Одно время по призыву какой-то молодежной организации добровольцы начали носить голубые повязки на рукаве. Но уже через несколько дней этих повязок стало так невероятно много, что они потеряли всякий смысл.
Повязки исчезли. И вот недавно стали появляться такие фанерные доски у подъездов жилых домов, у заводских проходных, в учрежденческих вестибюлях. Наверно, скоро не будет такого подъезда, где не висела бы фанерная доска с надписью.
И тогда их снимут. Как сняли повязки.
И появится что-нибудь другое.
Потому что люди изобретательны. И настойчивы.
Лететь хотят миллионы.
А полетит один.
И почему-то Федор все еще верит, что этот один — будет он. Не кто-нибудь другой, а только он. Ася медленно идет рядом. И прижимается щекой к его плечу. И молча глядит на нарядную вечернюю Москву. Ее родную Москву.
А Москва шуршит по асфальту шинами, шелестит широкими листьями лип, играет неоновыми рекламами, шепчется нежными губами влюбленных, пришедших на вечерние свидания.
18
— Федя, а ты не знаешь, кто полетит к этому болиду?
— Не знаю, Асенька… Этого пока никто не знает.
— Почему?
— Еще не решено.
— Но ведь не ты?
— Ты же понимаешь… Каждый был бы счастлив, если бы это доверили ему…
— Это я понимаю!.. Я бы даже предложила себя, если бы это имело смысл… Я только спрашиваю…
— Федя?
— Я, Сергей Михалыч. Доброе утро.
— Здравствуй, Федя… Я вот почему так рано позвонил… Мне только что сообщили… Ну, в общем, тебя сегодня утром могут вызвать на Президиум ЦК… Я хотел тебя предупредить…
— А зачем, Сергей Михалыч? Вы не знаете?
— Видимо, решают — кто… Понимаешь?
— Да.
— Так что приготовься…
— Я всегда готов… Как юный пионер…
— Рад слышать.
— Когда могут вызвать?
— Не знаю. Тебе позвонят.
— Мне ждать дома?
— Зачем? Приходи в обычное время в отдел. Тебя разыщут… Ну, пока…
— Ася… К нам завтра приедет мама… Дня на три.
— Хорошо… Я все приготовлю… А знаешь, мне почему-то немного стыдно перед ней…
— За что?
— Ну, за то, что у нас все так… быстро, что ли…
— Чепуха! Наоборот — медленно.
— А когда мы съездим к моим, Федя?
— Я сейчас не могу уехать. Никак. Меня не отпустят. Может, они к нам приедут?
— Нет! Они первые не приедут. Первый должен ты.
— Тогда придется подождать, Асенька.
— Долго?
— Не знаю. Это от меня не зависит.
— Ну хоть примерно — сколько?
— Даже примерно не знаю.
— Но как только сможешь, съездим? Хоть на три дня!.. Хорошо?
— Конечно, съездим!
19
— Я завтра уезжаю, Асенька.
— Куда?
— Далеко… Очередная тренировка.
— И надолго?
— Видимо, надолго.
— На неделю?
— Что ты… Глупенькая… Мы в таких случаях уезжаем не меньше чем на три месяца.
— Я без тебя не смогу столько… Просто не смогу, Федя… Мы ведь еще ни разу не расставались…
— Ничего, Привыкнешь… Человек ко всему привыкает… Это ведь неизбежно…
— А мне нельзя туда?.. Ну хоть где-нибудь рядышком! Чтоб хоть по воскресеньям тебя видеть!..
— Нельзя, Ася… Туда женам нельзя… Даже рядышком…
— А если космонавт — женщина?.. Мужу можно?
— Тоже нельзя… Если, конечно, он сам не космонавт.
— А там есть какие-нибудь женщины?
— Есть… Они там работают.
— И они красивые?
— Есть и красивые.
— Хм…
— Глупая!.. Ведь лучше тебя нет!
— А я ничего и не говорю.
— Ну, думаешь.
— И не думаю! Я ведь понимаю, что ты мог бы жениться и на тех женщинах… Если бы захотел…
— Не мог бы!.. Я мог жениться только на тебе!..
— Федя…
— Что?
— Мы так и не съездили к моим…
— Ты же сама видишь, какое сейчас время…
— Да… Конечно… А все-таки обидно… Как будто я их обокрала… Они у меня хорошие… И они все стерпят… И ничего не скажут… Только я знаю, что мама будет уходить в ванную плакать… А папа будет курить… Одну за другой… Мама почему-то всегда уходит плакать в ванную…
— Ну, что я могу сделать, Асенька?.. Хочешь, я напишу им еще одно письмо?
— Напиши… Только не здесь… Оттуда… Пока ты здесь, я хочу, чтобы ты каждую минутку был со мной…
— Хорошо… Я напишу им оттуда в первый же день.
— И мне тоже пиши… Как можно чаще… И звони… Ладно?
— Я буду писать и звонить тебе каждый день, в который только можно будет писать и звонить.
— Федь… А почему ты не сказал мне раньше, что ты туда поедешь? Ведь ты раньше знал…
— А зачем?.. Ты бы только лишние дни мучилась… И потом ведь знаешь, как у нас?.. Иногда все меняется в последнюю минуту…
— А кто полетит к болиду — еще не решено?
— Пока нет.
— А ведь пора уже.
— Вот после этих тренировок будут решать.
— Значит, может, и ты?
— Может, и я.
— Страшно! Мне так страшно, Федька!
— А ты не бойся… Если я — мы еще увидимся…
— Думаешь, от этого легче? Чудак!
— По-моему, должно быть легче…
— Ну, это только по-твоему… А скажи, Федь, — без человека нельзя? Ну, чтобы электронный мозг… Ведь абсолютно все можно предусмотреть и запрограммировать. Все, что доступно человеческому уму. Даже больше!
— Нельзя без человека, Асенька! Никак. Всего не запрограммируешь. В нашем деле — особенно… У нас сплошные неожиданности… И ведь многого просто не знаем. Как это запрограммировать?
— Я не хочу, чтобы ты летел! Лучше пусть я!
— Глупая! Ну, зачем ты плачешь?.. Ну, не плачь!.. Ну, не надо!.. Мне еще могут и не доверить… Есть космонавты намного опытнее меня. Я сосунок по сравнению с ними. Вон с Луны сколько вернулось! Зубры!.. А я и на Луне еще не был… Ну, пожалуйста, не плачь!
— Вот и кончается эта ночь… Ты так ни на минутку и не заснул.
— Ты — тоже…
— Я-то потом отосплюсь!..
— Мне тоже дадут…
— Когда ты едешь?
— Сразу после завтрака.
— И куда — на аэродром?
— Нет, сначала в институт.
— Я провожу тебя, ладно?
— Я как раз хотел попросить тебя об этом… Все-таки еще двадцать минут вместе.
— Федь… Я всю ночь думала: говорить тебе или не говорить…
— О чем? О чем вообще ты можешь мне не сказать?
— У нас, наверно, будет ребенок.
— Аська! Как здорово! Только почему «наверно»?
— Я еще сама точно не знаю… Я поэтому и не хотела пока говорить. Но ведь ты уезжаешь. Я хочу, чтобы ты себя берег… Не только для меня. Для него — тоже… Ты ему очень нужен! Понимаешь — очень!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
