наружу, пускай даже спустя столько лет? Что произойдет, если она скажет это вслух? Их заставят покаяться? Или сразу же уничтожат?
«А вдруг причина в другом? – задалась она вопросом. – Вдруг по другую сторону стекла ничего об этом не знают? И напоминание о подробностях съемок только подольет масла в огонь?!.. Тебе нельзя нервничать, – напомнила себе Жанна. Она чувствовала, как урчит ее желудок, как начал толкаться Дима. – Все, что должно тебя беспокоить, – здоровье сына».
В половине шестого утра на тросе один за другим были спущены два бумажных пакета с «завтраком» – три стакана пива, стакан молока и четыре ведерка с попкорном.
Рэд передал Жанне молоко, и она одарила его благодарным взглядом.
– Возьмите мою порцию попкорна, – сказал режиссер, протягивая ей свое ведерко с воздушной кукурузой. – Я все равно никогда не любил его.
– Спасибо, – Жанна выдавила улыбку. – Но, боюсь, этого недостаточно для полноценного питания… И к тому же совершенно бесполезно.
– Первый раз завтракаю пивом, – признался Алексей.
– Пиво свежее, – сказал Юрий, глядя на оседающую пену в стакане. Он сделал глоток. – Значит, его налили только что.
– Непонятно, как это может помочь нам в сложившейся ситуации, – проговорил Рэд.
– Это просто замечание. И еще: трос опускали на лебедке, он двигался равномерно, не рывками.
Не меняя выражения лица, Юрий вдруг сказал:
– Как вы думаете, нас слышат? Камеры фиксируют только картинку или звук тоже?
Рэд с интересом посмотрел на видеокамеры, замаскированные под лампы.
– У вас есть какие-то предложения, которые вы хотели бы обсудить без лишних ушей? – тихо спросил он.
– Мы разговаривали с девкой, – напомнил Алексей, с жадностью поглощая попкорн. – И она отвечала на наши вопросы. Значит, нас отлично слышно.
Юрий кивнул:
– Это верно. Но это не значит, что нас подслушивают все двадцать четыре часа в сутки.
– У тебя есть какой-то план?
Юрий отпил еще пива.
– Нам придется что-то решать. Лично я сыт по горло гостеприимством этого чертового кинотеатра.
Вскоре раздался первый звонок. Руки Жанны дрогнули, и она выронила почти опустевший стакан. Она перехватила печальный взгляд Рэда и устало вздохнула.
* * *
«Седая ночь», 1995 г., действие второе
Как только они вышли из машины, ливень обрушился на них серебристыми косыми иглами, и молодые люди инстинктивно втянули головы в плечи.
– Нет. Это не лось, – сказал Карпыч, и голос его дрогнул. Он включил фонарик, и дергающийся луч заскользил по блестящему от воды шоссе. – И не заяц.
Приятели остановились в нескольких шагах от темнеющего тела, которое было распростерто посреди дороги.
– Куда ты смотрел, когда ехал? – поинтересовался Фил.
– Ты всю дорогу меня отвлекал, придурок, – огрызнулся тот.
Они осторожно приблизились к лежащему человеку.
– Это баба, – определил Фил, увидев выглядывающие из-под выцветшего застиранного платья голые ноги. Одна стоптанная калоша, сорванная со стопы ударом, валялась неподалеку, другой и вовсе видно не было.
– Она живая? – всхлипнул Карпыч. – Фил, скажи, что она еще живая!
Женщина, лежащая на дороге, медленно повернулась на бок, издав глухой стон. Пляшущий кружок фонаря выхватил бледное морщинистое лицо, искаженное от боли, по которому текла кровь, которую тут же размывал дождь.
– Спина… – выдохнула она. – Спину… больно…
Карпыч принялся грызть ноготь большого пальца.
– Куда ее теперь? – приглушенно спросил он. – Больниц тут нет, здесь только лес. Мля, и откуда она взялась!
– Какая больница, дебил? – промолвил Фил. – Тебя сразу на продувку отправят, а ты бухал!
