Форма входа
Читем онлайн Пока не выпал дождь - Джонатан Коу
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Начну с того, что кухня выглядит очень маленькой. Помню, она была узкой, но вдобавок, судя по фотографии, ее обустройство лишь подчеркивало малые размеры и тесноту. Линолеум в черно-белую клетку сужает пол до шахматной доски. Массивный буфет красного дерева с полками для посуды занимает почти всю стену, отчего окно рядом с ним кажется крошечным. Окно это выходит во дворик, расположенный сбоку от дома, а за ним начинается соседский сад. В свой сад Беатрикс попадала из кухни через дверь с врезанным оконцем. Во время съемки оконце было задернуто ситцевой занавеской в красный, желтый и зеленый цветочек. Если занавеску откинуть, на кухне стало бы светлее и приятнее, но на моей памяти оконце обычно было прикрыто. Почему Беатрикс предпочитала сидеть в потемках, ума не приложу. Возможно, ей не хотелось смотреть на сад, невозделанный и заброшенный, — ни Беатрикс, ни ее муж, пока снимали этот дом (очень долгое время), за садом не ухаживали.
Отчасти кухня выглядит такой тесной из-за коляски твоей мамы. Громоздкое, неповоротливое средство передвижения размером с небольшой автомобиль, как мне теперь представляется, занимает почти все свободное пространство. У коляски железная рама — на вид весом с тонну. И как только Беатрикс хватало сил ее толкать? Стоит коляска посреди кухни, почти перегораживая ее поперек, — ни проехать ни пройти. Tea лежит на спине, завернутая в муслиновое одеяльце, глаза у нее крепко закрыты, а лоб слегка наморщен, словно ребенок выполняет очередное трудное задание, полученное от взрослых, — усердно учится спать. Не знаю даже, что еще сказать о Tea. О волосах говорить преждевременно, глаза, уши, нос — все на месте. Лучше я сосредоточусь на кое-чем более оригинальном. Справа от коляски — стол, выкрашенный в ярко-зеленый цвет. Интересно, чья это была идея? Смотрится дико. Возможно, они его купили таким. С деньгами у них было негусто. Роджер работал в Совете графства: разъезжал по местным фермам и следил, чтобы они производили продовольствие в соответствии с правительственными квотами. (Кстати, по долгу службы ему часто приходилось наведываться в «Мызу», хотя, как я уже говорила, не это обстоятельство стало поводом для знакомства с Беатрикс.) На работе Роджеру перепадали кое-какие «подарки» — не то чтобы взятки, просто знаки внимания (уверена, сам бы он выразился именно так) от людей, стремившихся завоевать его расположение. На практике это означало, что они с Беатрикс не зависели целиком и полностью от карточной системы и у них никогда не переводились свежие добротные продукты с фермы. На зеленом столе стоит миска с дюжиной, не меньше, коричневых яиц, а в масленке большой кусок желтого масла. В те годы все это по-прежнему было в дефиците, и в Мач-Венлоке нашлась бы не одна домохозяйка, которая с удовольствием прибрала бы к рукам такое богатство. Жаль, что Беатрикс ничего не понимала в стряпне. «Она и яйца не умеет сварить» сказано про нее, и понимать это надо буквально. Не забывай, она была юной девушкой и в родительском доме ее почти никогда не заставляли себя обслуживать. Не сомневаюсь, она испытала шок, внезапно осознав, что ей предстоит вести хозяйство. Изредка я приезжала к ним погостить и каждый раз поражалась тому, чем Беатрикс нас кормила. Твердокаменной картошкой; бледной как смерть курицей, истекавшей кровью на тарелке; фасолью прямо в стручках. Роджер, попробовав, молча отодвигал тарелку с таким видом, словно ничего иного он и не ожидал, и так же молча надевал пальто и уходил в паб.
Конечно, для меня, шестнадцатилетней, это было настоящим приключением — поехать в гости к молодоженам, одной, без папы с мамой. Теперь я даже удивляюсь, почему родители так спокойно отпускали меня. Думаю, их спокойствия поубавилось бы, узнай они, как Роджер однажды, когда Беатрикс вышла, нагло приставал ко мне. (И между прочим, ушла она совсем недалеко — всего лишь на кухню помыть посуду.) Я была настолько этим подавлена, что никому о приставаниях Роджера не рассказала, даже Беатрикс. Роджер воспринял мой отказ с абсолютным хладнокровием — с тем отсутствующим видом, который он мастерски умел изображать. Похоже, ему было совершенно безразлично — или он просто об этом не задумывался, — что такое поведение может либо серьезно испортить наши с ним отношения, либо создать неловкую ситуацию треугольника. Он был наглым парнем — я говорю о душевной наглости, которая пропитала весь дом и которую Беатрикс не замечала, а может быть, что еще хуже (и теперь я думаю, что так оно и было на самом деле), эта наглость ей нравилась. Вот почему, в первую очередь, их дом казался таким неуютным, холодным, и почему фотография сумеречной кухни исчерпывающе отражает атмосферу, царившую в их семье.
