гребаную шубу и наклонись, — приказывает он тоном, не оставляющим места для возражений.
Дрожь сотрясает мое тело, как будто я попала в снежную бурю. Я с трудом освобождаюсь от шубы и позволяю ей упасть на пол, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух из-под его безжалостной хватки у меня на шее.
Он толкает меня назад, затем расстегивает ремень, его движения агрессивны и жестоки.
Господи. Нет.
— Простите, — снова хнычу я. — Я буду вести себя хорошо. Обещаю.
Ремень рассекает воздух и хлещет по моему правому плечу.
— Наклонись! — кричит он.
Чувствуя себя крайне униженной, я дергаюсь, когда поворачиваюсь. Я не могу заставить себя наклониться.
Ремень хлещет меня по пояснице, боль такая сильная, что я, спотыкаясь, падаю вперед.
Ты называешь это мытьем унитаза? Я хочу, чтобы все желтые пятна исчезли.
Еще один удар попадает в то же место на пояснице, заставляя меня податься вперед. Я падаю на четвереньки.
Мой желудок громко урчит, когда я вцепляюсь в кусок заплесневелого хлеба, который Миша украл для меня. Тетя Надя продолжает бить Мишу кнутом, крича на меня, чтобы я съела все до крошки.
Чем дольше я буду есть хлеб, тем больнее она сделает Мише.
Я запихиваю в рот кусочек, покрытый синими и зелеными пятнами плесени, и жую так быстро, как только могу, пока слезы текут по моему лицу.
Я не знаю, сколько раз Карлин ударил меня ремнем и когда он остановился. С моим сознанием, застрявшим в прошлом, настоящего не существует.
Я отжимаю испачканную тряпку, которую мне удалось найти, и стараюсь быть как можно осторожнее, вытирая кровь со спины Миши.
— Прости, — шепчу я.
— Не так уж и больно, — бормочет Миша. — Со мной все будет в порядке. — Он смотрит на меня, пока я снова полощу тряпку. — Хлеб помог? Голова все еще кружится?
Я качаю головой, моя нижняя губа дрожит.
— Это не стоило того, чтобы тебя избили.
— Заткнитесь! — шипит одна из тетушек из открытой двери. — Ложитесь в постель и спите!
Я быстро ложусь рядом с Мишей, и мы оба закрываем глаза. Только когда я слышу, что шаги тети затихают вдали, я снова сажусь, чтобы вымыть Мише спину.
Я подавляю стон и, покачав головой, поднимаюсь на ноги.
— В следующий раз ты не сможешь встать, — угрожает Карлин.
Моя поясница горит, тело так сильно трясется, что мне с трудом удается доковылять до ближайшего дивана. Как можно осторожнее я сажусь. Я опускаю голову и обхватываю себя руками за талию.
Я слышу, как Карлин выходит из гостиной, и, закрыв глаза, борюсь с унизительными слезами, пытаясь осознать то, что только что произошло.
Униженная и напуганная, я злюсь на себя за то, что позволила всему зайти так далеко.
И лучше уже не будет. Если я ничего не предприму, то окажусь в браке с чудовищем, которое, вероятно, будет ежедневно избивать меня.
Это не жизнь.
Все во мне замирает, когда я поднимаю голову. Не думая о последствиях, я встаю и хватаю с пола свою шубу. Накинув ее, я иду к входной двери, даже не потрудившись оглянуться, чтобы убедиться, что никто не видит, как я ухожу.
Я не закрываю за собой дверь, а просто спускаюсь по ступенькам. Я иду по подъездной дорожке, пока не достигаю ворот. Схватившись за железные прутья, перелезаю через них и с глухим стуком падаю на землю.
Я жалею, что надела туфли на высоком каблуке. В сапогах было бы в сто раз теплее и удобнее.
Увидев вдали справа от себя огни города, я направляюсь в их сторону.
Только свернув на другую улицу, я позволяю своим эмоциям вырваться наружу.
Я должна была выхватить у него ремень и бить его до тех пор, пока он не умрет.
Должна была дать отпор.
Должна была отказаться от брака по расчету и ужинов.
И должна была позвонить Мише и рассказать ему, что происходит.
Мне следовало попросить помощи у Армани. Или даже у мистера Ветрова.
Я все еще дрожу, но теперь уже от холода и шока. И всепоглощающего унижения.
Достав телефон из сумочки, я издаю стон, увидев, что сигнала нет. Я слышу гул автомобильного мотора и, дико озираясь по сторонам, ища место, где можно спрятаться.
До сих пор я даже не обращала внимания на свое окружение.
Увидев, что я нахожусь на тихой улице, где в домах горит свет, а из труб валит дым, я спешу к ближайшему дереву и приседаю за ним.
Пару секунд спустя мимо проезжает старый седан. Я выдыхаю, задержав дыхание, и проверяю свой телефон, есть ли у меня сигнал.
Сердце бешено колотится, и отчаяние заполняет каждый дюйм моего тела.
Поднимаясь на ноги, я так быстро, как только могу, иду вверх по улице. Я постоянно оглядываюсь через плечо и выбираю укромные места, чтобы быть наготове, если мимо проедет другая машина.
Боже, не могу поверить, что вляпалась в такое дерьмо. О чем я только думала?
Я начинаю сомневаться в своем решении уйти, отчего моя тревога опасно возрастает.
Мне следовало остаться. Если Карлин найдет меня у дороги, одному Богу известно, что он со мной сделает.
Черт, я не могу вернуться домой. Мистер Асланхов будет очень зол, и мне придется встретиться с Карлин.
Боже, что я наделала?
Внезапно телефон вибрирует в моей руке, и, увидев, что у меня есть сигнал, от восторга у меня кружится голова.
Холодными пальцами я набираю номер Армани в списке контактов.
Когда звонок соединяется и звучит в ухе, на мою щеку падает капля дождя.
Я поднимаю взгляд, когда небеса раскрываются, и ледяной дождь обрушивается на меня со всей силой.
Мне просто чертовски повезло.
— Привет, — раздается на линии голос Армани, — я только что отправил тебе сообщение.
— Мне нужна помощь. — Слова вырываются из меня, мой голос дрожит от паники. — Боже, я не знаю, что делать. Кажется, я сильно облажалась. — Мой голос срывается, слезы наворачиваются на глаза, а эмоции выходят из-под контроля. — Я не знаю, что делать, — выдыхаю я, начиная бежать.
— Тиана, где ты? — Его голос полон опасности, и нет никаких признаков джентльмена, с которым я познакомилась на прошлых выходных.
— Я бегу в сторону города, — говорю я, задыхаясь.
— От чего ты бежишь? — Я слышу движение на стороне Армани. — Я еду к тебе.
— Карлин Макаров. Мистер Асланхов устроил наш брак. Я пыталась продержаться, пока Миша не вернется из медового месяца, но не могу.
— Отправь мне свое местоположение, чтобы я мог отслеживать, где ты находишься, — требует Армани. — Иди в ближайший
