переводя стволы с меня на неё…
«Кровь поможет, кровь защитит».
Истекающий кровью обрубок левой кисти завис прямо над лежащим на полу амулетом на порванном шнурке.
Не знаю, что ты такое… но будет тебе кровь.
Её у меня предостаточно.
Глава 6
…капли падали медленно, как в слоу-мо.
Нет, в реальности-то они лились немаленькой струёй. Но я видел всё как будто в медленной промотке, без звука, крупным планом; словно весь мир вокруг меня сузился до окровавленной, изувеченной руки и медальона, лежащего под ним.
Последним, что я успел подумать перед тем, как кровь коснулась его, было — «Чья? Моя или Зверя, чья капля крови упадёт первой?»
А затем мир сковал холод.
Это было сродни тому ощущению, которое возникает, если посмотреть в глаза призракам — только на несколько порядков сильнее. Холод не вокруг тебя. ТЫ и есть холод. Холод и есть ТЫ. Кости превратились в ледяные торосы, кровь — жидкий азот. Ты не выдыхаешь пар, потому что замёрзло само дыхание. Мир померк, становясь иссиня-чёрным, потому что глаза оледенели и больше не могут видеть. Всё, что осталось — это древний, хтонический холод, ледниковый период в одном конкретно взятом теле.
«Ты откроешь мне дверь?»
Что?! Я ничего не мог соображать смёрзшимся мозгом.
«Дверь, парень. Просто крови на железке недостаточно: ты должен хотеть это сделать, иначе всё впустую. Откроешь мне дверь, или предпочтёшь умереть?»
Умереть?! Чёрт, я должен был… должен был сделать это раньше! Зачем я капнул кровью на амулет, зачем погрузил себя в ЭТО? Мог бы просто умереть, и ничего такого, умер — и всё…
«А вот тут ты не прав, парень. Совсем не всё, и ты сам это отлично знаешь. Но это, впрочем, тема для отдельной дискуссии, а сейчас давай разберёмся с дверью. Давай. Открывай».
Я попытался сказать что-то — но даже про себя не смог вымолвить ни слова. Леденящий холод останавливал время, замораживал сами мысли.
Я должен открыть дверь; что бы это ни было — если это уберёт холод, я должен…
Стойте. «Что бы это ни было»?
А ЧТО это такое? Что просит меня открыть дверь, и что будет, если я её всё-таки открою?
«Неуместные вопросы для того, что пытается остаться в живых».
— …кто ты? — этот вопрос я произнёс про себя; чтобы задать его, приходилось концентрироваться на этой мысли, отсекая всё другое. Только эти два коротких слова — и холод, разумеется; он исчезнуть не мог.
«Знаешь», — голос был задумчиво-ироничен, — «ты сейчас находишься в мире мёртвых. Пока ты сам ещё не мёртв, и пока ты в состоянии открыть дверь, чтобы выпустить меня — и себя заодно — в мир живых. Но надолго ли тебя хватит, в таком-то состоянии?»
— А мир? — мысли, путаясь, продирались через толщу льда.
«Что — мир?»
— Я не знаю, кто ты. Я хочу выжить, и отомстить этим мудакам, и что-то сделать со своей жизнью, но… я не хочу выпустить в мир живых что-то такое, что его уничтожит.
Повисла пауза; холод уже не ощущался как холод, а просто как единственно возможное состояние. Я словно забыл, что бывает что-то ещё.
«Ну», — наконец, отозвался мой собеседник, — «я бы мог сказать, что не наврежу твоему миру. Но ведь я могу и соврать, так? У тебя нет никаких гарантий. У тебя сейчас ничего нет; только выбор. Останешься тут — умрёшь окончательно. Откроешь дверь — выживешь и получишь шанс на свою месть. Так ты откроешь дверь?»
Открыть дверь; значит, по его словам, я сам заперт за этой дверью, и выйти могу только вместе с ним. Или остаться — тоже вместе с ним.
— Просто… скажи, кто ты такой.
«Долго объяснять. Но если коротко… Я Смерть».
Почему-то я так и ждал. Ну в самом деле; все твари Той Стороны уже у нас, так что не хватает только самой Смерти.
«Самого, с твоего позволения», — вслед за этой репликой раздался смешок. Почему-то он для меня и стал решающим.
Ладно. Впустить Смерть в мир живых?
С тем, у кого есть чувство юмора, всегда можно договориться.
Вот у Зверя чувства юмора не было. Нахер этого мудака.
Но именно что договориться, а не тупо слушаться.
— Нет гарантий? — я чувствовал, что ещё немного, и замёрзну целиком, потеряю себя в этом холоде. Но это ведь не значит, что нужно спешить, принимая такое важное решение?
«Именно».
— Так дело не пойдёт, — я усмехнулся сквозь Арктику. — Гарантии нужны, Смерть.
«Ты готов умереть, только бы не верить мне на слово?»
— Ну, это ведь тебе нужно не меньше, чем мне, — рассудил я. — Если я умру, некому будет открыть тебе Дверь, и ты застрянешь здесь ещё невесть насколько.
Смерть замолчал.
Холод наступал; в какой-то момент я уже решил, что сглупил, ставя ультиматумы настолько могущественной силе и в такой ситуации, но… затем он заговорил снова.
«Я понятия не имею, что с миром и что придётся делать, чтобы вернуть его в норму. Но я могу дать гарантии тебе — тебе лично».
Ну, это уже что-то.
— И какие именно?
«Клятва Смерти. Обещание, которое невозможно нарушить на концептуальном уровне. Я обещаю, что не буду причинять тебе прямой вред, если ты откроешь Дверь».
— Только прямой? Как насчёт непрямого?
Голос усмехнулся.
«Я не буду давать тебе полную неуязвимость, которую можно трактовать как угодно. То, что я предлагаю — уже больше, чем у всего остального человечества. Время выходит, парень. Да или нет?»
…ладно. Здесь и правда слишком холодно.
— …я готов открыть дверь.
«А большего и не надо», — заключил голос прямо у меня над ухом.
А затем пропал даже холод, и я отключился.
* * *
…когда я пришёл в себя, вокруг стояла тишина.
Не хотелось бы прибегать к избитым сравнениям вроде «мёртвая», «гробовая», «могильная», но именно такая тишина здесь и стояла.
Холода не было. Нет, пожалуй, я чувствовал себя слегка озябшим — как, наверное, и должен чувствовать себя тот, кто в самом конце октября лежит на холодном полу дома с выбитыми окнами — но того самого холода не было.
Не было и боли. Странно, но… после всего, что случилось в этот день, мне уже не хотелось ничему удивляться. Боли нет? Вот и отлично, порадуюсь этому. А вопросы подождут.
Я открыл глаза.
