного не произошло, — спокойным тоном произнёс я.
— Как не произошло? Но ведь плагиат же!
— Да и фиг с ним. Главное, мы на этой теме пропиариться хорошенько сможем. Ведь любой скандал — это в первую очередь реклама. А значит, ещё один шаг к мировой известности и славе!
— То есть, ты хочешь сказать, что ты специально своровал некоторые идеи у другого писателя? — широко раскрыв глаза, воскликнул Лебедев.
— Эй-эй! Вы лишнего-то не говорите! — тормознул его я. — И вообще, чего вы орёте на всю Елоховскую? — посмотрел на Тейлора и стал пояснять: — Ничего, конечно, я специально не воровал. И не плагиатил. Просто возможно, что я, случайно увидев телесериал по телевизору или прочитав об этом в книге, неосознанно отложил в памяти тот или иной фрагмент. Когда же пришла идея написать историю про робота, моё подсознание совершенно бессознательно и неосознанно подкинуло мне, в том числе, и ту идею, о которой я уже и забыл давно. Вот так и получилось это совпадение.
— То есть мы не будем отрицать, что это совпадение всё-таки было? — решил уточнить Тейлор.
— Джон. Джон. Джон. Прости, но что-то я вообще перестаю тебя понимать. Ты же бизнесмен! Ты чего меня-то спрашиваешь⁈ Это я и товарищ Лебедев, — кивнул на мидовца, — тебя спрашивать должны. Вот и ответь нам: какова будет наша стратегия? Какова тактика? Мы можем что-нибудь из этого скандала извлечь полезного для нас?
— Ничего, Васин, хорошего из скандала извлечь нельзя! — категорически заявил мидовец.
— Это ты, товарищ Лебедев, рассуждаешь с нашей социалистической точки зрения. А вот с капиталистической точки того же самого зрения любой скандал — это форма рекламы. И чем больше вследствие этого самого скандала грязного белья вываливают при этом наружу, тем большую известность приобретает объект или субъект обсуждения.
— Ты-то об этом откуда знаешь?
— И вы об этом знаете. Просто не помните. Хотите пример из истории? — спросил я и, не дожидаясь ответа, напомнил: — Пожалуйста. Некий итальянец по фамилии Маркони своровал идеи у Попова и заявил, что радио изобрёл он. Конечно, зная, что история постоянно переписывается и фальсифицируется, мы можем предположить и обратный процесс, в котором Попов немного позаимствовал идей у Маркони. Но эта версия является менее патриотичной, поэтому выкинем её из головы. Итак, Маркони своровал у Попова. И вот вопрос: а узнал бы кто-нибудь этого самого Маркони, если бы он вовремя не своровал? Мне кажется, что вполне очевидным становится тот факт, что никто об этом итальянце не узнал бы никогда. А тут бац и он остался в веках. Это как Дантес, что в Пушкина стрелял. Пушкин запомнился тем, что был великим поэтом, а мерзкий Дантес тем, что убил великого поэта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Наши люди никогда за такой дешёвой популярностью гнаться не будут, — чрезмерно самонадеянно заявил Лебедев.
Я не был столь уверен в его непоколебимой вере в доброе, светлое, вечное, но вступать в диспут не стал, ибо сия философская беседа могла длиться сколь угодно долго и так и не дать правильного ответа.
Человек устроен так, что очень и очень любит халяву. И чем этой халявы больше, тем слаще чувствует себя индивид. А что может быть халявней паразитирования на чужих идеях? Да, наверное, ничего. Своровал, устроил скандал, и вот ты уже всем известная звезда.
Как говорят пигмеи Амазонки, «се ля ви». А потому такая форма рекламы, как плагиат, была, есть и будет.
Последнюю фразу я произнёс вслух, после чего добавил:
— Тут главное не перегнуть. Если много совпадений будет, то зритель отвернуться может. Да и судебные издержки могут быть крайне обременительны.
— Васин! А ну прекрати! Ты что, опять с ума совсем сошёл? — зашипел мидовец. — Ты что, хочешь признаться на весь мир, что советские режиссёры воруют сюжеты и музыку у загнивающего Запада⁈
Я не стал говорить, что некоторые из них именно так и делают, а лишь улыбнулся и произнёс:
— Нет, конечно! Я говорю только то, что надо сказать. А именно — пока не говорить ничего.
— Александр, я совсем запутался, — растерянно посмотрел на меня американец, которому переводчик переводил весь мой диалог с мидовцем. — Что мне делать? Что нам делать?
— Я же уже сказал: пока ничего.
— Но как? Репортёры же будут донимать! Да они уже донимают! С раннего утра и до поздней ночи Филипсу прохода не дают. Да и меня доставали вопросами.
— И как давно горячая фаза «грязного» пиара уже продолжается?
— Ты имеешь в виду этот скандал? Уже почти неделю об этом твердят на всех углах! — расстроено вздохнул Тейлор. — Я сразу хотел прилететь, но постарался замять это неприятное дело. К сожалению, не вышло. Эллисон говорит, что обратится в суд.
— Это хорошо, — обрадовался я, потирая руки.
— Васин, что в этом хорошего⁈ Что хорошего в том, что тебя будут судить? — взвился Лебедев. — Это же американцы! Они не упустят момента макнуть нашу страну в грязь. Они обязательно сфальсифицируют судебный процесс и сделают виноватыми нас.
— Да пусть делают, что хотят, — отмахнулся я и, видя, что Лебедев собрался заорать, опередил его: — Только не будет никакого суда.
Мидовец на пару секунд опешил, и удивлённо посмотрев на меня, спросил:
— Как это? Почему?
— А потому, что мы до суда это дело доводить не будем.
— Александр, поясни, пожалуйста, свою мысль более детально, — решил прояснить ситуацию Тейлор.
— Слушайте и запоминайте, друзья мои, — кашлянул я. — Короче говоря, предлагаю сделать вот как. Дайте этому писателю, например, миллион долларов наличными и возьмите с него расписку в получении этих денег. А чтобы тот не смог вообще ничего опровергнуть, сделайте это в нотариальной конторе при трёх адвокатах и под видеозапись.
— Миллион? Долларов⁈ — широко открыл глаза мидовец. — Ты что, совсем ополоумел?!?
— Ну да. В смысле нет. Короче, в том смысле, что я уверен, этого вполне хватит, чтобы навсегда закрыть этот вопрос. Писатель не столь известный, от такого гонорара сто процентов охренеет, после чего больше никогда в сторону нашего робота плохого слова не скажет!