– Между прочим, из-за тебя!
– Я просто предложил тебе сделать глоток, неврастеник, – парировал Фил. – Ты согласился. Какого хрена сейчас на меня бочку катишь?!
Его глаза холодно сверкнули, и Карпыч прикусил язык. Меньше всего сейчас ему хотелось выяснять отношения с приятелем.
– Че делать-то? – заскулил он.
Фил раздумывал буквально секунду.
– Подгони тачку поближе, – велел он. – И открывай багажник.
Карпыч понял, что задумал приятель, и его тонкое лицо сделалась мертвенно-бледным.
– Ты хочешь… – начал он, но Фил резко оборвал его:
– Шевели булками!
Когда Карпыч ушел, Фил закурил, затем еще раз осветил фонариком скорчившуюся фигуру пожилой женщины. Он внезапно подумал, что раненая старуха напоминает ворону, подбитую из духовушки, – он частенько забавлялся, убивая на даче птиц, и иногда фотографировал их трупики.
Загораживаясь от яркого света, пожилая женщина с трудом подняла руку. Сломанная кисть была вывернута под невообразимым углом, из кожи наружу торчал обломок кости.
– Оленька, – с усилием прохрипела она. – Лекарство Оленьке…
Фил выдохнул сигаретный дым и склонился над раненой. Его обдало смесью разнообразных запахов – крови, испорченных зубов, старой поношенной одежды, пропитанной кислым потом, – и он поморщился.
– Оленька? – спросил Фил. – Кто такая Оленька?
Женщина жадно хватала ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба.
– Внучка… Лекарство…
Фил махнул рукой, делая знак Карпычу, и «Мицубиси», моргнув рубиновыми стоп-сигналами, остановился в метре от лежащей женщины.
– Внучка, – повторила старуха, когда парни подняли ее, взявши за руки и за ноги. Она вскрикнула от боли, когда ее, словно запаску, швырнули в багажник.
Молодые люди сели в автомобиль.
– Не бзди, братуха, – сказал Фил. Засунув руку в нагрудный карман джинсовки, он выудил из него крошечный полиэтиленовый пакетик, внутри которого виднелись ярко-зеленые кругляшки таблеток.
– Что это? – недоверчиво покосился на руки приятеля Карпыч.
– Закинься, полегчает, – произнес Фил.
Проглотив одну таблетку, он запил ее ромом. Помявшись несколько секунд, Карпыч последовал его примеру.
– Надеюсь, приход у них не такой, как был в прошлый раз. Я после той вечеринки неделю в себя приходил.
– Тогда тебе колеса не я подгонял, а какой-то лох, – возразил Фил. – Я корешей дерьмом не угощаю.
– Куда теперь?
Фил мельком оглядел свои руки, на которых виднелись разводы крови.
– Минут пятнадцать назад мы проехали озеро, помнишь?
Карпыч кивнул.
– Я видел у тебя трос в багажнике, – продолжил Фил, вытирая руки об джинсы. – Привяжем к бабке камень, и все. С приветом, Одуванчик.
Карпыч медлил, неуверенно поглядывая в зеркало заднего обзора.
– Ну… не знаю, Фил. Это же… как его… мокруха. Убийство то есть.
Фил засмеялся сухим лязгающим смехом:
– Хорошо, сердобольный ты мой. Поехали искать больницу. В ментовке заведут дело по наезду, а у тебя защита диплома на носу. Тебе нужен этот геморрой? К тому же, по ходу, у старой клюшки сломан позвоночник. А это значит, что в лучшем случае она будет лежачим инвалидом на всю жизнь. В худшем – склеит ласты по дороге. Нам, кстати, забот меньше.
Карпыч глубоко вздохнул.
– Ром еще остался? – с надеждой спросил он, и Фил с готовностью протянул ему бутылку.
Иномарка, скрипнув шинами, развернулась и покатила в обратном направлении.
– Кстати, почему во время ДТП всегда башмаки слетают? – полюбопытствовал Карпыч.
– Что тут