Кроме продуктов на зеленом столе другой еды на снимке не видно. Буфетные полки заняты банками, пустыми, — в таких банках обычно держат домашнее варенье, но я бы сильно удивилась, если бы Беатрикс вдруг начала делать запасы. Исполненные важности надписи «МУКА» на жестяной посудине или «ХЛЕБ» на деревянной хлебнице кажутся издевательством, возвещая о том, чего в реальности в них нет. Разделочная доска; весы и гирьки к ним, собранные в аккуратную кучку; ручная мясорубка, привинченная к столу; большой коричневый чайник с зелеными и кремовыми горизонтальными полосками. Вся утварь выглядит так, будто ею никогда не пользуются. Интересно, где была Беатрикс, когда я фотографировала. Наверное, отправилась за покупками (занятие, на которое в те дни тратилось немало времени: очереди в мясные или овощные лавки растягивались на всю улицу) или сидела в гостиной за стенкой, прильнув к радиоприемнику в бакелитовом корпусе, вечно настроенному на «Легкое радио». Новости, образовательные и даже театральные передачи Беатрикс никогда не слушала, она хотела слушать только музыку, и музыка журчала непрерывным потоком. В основном легкая оркестровая — та, что Би-би-си заказывала композиторам с очевидной целью поднять моральный дух населения: игривая, танцевальная — ноги сами пускаются в пляс. Эти сочиненьица должны были заставить вас улыбнуться, а кроме того, уместиться целиком на одной стороне пластинки в 78 оборотов. Самая любимая мелодия Беатрикс называлась «Портрет кокетки». (Выводы напрашиваются сами, поэтому я их опущу.) Наверное, эта музыка действовала на депрессивных послевоенных домохозяек примерно как прозак. Не знаю, утешала ли она Беатрикс, но моя кузина точно нуждалась в таком звуковом фоне.
Стены и дверь кухни выкрашены в кремовый цвет или, скорее, в коричневато-белый. Очень популярный оттенок в то время. Люди словно боялись впустить в свою жизнь сочные цвета, яркость, — а может, они не догадывались, что это не запрещено. Слева на снимке — напротив зеленого стола и буфета красного дерева — большая глубокая фарфоровая раковина, с ее края свешивается сохнущее полотенце в синюю клетку. Рядом деревянная доска, на которой лежит выстиранная одежда, с нее стекает вода, — впрочем, трудно сказать, сколько там одежды и чья она, полностью доска в кадр не вошла. А вот холодильника нет: Роджеру и Беатрикс он, вероятно, был не по карману. Да и в любом случае, холодильник на этой кухне не поместился бы.
Весьма возможно, что одежду постирала я. Беатрикс умела сподвигнуть меня на такую работу. Стиральной машины, разумеется, не было, только таз с горячей водой, мыльная стружка, отжимной каток и веревка для просушки. Руки потом были все в трещинках, а сморщенные подушечки пальцев долго не разглаживались. На меня и ребенка часто оставляли, пока Беатрикс развлекалась по вечерам, — заметь, всегда одна, никогда с Роджером. Она вступила в несколько местных объединений, но сильнее всего ее увлекали занятия в самодеятельном театре. Назывался он, если я не путаю, «Женский театральный институт в Мач-Венлоке»; в постановке пьесы Пристли «Тайна искусного садовода» Беатрикс играла главную роль. Что касается прочих ее увлечений — бридж, кружок шитья и тому подобное, — подозреваю, они служили лишь поводом скучающим женщинам собраться вместе, выпить и поболтать. Сейчас, оглядываясь назад, я отлично понимаю, что с самого начала брак Беатрикс и Роджера был обречен. Но тогда я принимала все как есть и воображала, будто семейная жизнь иной и не бывает. Естественно, ничего заманчивого в их существовании я не находила, но я была слишком молода, очень молода, поэтому мне и в голову не приходило порицать Беатрикс за то, что она мирится с такой жизнью. Я была по-прежнему предана ей, по-прежнему ощущала нашу неразрывную связь и благодарность за все, что она для меня сделала, а если и грустила, то только потому, что немного жалела Беатрикс: на нее навалилось столько хлопот, а радости стало меньше. Но я не облекала свою грусть в слова и не задумывалась об ее истоках. Я не могла не видеть, что Беатрикс несчастна и очень недовольна своей жизнью. Скудный скучный быт — вот чем обернулось для нее замужество, но ничего более заманчивого они с Роджером создать бы и не смогли. Выросшую в «Мызе» Беатрикс тянуло к романтике и приключениям, но теперь эта сторона ее натуры оказалась невостребованной. Самое