— Ох! — Она повела сутулыми плечами, прислушиваясь к ощущениям. — Валуй, а боль-то, кажись, отпустила.
Неторопливо пройдясь по избе, она то и дело касалась поясницы.
— Точно, отпустила. Ну, кудесник, да и только!
Дед расплылся в улыбке, переворачивая чарку Береста и наполняя ее до краев.
— Спасибо тебе, сынок. Ты уж не упирайся, выпей со мной одну чарку. За тебя хочу ее выпить. За руки твои золотые. Уважь старика.
Вздохнув, Берест поднял чарку, чокаясь с настойчивым хозяином.
— Тогда я хочу выпить за ваше гостеприимство, дорогие хозяева. Спасибо, не бросили под открытым небом путника.
Едва пригубив напиток, Берест поставил чарку на стол. Дед неодобрительно покачал головой, опустошая свою чарку до дна.
— Чего ж не допиваешь, сынок?
— Так ведь с непривычки и напиться недолго, — отшутился Берест, вновь принявшись за еду.
Старик махнул рукой, расхохотавшись:
— Какие твои годы. Я старый уже, и ничего. Ну, ты ешь, сынок, не буду надоедать.
Берест улыбнулся и принялся без стеснения утолять голод.
— Не серчай, хозяин. Каждому свое в этой жизни. Одному — медовуху пить, а иному — трезвому ходить. Пить я не пью, зато ем за четверых.
Волхв ненароком покосился под лавку, где стоял его мешок с бесценной ношей. Какая там медовуха, коли такую ношу боги доверили.
Вдруг он замер, роняя надкушенный кусок в миску. Брови его сошлись на челе. Тоскливый звон охранного заклятья нарастал в голове Береста, переходя в безумный набат. На подходе к деревне Берест оставил стража, накрепко впечатав его в снег собственной ступней. Теперь же на его след ступила нога человека, лихую мысль о нем подумавшего.
Парень вскочил с лавки, торопливо метнувшись в сенник обуваться.
— Куда ты засобирался, сынок? — Валуй поднялся, удивленно глядя на суетящегося парня. — Да что с тобой, али чем обидели мы тебя?
Берест вернулся в дом, вытаскивая из-под лавки свой походный мешок. Тяжел. Не уйти ему от погони с такой ношей. Поколебавшись лишь мгновение, он сунул мешок в руки хозяина, пристально взглянув в его глаза.
— Схорони, Валуй. Во имя Богов наших светлых. Люди по моему следу идут лихие. Уже совсем близко, скоро в избу ворвутся. Я уведу их за собой, а ты мешок мой сбереги. Я позже за ним вернусь. Схорони, отец.
Валуй испуганно покосился на жену, на внучка, любопытно выглядывающего с печи.
— Так это… Оно, конечно, можно… Только ты это… Беги, что ль, покуда тебя в нашей избе не поймали. У меня вон внучок подрастает…
Волхв понимающе кивнул и, хлопнув деда по плечу, бросился прочь из дома. Словно дожидаясь его, кобель опрометью выскочил из конуры, заливаясь на всю деревню предательским лаем. В сердцах Берест грубо пнул его ногой, метнувшись к калитке. Сердце обреченно екнуло, когда он увидел въезжающих в деревню воинов. Волки. Сотня конных разбойников, повидавших на своем веку немало сражений, неторопливо шествовала за вожаком, внимательно оглядывая окрестности.
Пастух остановил коня и отдал команду осмотреть дворы. Воины бросились по избам, в поисках волхва выгоняя на мороз испуганных хозяев. Ведьмак достал из-за пазухи клубок ниток, наговоренный Стояном, и зашептал ключевые слова заклятья.
«Не сам я иду, черным вороном лечу. Одним крылом тенью укрываю, другим морок разгоняю. Коли путает след хитрый косой, обернись, клубок, лисой. По ветру стелется страх беглеца, не скрыться ему от лесного Ловца. Замок отпираю, Ловца выпускаю».
