«Ну и хрен с ними, — подумал Стентон. — А я останусь тут». Он ждал. Немного погодя дверь сама собой отворилась. По другую сторону он увидел еще один длинный коридор. Ладно, теперь он знает, что там — по ту сторону двери. Но двигаться он никуда не намерен. Если хотят, пусть тащат его туда насильно, а он станет отбиваться и вопить изо всех сил. Ничего подобного не произошло. Дверь немного подождала. А раз Джек не двигался, то дверь сама двинулась к нему. Не с чем было бороться, нечему было сопротивляться. И внезапно он оказался по ту сторону. Вот тогда-то и началось то, что было потом.
ГЛАЗ РЕАЛЬНОСТИ
Легенды гласят, что на окраине нашей метагалактики есть безымянная планета. На той планете растет единственное дерево. Давно забытая раса укрепила на верхушке дерева огромный алмаз, и заглянувший в тот алмаз увидит все, что есть, было или может быть. Дерево то зовется Древом Жизни, а алмаз — Глазом Реальности.
И трое искателей истины вышли на поиски дерева. Преодолев немало трудностей и опасностей, они добрались до безымянной планеты. Каждый из них по очереди забрался на верхушку дерева и заглянул в алмаз. А потом они решили сравнить впечатления.
— Я увидел, — сказал первый из троих, весьма известный писатель, — бессчетные драмы, великие и мелочные. И я понял, что нашел замочную скважину Вселенной, которую Борхес назвал Алефом.
— А я увидел, — возразил второй, прославленный ученый, — кривизну пространства, смерть фотона и рождение звезды. И я понял, что гляжу в суперголограмму, самотворящуюся и самосотворенную, а основа ее — вся Вселенная.
А третий, художник, произнес:
— Чтобы понять, надо почувствовать.
И показал товарищам только что сделанные им наброски женщин и пантер, скрипок и пустынь, шаров и гор.
— Как и вы, — сказал он, — я увидел то, с чем обычно сталкиваюсь в жизни.
НА СЛЕТЕ ПТИЦ
Уважайте же ребенка внутри себя, ибо ему известна правда: его похитили, затолкали в стареющее тело, заставили выполнять неприятную работу и соблюдать дурацкие правила. Время от времени ребенок в теле взрослого пробуждается и видит, что на бейсбольном поле никого не осталось и он даже не может отыскать свой мяч и перчатку, что речушка, на берегу которой он читал стихи и лизал лакричные леденцы, пала жертвой утилитаризма в мире, где потоку дозволено струиться лишь в том случае, если он докажет свою полезность, позволяя себя загрязнять. До чего же странен мир, где каждое дерево, цветок и травинка, каждая пчела и ласточка, должны зарабатывать себе на жизнь, и даже лилии на лугу обязаны заботиться о завтрашнем дне! Замеченный Христом просчет: «Не жнут они и не пашут...» — теперь уже исправлен. В этом новом мире все и жнут и пашут, а приписывать что-либо милости божьей считается двойным кощунством. Ласточки не сумели выполнить норму по отлову комаров; их накажут. Кладовая у белки полна желудей, но она осмелилась не заплатить подоходный налог.
Мир охватило великое смятение, ибо рука человеческая дотянулась до самых дальних его уголков, а человек научился общаться со всеми живыми существами и открыл наконец способ понимать и быть понятым. И что же сказали люди? Что в их схеме вещей необходим труд. Не будет отныне, что они идут своим путем, а мы своим; теперь мы должны на них работать. «Дело не только в нас, — сказали люди. — Неужели вы думаете, что мы не понимаем сами, насколько непристойным выглядит наше стремление обложить налогом все, что прежде было бесплатным? Но сейчас трудные времена. Из-за всевозможных неудач и (мы это признаем) просчетов наших предшественников, которых мы ни в малейшей степени не напоминаем и от всякого родства с которыми отказываемся, ныне работать обязаны все. Не только люди и их союзники: лошади и собаки. Все должны приложить усилия, дабы восстановить разрушенное, и тогда у нас вновь будет планета, на которой мы сможем жить. А раз дело обстоит именно так, то нечего лилиям без толку торчать в поле — пусть хотя бы собирают влагу из воздуха и отдают ее в повторный оборот. А птицы могут приносить прутики и комочки почвы из тех немногих мест, где еще сохранились леса, тогда мы начнем сажать новые. Мы пока не установили контакт с бактериями, но это лишь вопрос времени. Мы уверены, что они свою часть работы сделают, потому что это существа во всех отношениях здравомыслящие и серьезные».
Серый большой северный гусь узнал новости с опозданием. Он со своей стаей обычно улетал на север дальше прочих гусей — туда, где низкое летнее солнце ярко отражалось от бесчисленных водоемов, испещренных пятнышками лесистых островков. Вскоре следом за гусями туда же прилетели черные крачки, они и принесли на крыльях новости.
— Слушайте, гуси, дождались! Люди наконец поговорили с нами!
Серый отнесся к словам крачек, мягко говоря, без восторга. Более того, как раз таких новостей он и опасался.
— И что они сказали?
— Да ничего особенного, что-то вроде «рады познакомиться». Кажется, не такие уж они и страшные. Даже симпатичные.
— Конечно, люди всегда поначалу кажутся симпатичными, — буркнул Серый. — А потом начинают вытворять немыслимое и неслыханное. Разве кто-нибудь из нас вешал на стену человеческие шкуры, приделывал к стене пещеры голову охотника или рисовал картины, на которых олень добивает загнанных охотников? Эти люди заходят слишком далеко и требуют слишком многого.
— Кто знает, вдруг они теперь стали другими, — задумчиво произнесла крачка. — Недавно им крепко досталось.
— А нам всем разве нет? — фыркнул Серый.
Крачки полетели дальше. В этом году они гнездились вблизи озера Байкал, где у людей были большие стартовые площадки для ракет. Теперь там прекрасно росла трава в трещинах щита из расплавленной лавы, образовавшегося после того, как все здесь растеклось в результате ядерной атаки.
Смятение и тревога прокатились вокруг всей планеты. Стаи крачек сильно поредели, как, впрочем, и всех других птиц. Выиграли лишь некоторые подводные существа — например, у акул и мурен дела шли прекрасно, — но у них по крайней мере хватало такта этим не кичиться. Они знали, что чем-то отличаются от остальных, и не в лучшую сторону, если уж им пошло на пользу то, из-за чего едва не погибла жизнь на всей Земле.
Через некоторое время летевшая на север стая куропаток остановилась отдохнуть и поболтать с Серым.
— Как там идут дела с людьми? — спросил Серый.
— Если честно, то не очень хорошо.
— Они что, едят вас? — удивился Серый.
— О нет, в этом отношении они изменились к лучшему. Откровенно говоря, они ведут себя глуповато. Кажется, они считают, что раз с существом можно разумно общаться, то есть его нельзя. Явная бессмыслица. Волки и медведи разговаривают с нами не хуже всех прочих, но им и в голову не приходит сменить из-за этого мясо на салаты. Мы все едим то, что должны есть, и при этом как-то уживаемся, верно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
