Перегнувшись через борт, силач Боа вытащил хорьков из воды — сразу парами, сначала капитана с братом, а затем и рок-звезду с ее спасителем.
А затем «Исследователь» испустил последний предсмертный стон. Под напором воды слетела крышка кормового люка, и стальная громада, высившаяся в опасной близости от хоречьего катерка, накренилась со страшным скрежетом и стала медленно заваливаться в сторону «Решительного».
Харлей и Хлоя все еще цеплялись за лапы Боа, а тот уже выкрикивал в микрофон:
— Я вытащил всех, Даймина! Уходим!!!
— Ходу, Боа! Полный вперед!
Свершилось чудо — не успел механик сделать и шаг, как двигатели сами включились на полную мощность. Едва удержав штурвал, Даймина торопливо развернула к морю, и катер помчался прочь от нависшего над ним многотонного чудища.
— Вперед на стандартной! — скомандовала она, как только «Решительный» вновь вошел в зону шторма.
Позади них «Исследователь» с оглушительным хлопком выпустил последний фонтан и пошел на дно. Тотчас море вокруг забурлило водоворотами, а спустя еще мгновение шторм уже бесновался у самых скал, будто и не было здесь никакого судна.
— Есть вперед на стандартной! — отозвалась Бетани из машинного отделения и переключила дроссели. — Примите поздравления, капитан!
Дрожащей лапкой юная хорьчиха нажала кнопку переговорного устройства.
— Спасибо, мэм, — сказала она и, с облегчением переводя дух, повела катер дальше в открытое море.
Хорек Харлей устроил Хлою в каюте и снова вскарабкался на левую вышку.
Бетани уступила Боа его законное место и поднялась на мостик.
Передав ей штурвал, Даймина взяла под козырек:
— Ваше судно, капитан.
Бетани коснулась лапой непокрытой головы.
— Спасибо, Даймина. Доложите о состоянии поста.
Устало кивнув, малышка исчезла за дверью. Через несколько секунд ее голос зазвучал из микрофона:
— Правая дозорная вышка. Главный прожектор включен… и выключен. Вспомогательный прожектор включен… и выключен. Ракетницы, краскопистолеты, канатные пистолеты…
— Выключить все прожекторы, — скомандовала Бетани, дослушав рапорт до конца. — Искать причальные огни базы «Майский день»!
На базу «Решительный» возвращался не так поспешно, как несколько часов назад мчался к месту крушения. Но Бетани правила сосредоточенно: она помнила, что впереди, в темноте, притаились черные скалы.
— Всем дозорным, — проговорила она в микрофон. — Я засекла бакен, но с пристани нет ответа.
«Неужели снесло радары на пристани? — подумала она. — Осторожней, Бетани, осторожней!»
Впрочем, сигнал с бакена был четкий и ясный. Что бы там ни было, сворачивать налево, в канал, можно без опасений.
— Рифы по левому борту! — крикнул Харлей, и в тот же миг луч его прожектора пронзил темноту. На самом пределе видимости, сквозь водяную дымку Бетани разглядела слабые отблески бурунов, разбивающихся о скалы.
— Ну вот, опять! — проворчала она вслух. — Смотри в оба, капитан!
Значит, опять снесло бакен — хоть он и был прикован цепью к бетонной плите на дне канала! Бетани похолодела от ужаса.
— Всем постам! Бакен снесло! Всем искать причальные огни!
В ответ — долгое молчание. Все трое дозорных напряг женно всматривались во тьму сквозь бинокли ночного видения.
— Вижу левый пирс, — объявил Винсент. Центральный указатель пелоруса над носовым стеклом рубки качнулся влево на тридцать градусов. Вспыхнул луч носового прожектора — и отражатель над скалами блеснул в ответ зеленым светом.
— Дозорный по левому борту, вижу левый пирс, — сообщил Харлей.
— Дозорный по правому борту, вижу правый пирс, — доложила Даймина. Ее прожектор выхватил из тьмы красную вспышку второго отражателя.
Бетани осторожно направила «Решительного» с подветренной стороны. Катер, нащупывающий курс лучами прожекторов, словно превратился в альпиниста, выискивающего путь через расселину под ураганным ветром. Тяжелые валы перекатывались между пирсами, разбиваясь о скалы. Стоит лишь на миг утратить бдительность — и «Джей-101» разобьется снова, как в тот раз.
«Не бывать этому, — подумала Бетани, крепко сжимая лапами штурвал и даже не пытаясь поправить фуражку, съехавшую на затылок.
— Этому не бывать!»
ГЛАВА 13
Катер причалил, но спасенные не торопились проститься с хорьками, пришедшими им на выручку. Мыши столпились на палубе, кутаясь в огромные яркие одеяла.