Бросив клубок на снег, Пастух замер в ожидании. Закружившись, словно юла, клубок стал метаться по улице в поисках утерянного следа. Яркая вспышка осветила темную улицу, заставляя ослепленных людей зажмуриться. Огненно-рыжая лиса пронзительно заскулила, припадая к земле, и уверенно побежала по улице. Она взяла след.
Берест бросился в сторону леса, ловко перепрыгнув через плетень и скрывшись в темноте. Он летел, словно птица, едва приминая снег легкой поступью. До спасительного леса оставалось не более ста шагов, когда за его спиной радостно забрехала лисица. Волки развернули коней, устремившись за сияющим в темноте лисьим хвостом. Рассыпавшись полукольцом, они перешли в галоп, пытаясь окружить беглеца и отсечь его от леса. Парень упал на колени, торопливо срывая с себя веревку, коей был подпоясан. Ловко затянув петлю, Берест привязал ее к рукояти ножа. Чиркнув лезвием палец, он вогнал окровавленный клинок глубоко в землю. Ступив ногой в петлю, волхв зашептал:
Нет тебе иной дороги,Следом в след ступают ноги.Лишь в силки ты попадешь,На крови моей умрешь.Ключ. Замок.
Берест вновь бросился бежать. Топот конских копыт неумолимо приближался, окружая его со всех сторон. За спиной раздался предсмертный визг попавшейся в петлю лисицы. Сердце парня рвалось из груди, едва выдерживая дикий темп гона. Кольцо замкнулось перед самым его носом. Четверо всадников встали на пути, осадив взмыленных коней. Не замедлив шага, Берест оглушительно свистнул и тут же выхватил меч. От пронзительного свиста кони встали на дыбы, сбрасывая наездников наземь. Берест прыгнул вперед, вонзая клинок в ближайшего воина, и налег всем телом, протыкая его до самой земли. Безуспешно пытаясь выдернуть из тела застрявший меч, Берест выругался и метнулся в кустарник. Через мгновение он скрылся в густом лесу, словно растворившись в ночи.
Пастух спрыгнул наземь, брезгливо толкнув ногой задушенную петлей лису. Шустрый мальчишка, играючи, поймал Ловца в силки. Раздосадованно плюнув, ведьмак вошел в лес, крикнув воинам:
— Коней оставьте, по подлеску не проехать! Пехом пойдем! Следы ищите, по снегу он от нас не уйдет!
Рассыпавшись широкой шеренгой, волки вошли в лес. Привычные к лесной жизни, они шли молча, прислушиваясь к звукам леса и высматривая в снегу следы.
— Нашел!
Пастух бросился на крик, падая на колени у следов и обнюхивая их, словно дикий зверь.
— Он. Глядите в оба! Упустите, головы снесу!
Через сотню шагов ведьмак остановился, разглядывая оборвавшийся след беглеца. Волки молчаливо отступили, с опаской поглядывая на вожака.
— Таки наворожил, шельмец, — замел следы! — выругался Пастух, неторопливо пройдясь в глубь леса и замирая на каждом шагу. — Словно корова языком слизала.
Прикрыв глаза, он обратился к лесу в поисках мыслей. Мысли. Желания. Страхи. Не мог волхв так быстро погасить в себе страх перед смертью. Все живое в этом мире умеет мыслить. Невдалеке каркнул ворон, с надеждой ожидавший, когда же уйдут воины. Там, у самого леса, лежало остывающее тело, которым можно было сытно поживиться. Испуганная белка юркнула на самую верхушку ели, с интересом поглядывая вниз. Она боялась этих людей, замерших прямо под ее гнездом. Трое маленьких бельчат молчаливо сидели в дупле, повинуясь ее окрику, упреждающему об опасности. Пастух нахмурился, погружаясь еще глубже. Туда, где текли рекой мысли растений. Старые ели тоскливо поскрипывали на ветру, неспешно переговариваясь меж собой. Продрогшие от морозов, они с нетерпением дожидались теплой весны. Молодая береза, коей едва исполнилось три года, недовольно скрипнула ветвью, разбуженная нахальным снегирем. Пастух открыл глаза, раздосадованно коснувшись разболевшейся головы. С тех пор как он заточил в своем сознании дух Ура, головные боли все чаще донимали его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