приятное, что я помню из общения с ними, — пикники на Лонг-Майнде. Мы ездили туда дважды. Роджер к тому времени продал мотоцикл и наскреб денег на «моррис-майнор». Каким-то образом мы втиснулись в машину (кажется, я сидела на переднем сиденье рядом с водителем, а Беатрикс сзади с ребенком на коленях) и отправились на целый день на эту чудесную шропширскую возвышенность. Хотелось бы мне знать, Имоджин, гуляла ли ты там когда-нибудь. Ведь эти горы — часть твоей истории. Сколько всего изменилось, преобразилось до неузнаваемости за те шестьдесят лет, в которые укладывается мой рассказ, но только не Лонг-Майнд. В последнее время здоровье не позволяет мне гулять по горам, но прошлой весной я все же побывала там, чтобы попрощаться с тем, что мне было так дорого, попрощаться — как я уже чувствовала — навсегда. Такие места очень важны для меня — для всех нас, — потому что они существуют вне нормального течения времени. Стоя на хребте Лонг-Майнда, забываешь, какой год на дворе, 1940-й или 2000-й, десятый век или одиннадцатый. Там все нематериально, все не имеет значения. Утесник и фиолетовый вереск пребудут вечно, а с ними и овечьи тропы, испещрившие холмы путаными зигзагами, и причудливые нагромождения камней чуть ли не за каждым поворотом, и теплый коричневатый цвет папоротника, и серая дымка, в которой тонет хвойный лесок, спрятавшийся в укромную долину подальше от людских глаз. Невозможно оценить в твердой валюте то ощущение свободы и вневременности, что даруют тебе горы, когда ты стоишь на высоком отроге под безупречно синим апрельским небом и глядишь вокруг. На востоке — прирученное раздолье английской деревни, на западе — более дикий пейзаж: начатки Уэльских гор, о крутом нраве которых мы можем судить по Лонг-Майнду, по его особо суровым и страшноватым творениям. Я имею в виду, конечно, Стайперстоунз, эту длинную темную гряду могучих зубчатых скал. Время и непогода обеспечили им какие-то нездешние очертания, особо постаравшись ради самой странной вершины, Кресла Дьявола, обросшей целой россыпью мрачных легенд. Но сейчас не время пересказывать эти байки. Я должна рассказать свою байку, да и Беатрикс с Роджером не водили меня высоко в горы. (Впервые я побывала на вершинах вместе с Ребеккой, несколько лет спустя… Но ты пока не знаешь, кто такая Ребекка; потерпи, скоро узнаешь.) Обычно мы доезжали до Черч-Стреттона, а там сворачивали в долину Кардингмилл. — Место, известное своими красотами и удобной тропой, ведущей к водопаду Лайт-Спаут и к хребту Лонг-Майнда (однако мы втроем так далеко никогда не забирались). Если горы казались мне чем-то поразительным и даже надмирным (тут надо учесть, какой впечатлительной девушкой я была в шестнадцать лет), то у Беатрикс и Роджера они находили иной отклик… как бы это выразиться?.. более приземленный. А если говорить начистоту, горный ландшафт возбуждал их — в сексуальном плане. Я отлично помню, как они скрывались в какой-нибудь тенистой пещерке, оставляя меня с Tea там, где мы устроили пикник, и мы лежали с ней бок о бок на толстом шотландском пледе, пока ее родители занимались своими тайными делами. В обыденной жизни их плотское влечение друг к другу спало мертвым сном, но просыпалось под ярким солнцем и под влиянием того чувства, которое всегда возникает в таких местах, — чувства близости к природе, соприкосновения с некой первобытной животворящей силой. Странно, что Беатрикс больше так и не забеременела. А что было бы, роди она второго ребенка, спрашиваю я себя, зная, как будут разворачиваться события. И прихожу к выводу: пожалуй, оно и к лучшему, что не забеременела.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Пока не выпал дождь - Джонатан Коу бесплатно.
Похожие на Пока не выпал дождь - Джонатан Коу книги
- Дом сна - Джонатан Коу - Современная проза
- Какое надувательство! - Джонатан Коу - Современная проза
- Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - Джонатан Коу - Современная проза
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Корабельные новости - Энни Пру - Современная проза
- Садовые чары - Сара Аллен - Современная проза
- Пешка в воскресенье - Франсиско Умбраль - Современная проза
- Маленький парашютист - Татьяна Чекасина - Современная проза
- Прогулки пастора - Роальд Даль - Современная проза
- Нескверные цветы - Галина Щербакова - Современная проза