— Одеяла можете забрать с собой, — сказала им Хлоя. — Берите. Это вам подарок от Спасательной службы хорьков.
Позже Бетани долго объясняла начальнику базы, что подарок гостья сделала без ее ведома… хотя, если вдуматься, это не так уж плохо… и даже весьма дальновидно.
Затем измученных и вымокших зверей рассадили по автобусам и повезли туда, где их ожидали горячий ужин и теплая постель. А компьютерные диски с «Исследователя морей», те самые, от которых зависела жизнь океана, погрузили в фургон и отвезли на базу береговой службы.
Когда суета улеглась, Бетани нажала кнопку переговорного устройства:
— Внимание всем постам!
Она умолкла на мгновение, чувствуя, как внимательно сейчас прислушивается к ней весь экипаж. Катер стоял на приколе, но качка по-прежнему была сильная.
— Я не в силах выразить… — вновь зазвучал в наушниках у всех членов Команды голос капитана, — …как я горжусь… как, должно быть, гордится «Решительный» своим экипажем.
Бетани сняла фуражку и утерла слезы, ничуть не стыдясь. Дождь барабанил по палубе. Все молча слушали.
— Молодец, Боа.
Механик стоял посреди машинного отделения с тряпкой в лапе. Он как раз Протирал кожухи моторов — благодарил двигатели за хорошую работу.
«Хороший она капитан», — подумал он.
— Молодец, Харлей.
«Делаю свою работу, шкипер, — мысленно ответил ей Харлей. — Просто делаю свою работу».
— Молодец, Даймина.
Маленькая хорьчиха покачала головой.
«Если бы они все только знали, как я перепугалась…»
— Молодец, Винк.
Винсент кивнул.
«Мама гордится тобой, сестренка…»
— И ты, Хлоя… молодец!
У рок-звезды, убиравшей в трюме гамаки, на глаза навернулись горячие слезы. Она приехала написать очерк… А сделала такое важное дело!
— С разрешения экипажа, от имени всех здесь присутствующих… — Голос Бетани гулким эхом раскатился по всему судну и разнесся далеко по мокрым от дождя причалам. — …Молодец, «Решительный»! Ты спас множество жизней. Ты спас их и нас.
Бетани отложила микрофон и наконец позволила себе расплакаться от облегчения. В одиночестве сидя на мостике, она плакала навзрыд. Сердце ее разрывалось от любви ко всем хорькам… ко всем живым существам на всем белом свете.
ГЛАВА 14
Шторм буйствовал двое суток, и только утром третьего дня солнце наконец прорезало тучи и ветер унялся. Ровно в полдень у причала, где стоял «Решительный», с тихим шелестом затормозил серебристый лимузин Хлои. У задней дверцы в терпеливом ожидании замер безупречно причесанный водитель.
Бетани стояла у штурвала, Харлей накрывал свою дозорную вышку защитным чехлом: они устанавливали ретрансляционную связь приборов ночного видения с мостиком.
— У меня одна каша на экране, Харлей. Связь никуда не годится…
И в этот момент Бетани увидела журналистку, выбирающуюся из люка с записными книжками под мышкой. Медленно и задумчиво Хлоя двинулась к мостику, касаясь на прощание поручней и страховочных тросов — таких знакомых, таких любимых…
— Погоди-ка, Харлей, — сказала Бетани.
В дверь рубки постучались.
— Входи, Кло.
В глазах рок-звезды стояли слезы.
— Я возвращаюсь домой, Бетани. Но я не хочу!..
Бетани крепко обняла подругу.
— Одни служат на флоте, Кло, а другие — нет. Одни трудятся за кулисами, другие купаются в лучах славы. — Она взглянула красавице-хорьчихе в глаза. — Но все это не имеет значения. Являй миру красоту.
Журналистка испуганно вздрогнула.
— Ты ее видела?! Ах, какая она была прекрасная… Сколько любви!.. Мне казалось, это был сон…
— Наверное… Но я ее никогда не забуду.
Наступила долгая тишина: обе хорьчихи погрузились в воспоминания.
— А радужный мост? Он тебе тоже приснился?
— Нет! — воскликнула Хлоя. — Это был не сон!
Она замерла на мгновение, потом смахнула со щеки слезинку.
— Я на самом деле это видела. — Голос ее упал до шепота. — Моя мама говорила, что однажды, когда моя жизнь подойдет к концу…
Бетани кивнула:
— Моя тоже.
Хорьчиха Катринка тоже видела это, когда пришел ее смертный час. И это был не сон. Она видела все это наяву и рассказывала дочке все, что видит. И она была счастлива. От той ночи в памяти Бетани запечатлелось только то, как счастлива была ее мать в свои последние мгновения — в тот самый последний миг, когда ослепительно яркая радужная вспышка внезапно озарила комнату.
